Михаил НИКОЛЬСКИЙ 
Михаил НИКОЛЬСКИЙ
ПАРАЛЛЕЛЬНАЯ РЕАЛЬНОСТЬ
Я пригласить хочу
На танец вас.
И только вас.
И не случайно
Этот танец вальс...
Песня
Арлекино, Арлекино,
Нужно быть смешным для всех...
Песня
Начало июля, жара неимоверная. Во всех купе двери открыты настежь. Окна в вагоне тоже.
Белые занавески на окнах колышутся в такт музыке: «Я пригласить хочу на танец вас...».
В окна заносит запахи цветущего рапса, тепловозного дыма. «Я пригласить хочу на танец вас...».
Поезд замедляет ход.
– Что за станция?
– Иловайск.
Шипят тормоза. Периодичный перестук колес сменяет тишина. И крики с перрона:
– Вяленая рыба...
– Молодая картошечка с укропом...
– Горячие пирожки...
– Горячая кукуруза...
Сколько раз я проезжал по этому маршруту: Иловайск, Макеевка, Горловка, Харьков...
С раннего детства под перестук колес я слышал знакомые названия, простые, практичные фразы. Всё это было родным и знакомым, как и название – Украина...
Учась в институте, я уже почти не ездил поездами, в основном, летал – гораздо быстрее, а с учётом студенческой скидки – почти как на поезде (по цене).
...И снова Украина... Красный Луч, Ворошиловград... Моя первая жена родом оттуда.
Аккуратные чистые улицы, довольно зажиточные люди – шахтеры в те времена были почти элитой. Тенистые ставки, торт «Шахтерский» – по сути, кусок шоколада размером с булку хлеба «Дарницкий»...
– Это эклеры?
– Шо за эклеры? Та не, цэ просты пирожны...
Когда я был там в последний раз? Кажется, когда моей старшей дочери «стукнуло» полтора года... Радушные, гостеприимные люди. И одна на всех Родина – СССР...
А потом я видел другую Украину. Тысяча девятьсот девяносто шестой. Наш ансамбль возвращается поездом из Питера. Тоже июль. Тоже жара. Ночь. Билетный дефицит – весь ансамбль на боковых местах. Почти все угомонились – вторые сутки в пути... За столом самые стойкие. Остановка. Украинско-российская граница. Дико как-то: сидим по местам, наряд пограничников пошёл по вагону.
– У нас ансамбль, на боковых местах все наши...
Такая уж у них служба – у пограничников – всё проверять, ничего не принимая на веру. Наряд движется по проходу, сверяя фото в документах с личностями предъявителей. Надо сказать, что в ансамбле нашем был очень талантливый парень, мулат – мама у него русская, а отец африканец. Миша – это его имя – к тому времени уже мирно растянулся на своей второй полке и тихонько посапывал. Пограничник, поравнявшись с ним, злорадно ухмыльнулся:
– Этот тоже ваш?
– Прахов Михаил Васильевич, русский, – Миша приподнялся на полке, протягивая пограничнику паспорт. У погранца отвисла челюсть. После минутного замешательства, сопровождавшегося изучением документа, выдавил из себя:
– Точно, русский... Перевелись русские...
На днях, стоя в пробке, разглядывая тучи, слушая очередной выпуск новостей (уже полгода вообще не слушаю музыкальных каналов), вдруг ловлю себя на мысли, что всё это не моё.
«...Системами залпового огня обстреляны Николаевка, Константиновка... Погибло двадцать военнослужащих Вооружённых сил Украины... Сбиты два штурмовика СУ-25...».
Что за бред? Где я? Почему советские самолёты бомбят населённые пункты на Украине?
Почему русские воюют с Украиной, если верить украинским СМИ? Когда я перескочил в эту фантасмагорическую параллельную реальность?
Может, когда заблудился в лесу под Озёрском, после того, как исчезла, словно растворилась, неизвестно откуда взявшаяся собачонка, сопровождавшая нас с товарищем во время похода за ягодами? Может, именно тогда всё началось? Когда мы, потеряв веру в то, что успеем к последнему автобусу, чтобы добраться до дома, услышали шум мотора и пошли на звук? А вышли не на дорогу, а к колючей проволоке советско-польской границы?
А может, ещё раньше, когда возвращаясь из стройотряда в Коми АССР, решив пополнить запасы закончившейся «воркутинки» – препротивнейшего напитка крепостью 40 градусов разлива Воркутинского ЛВЗ – купили у проводника 3 бутылки по 15 рублей? Оказалось, что теперь в СССР борьба с алкоголем. А мы, допив последнее, стояли в тамбуре, открыв дверь, курили и вдыхали ядовитые запахи Череповецкого металлургического комбината. Может, тогда?
Впервые я своей шкурой почувствовал, что трещит по швам всё то, к чему я привык с детства, когда в 90-м году по Калининградской области потянулись военные обозы, а на всех перекрёстках стояли танки, БТРы, пушки, повёрнутые в сторону Литвы и Польши...
А потом как лавина покатилась: ГКЧП, развал СССР, 1993-й... Ваучеры, колбаса и мука вместо зарплаты...
Мир и жизнь изменились настолько, что в страшном сне нельзя было представить такого.
Человек ко всему привыкает: кто не упал совсем, кто выжил – привыкли, втянулись. Точнее, приспособились. Это совсем юным, родившимся уже в новой реальности, всё казалось обыденным и логичным. Но тем, кто был родом «оттуда» так и не удалось до конца свыкнуться с новым положением дел. Они именно приспособились.
Жизнь, вроде бы, наладилась, как-то выровнялась. Хотя, всем, кто мало-мальски задумывался о происходящем, окружающем, было ясно, что долго так продолжаться не может. И не будет.
Пришёл 2008-й. В прессе, СМИ вовсю поползла информация о грандиозном экономическом кризисе, охватившем Запад. Отголоски доходили и до нас, но пока не явные, не рушащие основы средних и мелких бизнесов. Да, за прошедшие почти два десятилетия мы привыкли к локальным конфликтам: Чечня, Абхазия, Приднестровье... И вдруг, в день открытия Олимпиады, настоящая война. И с кем? С Грузией! А как же «Отец солдата», «Мимино», Басилашвили, Руставели?..
И опять перемогли, перетерпели, пережили... Качели... Бесконечные, непрерывные качели...
Вверх – вниз... Вверх – вниз...
«...Я пригласить хочу на танец вас...».
Иловайск, Горловка, Макеевка, Константиновка, Донецк...
Сидя в машине, я вдруг подумал, что в этой параллельной реальности, в которой все мы (или только я, а все остальные – отсюда?) оказались, перемешались прошлое и будущее.
И в 2014-й вдруг как-то просочился 1942-й. Или 1943-й? Интересно, а в этой реальности существует 1945-й? Наш 45-й, когда мы дошли до самого фашистского логова... Жаль, не пошли дальше на Запад... Когда же эта, гадюкой вползшая в наш мир, параллельность подмяла под себя светлую мечту, к которой мы шли через кровь, пот и слёзы? Ведь пару-тройку сильных личностей-идеалистов туда, в шестидесятые-семидесятые – глядишь, многое из того красивого и достойного, о чём писал в своих фантастических романах Ефремов, уже воплощалось бы в реальность...
Кто, как, почему, зачем? Чья адская игра, чья нечеловеческая по своей сути задумка? Что за дьявольский гешефт? Почему кому-то можно всё: за тысячи километров от их берегов, на других континентах? И почему мы вынуждены смиренно внимать, заглядывать в рот, извиняться, кивать, слушать и соглашаться?
«…Я пригласить хочу на танец вас»... Макеевка, Горловка, Константиновка, Иловайск...
Параллельная реальность... Позор, унижение, хаос...