Игорь ТЕРЕХОВ. МОЛИТВА О РОССИИ. Из дневника писателя

 

Игорь ТЕРЕХОВ

МОЛИТВА О РОССИИ

Из дневника писателя

Любовь! Россия! Солнце! Пушкин!
Могущественные слова!..
И не от них ли на опушке
Нам распускается листва?
И.Северянин
 

Нет у меня ни персональной машины, ни персонального кабинета, нет даже персонального сайта в Сети. Есть только персональная ответственность за Россию!

 

* * *

Часто приходится слышать и читать высказывания публичных людей о том, что народ наш не умеет трудиться, что у него не осталось нравственных авторитетов, что люди готовы продать душу за материальное благополучие, что свобода нам не нужна и прочее. И общий вывод: на 1/8 части земной суши проживает одно быдло.

И вот очередной так называемый деятель культуры обличает по НТВ Россию и наш народ. Слушая его и прочих хулителей России, хорошо поживших за рубежом, продавая оплеванный образ своей Родины, постоянно думал: кого мне все эти персонажи напоминают? Кто раньше говорил подобное?

И вспомнил! Они же все прямые потомки лакея Яши из «Вишневого сада»! Помните, вернувшись с Раневской из Парижа, Яша говорил: «Что ж там говорить, вы сами видите, страна необразованная, народ безнравственный, притом скука, на кухне кормят безобразно».

И все вдобавок любят утверждать, что в России не осталось нравственных авторитетов. Но они были, есть и никуда никогда не прятались! Это, прежде всего, Пушкин, Герцен, Толстой, Блок.

Они не хуже нынешних отечественных русофобов видели недостатки российского общества, но относились к ним по-другому, как дети к больной матери. Тот же Александр Блок писал:

Грешить бесстыдно, непробудно,

Счет потерять ночам и дням,

И, с головой от хмеля трудной,

Пройти сторонкой в божий храм.

. . . . . . . . . . . . .

И на перины пуховые

В тяжелом завалиться сне...

Да, и такой, моя Россия,

Ты всех краев дороже мне.

Современные лакеи Яши, закончившие Гарвард или Принстон, любят рассуждать об отсталости «этой страны», неспособности ее народа развивать современные технологии, модернизировать экономику и строить по-настоящему демократическое общество.

Но эти «образованцы» упускают из вида или сознательно умалчивают, что последние 50 лет, считай со времени прихода к власти «дорогого Леонида Ильича», не происходит обновления управленческих кадров. Номенклатура порождает номенклатуру более низкого уровня, раньше – номенклатуру партийную, теперь номенклатуру правоохранительную, в результате происходит деградация управленческих кадров, что приводит страну сначала к застою, а потом и к упадку.

Новые кадры управленцев, способные порождать и воплощать новые технологические идеи, при таких условиях могут появляться только в новых сферах экономики или отраслях знаний, еще не загаженных номенклатуркой. Как, например, Павел Дуров, создавший соцсеть «ВКонтакте» и мессенджер Telegram. 

 

* * *

А.В. Суворов: «Был бы я безмрачен при соблюдении моей отечественности в общем благе».

 

* * *

 «Чада мои милые, закатилось солнце земли Русской», – провозгласил митрополит Кирилл на смерть Св. Александра Невского.

Через несколько столетий почти такими же словами скажет о смерти своего друга писатель Владимир Одоевский: «Солнце нашей поэзии закатилось!».

Александр Невский был предвестником свободы нашего Отечества от иноземного ига, Александр Пушкин стал предвестником свободы отечественной литературы от иноземных влияний.

 

* * *

Большинство великих деятелей России – в воинском деле, науке, искусстве, производственной или коммерческой сфере – вышли из низших образованных слоев населения.

Со второй капитализацией страны этот слой населения на глазах сужается и, боюсь, скоро не сможет поставлять работников для возрождения России.

Никакие западные технологии, инвестиции и завезенный менеджмент не выведут Россию на ведущие позиции в мире. Только собственные ломоносовы и менделеевы могут принести ей славу и возродить былое величие страны.

 

* * *

Несколько лет назад Никита Михалков выступил с консервативным манифестом «Право и Правда» на любимую тему российских мыслителей – «Что делать?». Его прочитали, неделю пообсуждали в медиа, похихикали в соцсетях и благополучно забыли.

Видимо, всё дело в том, что у нас нет сколько-нибудь сложившегося гражданского общества, серьезного общественного мнения, способного влиять на умонастроения властителей и граждан, и очень мало осталось людей, желающих изменить что-то к общему благу.

Если раньше, в советское время, общество было сцементировано партийной идеологией, то сейчас – при мнимых гражданских свободах! – оно разбито на атомы отдельных личностей, простейшие молекулы провластных партий и гибридные группы пользователей социальных сетей с непроявленными общественными интересами.

Теперь любой пупочка, имеющий выход во всемирную сеть, может высказать всё что угодно по любому поводу, и даже на несколько минут стать самым популярным человеком в стране и мире. А насколько его мнение весомо, значимо, нужно людям и обществу, никого в блогосфере не интересует. Главное, чтобы высказывание прозвучало вовремя, громко и эффектно.

В век торжества бесократии общественное высказывание сведено до уровня телерекламы.

 

* * *

Случайно включив телевизор, услышал, как парень с русской гармошкой в руках распевал свои песни. Послушал несколько песен и задохнулся от восторга! Подумал: не все ещё потеряно для России, если мальчики 1980 года рождения сочиняют такие песни. Здравствуй, Игорь Растеряев! Пой, дорогой, на радость всем нам!

«Берегите себя, на таком накале долго работать нельзя», – сказал певцу участвовавший в передаче поэт Юрий Ряшенцев, и вспомнил к случаю аналогичное появление на публике Николая Рубцова.

 

* * *

В своих «посмертных беседах», опубликованных в журнале «Звезда» (№ 5-2012) академик, историк Александр Панченко говорит журналисту, вот, мол, дали свободу, а новых поэтов нет.

«Смотрите, была оттепель 60-х годов. По-разному можно относиться к людям, которых она выдвинула. Белла Ахмадулина (я ее высоко ставлю), Глеб Горбовский, Саша Кушнер – это уже пожилые люди. Но лучше их не выдвинулись же поэты за последние полвека», – говорит Панченко.

Живущего в это же время большого русского поэта Юрия Кузнецова академик Панченко не заметил. Я не говорю уже про Николая Рубцова или Николая Тряпкина.

Академик Панченко – русофил и западник – не признавал этих поэтов-русофилов, но не западников, а почвенников.

Вот истинная беда России: длящийся веками раскол общества!

Русофил-почвенник может наброситься с ножом на русофила-западника. А русофил-западник может призывать верховную власть (президента, царя, боярскую думу, Государственную Думу) расстреливать русофилов-почвенников.

Ни в одной стране мира так не враждуют две половины одного народа. Они просто с разных сторон пожирают Россию.

 

* * *

В нашей печати часто удивляются, как такая культурная нация, как немцы, могла попасть под обаяние человеконенавистнической нацистской доктрины.

А как могли мы – русские, воспитанные в общинном, софийском духе, – в конце 80-х – начале 90-х годов пойти вслед за либералами, пообещавшими «человеколюбивый» капитализм, хотя каждому мало-мальски образованному человеку он был известен своей хищнической сутью?

В обоих случаях механизмы одни и те же: тотальная пропаганда, предательство элит, желание у масс обновления общественной жизни и их неискоренимая вера в чудо.

 

* * *

Гармоничное общество в социальном плане должно ориентироваться на благополучие низших слоев населения, а в духовном плане – стремиться приблизится к уровню культуры высших слоев.

Беда постсоветской России, что в ней социально-культурные приоритеты установлены с точностью до наоборот.

 

* * *

Жизнь в России всегда была трудной, потому что это жизнь по совести. А жить, сообразуясь с совестью, всегда трудно, в любой век и при любом режиме.

Легко живется только тем, кто знаком с моралью факультативно. Тем же нынешним хозяевам жизни – столичным или региональным, – у которых тяжесть жизни определяется тяжестью кошелька или количеством нулей банковского счета, а не такими некоммерческими вещами, как участливость, товарищество, взаимопомощь, презрение бедных, убогих, сирых.

 

* * *

Бабушка Маруся очень любила Лескова, периодически читала отдельные тома из его собрания сочинений, цитировала любимые места, вспоминала созданные им образы.

Мне в молодости казалось, что ее любовь к этому писателю объясняется возрастом, близостью к старине, ко временам, описываемым Лесковым. И только сейчас, на пороге старости, понял, что она больше всего ценила в Лескове русский дух, и меня воспитывала в русском духе.

Моя бабушка Мария Федоровна (мать – украинка, отец – украинец) – была русским по духу и мироощущению человеком. И меня воспитывала в уважении и любви к русскому народу.

 

* * *

Переживаемый Россией с 1991 году период тяжелых перемен кроме прочего характеризуется сменой ментальности народа.

По этому признаку наше время сравнимо с годами Петровских реформ или с последствиями Октябрьского переворота 1917 года.

 

* * *

Слово «россияне» употребляет Пушкин в посвящении «Бориса Годунова» памяти Н.Карамзина. Это слово освящено гением национального поэта, а не только частым использованием в устах первого президента РосФедии. И потому может применяться всеми нами без зазрения совести.

 

* * *     

Всю ночь читал книгу «Разговоры Пушкина». Читал о последних днях его жизни. Какое благородство души продемонстрировал современникам и будущим поколениям уходящий в вечность Пушкин!

Тяжело раненного его привозят домой, на Мойку, 12, дядька берет его на руки, чтобы перенести в кабинет. Пушкин спрашивает: «Грустно тебе нести меня?».

Волнуется о чести жены, ее имя для него свято. Говорит ей: «Будь спокойна, ты ни в чем не виновата!». Это хорошо известно всем интересовавшимся последними днями жизни нашего национального гения. Но он волнуется и за Н.Греча, который только что похоронил сына, и которому он не смог выразить свои соболезнования, просит у государя (через лейб-лекаря Арендта) простить его и Данзаса за дуэль.

К нему заходит верный Данзас, спрашивает, позволит ли он ему отомстить младшему Геккерну. Александр Сергеевич отвечает: «Не надо, я его уже простил!». Просит передать государю – после прочтения его записки, – что был бы его, оставшись жив. Передает Данзасу кольцо Нащокина – свой оберег, – которое не надел, отправляясь на дуэль (ехал навстречу собственной смерти!).

Прощается с друзьями – Плетнёвым, Жуковским, Вяземским, Далем и др., сожалеет, что рядом нет Пущина и Малиновского.

Пушкин был не только величайшим поэтом России, но и великим человеком. И следовать за его мыслями, строками, поступками, героями его произведений, держать его образ перед мысленным взором, как образец жизненного пути – счастье для любого россиянина, а уж, тем более, для нас, русских.

 

* * *

Как-то в программе «Тем временем» на «Культуре» спорили об «особом пути России».

Все собравшиеся в студии хором недоумевали: что за особый путь у России? Не может быть у нее особого пути. Есть магистральный путь человечества: обогащение, приумножение капитала, money, money, money и другого пути нет, и не может быть.

Почти все эти пикейные жилеты утверждали, что, мол, никто не знает, и никто не сформулировал, что означает этот особый путь для России. Суетливой болтовней перечеркивали всё, о чем писали Н.Данилевский, Н.Бердяев, С.Франк и другие русские любомудры.

Поразительно, что никто в студии – решительно никто! – не возразил, что формула этого особого пути России давно известна: «Жить не по лжи», жить не ради наживы и власти, а ради справедливости на земле, а не только на небе.

Не получилось с коммунизмом по-ленински, так был, ведь, еще вариант – меньшевистский, социал-демократический социализм. И когда-нибудь социализм всё же утвердится на земле России в той или иной форме, потому что он наиболее созвучен чаяниям русского и всех других народов, собравшихся под большую русскую крышу.

 

* * *

Пушкин был Дон Жуаном, но не был пошляком. Он не мог допустить адюльтера замужней Татьяны с Онегиным. Он был еще романтиком по отношению к женщинам.

Это уже потом, к середине XIX века, пышным цветом расцветет реализм. И станут писать романы о страсти замужней дамы к кавалерийскому офицеру.

 

* * *

 «Евгений Онегин» предназначен для медленного чтения, в идеале надо читать одну-две строфы в день.

Чтение этого романа требует постоянных рефлексий, размышлений, соотнесений вычитанного с другими произведениями Пушкина, его современников и предшествовавшей классической литературы, поисками соответствующих комментариев (старого Бродского, Набокова, Лотмана и др.) и проч. Сам Пушкин на это указывал, снабдив свой свободный роман комментариями.

А из быстрого (сюжетного) чтения в памяти остается только, что можно лицезреть в экранизациях «Онегина», например, английской, к 200-летнему юбилею: в деревню приезжает перебесившийся повеса, в него влюбляется пылкая девочка-соседка, он читает ей нравоучение, потом уезжает, через какое-то время сам влюбляется в нее, но она уже замужем и не отвечает на его порыв, он страдает от неразделенной любви, добивается свидания, на котором теперь уже она читает ему мораль.

В таком прочтении «Евгений Онегин» становится плоским. «Онегина воздушная громада» превращается в тень на земле от тучи.

Вот почему, когда думаю об экранизации пушкинского романа в стихах, всегда представляю полиэкран, во всплывающих окнах которого сюжетная и словесная линия сопровождалась бы научными комментариями и рассказами современников Пушкина как о самом поэте, так и об истории написания этого великого произведения.

А вот что писал о «Евгении Онегине» Роман Якобсон: «И автор, и читатель, а также непосредственные действующие лица повествования – постоянные, активные характеры в «Евгении Онегине». Их взгляды на мир по-разному переплетаются, и это взаимопроникновение субъективных смыслов создает впечатление надличностной, олимпийской объективности произведения».

И в другом месте у Якобсона: «В известных инвективах против «Онегина» Писарев утверждает, что Белинский любил того Пушкина, которого он сам создал; но можно с равным основанием сказать, что Писарев испытывал неприязнь к тому Пушкину, которого он сам сфабриковал, и то же самое можно повторить mutatis mutandis (изменив то, что следует изменить) относительно любой попытки однобокой интерпретации творения Пушкина».

 

* * *

«Цветы, любовь, деревня, праздность…». Это Пушкин! Какими простыми словами передал наш гений суть летних вакаций. И сколько слов и предложений понадобится современному автору, чтобы воспроизвести в сознании читателя подобную обстановку…

 

* * *

Порой меня попрекают грамматическими ошибками в текстах. Покойный поэт Георгий Яропольский даже предлагал свою помощь при корректуре моих книг.

В таких случаях я обычно отшучиваюсь, что чукча, мол, писатель, а не учитель русского языка и т.п. Но про себя думаю, что порой орфографическая ошибка или опечатка в тексте способна более выразительнее высветить авторскую мысль или заставить заиграть целое предложение.

И вот недавно, перечитывая «Евгения Онегина», встретил в третьей главе:

Как уст румяных без улыбки,

Без грамматической ошибки

Я русской речи не люблю!

Даже в таком щекотливом вопросе, как якобы авторская неграмотность, Пушкин может служить авторитетным защитником всех нас – русских литераторов. Поистине, Пушкин – наше всё!

И так будет, пока будет жив последний из русских! А не будет русских, значит, не будет и жизни на земле.

 

* * *

В минуту отчаяния обратился к своим иконам: «Дорогие мои, помогите России выстоять в этом столетии! Не будет России – вы станете никому не нужны, никто на вас молиться не будет!».

 

* * *

Владимир Чивилихин своим романом-эссе «Память» повернул интерес нашего общества, увлеченного идеями научно-технической революции, к своим корням, отечественной истории, прошлому нашей земли.

О нем сейчас почти не вспоминают. Да и я вспомнил только по случаю: перевозил свои книги из мастерской художника К. к себе в гарсоньерку на Искоже, и натолкнулся на два журнальных томика чивилихинской «Памяти», переплетенных моим старшим другом Рашидом Ахметовичем Насрединовым.

Россия быстро забывает своих пророков, мудрецов, молитвенников, долго помнят у нас только кровавых правителей. Азиопа, какая-то!

 

* * *

Философ Вл.Кантор в книге «Бытие России» пишет о стихийности русской истории, развивающейся не цивилизованно, а переворотами либо от одного народного бунта к другому.

Но он нигде не говорит о том, что русская жизнь была, есть, и, наверно, долго еще будет устроена таким образом, что власти никогда не слышат свой народ, его надежды и чаяния. И единственной возможностью решения всех народных проблем является неповиновение властям, тот самый, к сожалению, бессмысленный и беспощадный русский бунт.

Также он много пишет о склонности к экстремизму русского народа, об экстремизме националистов, левых радикалов, но совсем не упоминает об экстремизме либералов. Та же шоковая терапия Гайдара, расстрел танками парламента в 1993 г., монетизация льгот ветеранов и прочие деяния общечеловеков остаются за скобками его анализа.

Наша беда в том, что плохи не только необразованные слои русского народа, не изжившие, по Кантору, последствия татаро-монгольского ига, но и образованные верхи ничем от них не отличаются, кроме некоторой начитанности, образованщины – «поскреби любого русского, обязательно найдешь татарина».

И то, что предлагает Кантор и прочие либералы для излечения русского общества, почему-то совершенно не учитывает татарский бэкграунд русских либералов.

Лечить надо все постсоветское общество, все его слои заражены…

 

* * *

Крещение. Но вместо крещенских морозов у нас крещенская жара, на улице +12 С°.

Когда шел в церковь, наблюдал, как из-за синих туч над белыми горными хребтами пробивались золотые лучи с лика Господа. И потом, когда стоял вместе с другими верующими (в основном пожилыми женщинами) за столами с бутылками и флягами с крещенской водой, ждущей освящения, солнечные лучи били в лицо. Было очень радостно на душе, радость от чудесного теплого дня соединялась с радостью от единства с народом.

Женщины снимали с пластиковых бутылок пробки, чтобы «святому духу было легче войти в бутылку». Мне тоже советовали так поступить, якобы батюшка им так говорил. «Ваш батюшка, видимо, заканчивал Высшую комсомольскую школу, где им не говорили, что Богу нигде не загорожено. Пробка не может служить препятствием для святого Духа», – отвечал им. Женщины смотрели на меня, как на подозрительного субъекта. А я еще хотел сказать им, но промолчал, что, может быть, советуя снимать крышки с бутылок, батюшка таким образом проверял силу их веры.

После освящения воды, когда ставил в храме свечи за упокой усопших стариков и ровесников, и во здравие живущих родных и близких, пришло настоящее умиротворение и осознание собственной сопричастности к вере православной и народу – её носителю.

Как писал наш прославленный классик:

Когда гоним тоской неутолимой,

Войдешь во храм и станешь там в тиши,

Потерянный в толпе необозримой,

Как часть одной страдающей души, –

Невольно в ней твое потонет горе,

И чувствуешь, что дух твой вдруг влился

Таинственно в свое родное море

И заодно с ним рвется в небеса...

                                                    (Аполлон Майков)

Потом нес пятилитровую флягу с освященной водой на работу, и у нее оторвалась ручка. Далее нес флягу на руках, как младенца, это был мой малый Крест, наложенный на меня за гордыню в Божьем храме.

На службе коллеги пытались развернуть дискуссию на тему чем крещенская вода отличается от обычной. Отвечал им: «Может быть, с точки зрения науки ничем и не отличается. Поскольку пока не научились ещё измерять святость того или иного объекта или человека. Вы её просто пейте, протирайте лицо, прополощите ею нос и горло. Верьте – и она вам поможет!».

И все – христиане, мусульмане, язычники, атеисты – пили принесенную мною святую воду.

 

* * *

Когда-то я вопрошал в дневнике о том, чем запомнится наше время детям, память о чем они передадут своим деткам, нашим внукам. Мол, мы-то были свидетелями полета Гагарина в космос, наши родители – свидетелями Победы, а они?

А теперь знаю, чем запомнится новому поколению наше время! Возвращением Крыма в состав России! Это величайшее событие в истории России начала XXI века.

 

* * *

Той осенью особенно остро почувствовал, что больше не стоит хихикать и глумиться над глупостью и бездарностью окружающей жизни, над ее бетизами и бутадами, как сказал бы Н.С. Лесков.

Надо всех просто пожалеть: дальнюю родственницу, сказавшую по телефону, что никогда бы не подумала, что в старости будет так плохо жить; коллегу по работе, заявившего, что у него на сегодня нет ни копейки, есть только чай пуэр, его он и будет пить вместо обеда (я поделился с ним принесенными на работу бутербродами); дочку, купившую на день рождения внучке совершенно ненужный той музыкальный синтезатор; подругу, ищущую на блошином рынке кожаную куртку для своего отца; богача, позавидовавшего нашей поездке в Тбилиси на медные деньги; и, конечно, себя, рассматривающего выложенную в сеть литературную периодику в надежде обнаружить собственные публикации; а также питерского юриста, считающего, что вошел в число мировых лидеров, как об этом твердят стоящие перед ним в колено-локтевой позиции отечественные СМИ; и тьмы… тьмы и тьмы… иных наших сограждан.

Искореженные судьбы, изломанная психика, безденежье, нереализованные мечты, жалкая провинциальная жизнь (даже в тех же обеих столицах!).

Молиться надо за всех! Вымаливать у Господа прощение для всех нас, живущих в России в эти несчастливые годы.

 

* * *

В присланном из букинистического интернет-магазина книге Якова Полонского из большой серии «Библиотеки поэта» (1954 г.) некоторые стихотворения были отмечены сверху маленькими, с ноготок, бумажными закладками. А до этого также в приобретенном у букинистов двухтомнике А.Майкова (постоянно покупаю и дарю знакомым) нашел открытки, которыми прежний владелец отмечал понравившиеся стихи.

Я даже не стал запоминать, какие стихи отмечали прежние владельцы этих книг, просто выбросил закладки. Это так же, как с женщиной: когда в нее влюбляешься, выбрасываешь из памяти (из общей истории) прежних ее возлюбленных.

Теперь это мои книги, и в них будут мои закладки, на обороте которых я обычно пишу номер страницы и начало той фразы, которая обратила на себя внимание, или свои рефлексии по поводу прочитанного.

А потом, после меня, новые владельцы и эти закладки выбросят, а книга продолжит свой путь по морю читательского интереса. Дай только Бог, чтобы не пересохло это море! Потому что если не будет читателей, то не будет и книг, а значит – не будет России!

 

 * * *

Каждое утро прошу Господа, чтобы не дал погибнуть России.

Без России не будет на земле правды и справедливости!

г.Нальчик