Марина МАСЛОВА. АНГЕЛЫ У ВХОДА. Листая поэтический сборник «Стихи из огня»

 

Марина МАСЛОВА

АНГЕЛЫ У ВХОДА

Листая поэтический сборник «Стихи из огня»

 

В нашей писательской организации на меня уже косо смотрят из-за жёсткой критики в адрес безудержного стихоплётства иных литераторов. И если спрашивают иногда мнения о чьих-то стихах, на всякий случай воздерживаюсь от откровенности. Однако дежурная вымученность, выморочная банальщина сочинений многих из нынешних стихотворцев доводит до такого уныния, что просто хочется крикнуть им в лицо:

– Нельзя писать о том, чего не знаешь по опыту, чем не переболела душа! О своём, о кровном надо писать, а не констатировать общеизвестное в рифмованном виде!

Догадываясь, что не все понимают мои придирки, даже задумала написать статью-рекомендацию, чтоб разъяснить обиженным авторам, чем отличается констатация общеизвестного от лично пережитого и прочувствованного. Не про то ведь речь, что если не участвовал в войне, то и писать про неё нельзя. Пиши, если сердце рвётся от боли. Но зачем новостные сводки бездарно зарифмовывать?

Бомбят Донбасс, и гибнут дети,

Летят ракеты Точка У.

Страдают люди на планете.

Бандеровцы громят страну.

Разве это стихи?! Помилуйте! Ежедневные новости глубже, чем этот опус…

Есть поэты, а есть виршетворцы. И никуда от этого не деться, увы. Но надо же помочь человеку осознать, наконец, что он занимается не своим делом, что он не стихи пишет, а всего лишь рифмует блёклые слова, раскладывая по строчкам смыслы, касаться которых не имеет морального права.

Что за право такое? – спросите.

А вот откройте поэтический сборник «Стихи из огня», выложенный вчера на сайте «День литературы», и прочтите огненные слова настоящих поэтов! 

Если есть у вас совесть, невоздержные виршетворцы, то увидите сами разницу между кровью сердца и клюквенным морсом своих мёртворожденных слов…

 

Как отрадно было встретить в «Стихах из огня» имя курянина, чьи проникновенные строки как раз и назвала вчера «спасительными» для патриотического сборника «За русский мир», издаваемого нашей писательской организацией. В том смысле, что они спасали положение… И по первым строкам его чувствуешь, что говорит он о том, что давно тревожит и ранит. Возраст его, опыт жизни, боль невосполнимых утрат – вот моральное право его стихов! Но самое главное – дар правды слова, без которого нет поэзии.

Сердце ничему уже не радо,

Ни к чему покой мне и уют,

Коль «тайфуны», «ураганы», «грады»

По земле, родной мне с детства, бьют.

Слышите, виршетворцы? Чувство живое, сердце раненое! И здесь, вы скажете, «летят ракеты Точка У»? Ну, пусть «тайфуны», «ураганы», «грады»… Нет! Они не просто «летят», как у вас. Куда-то летят, мимо вас… Они бьют в сердце, которое не может молчать. Отсюда – горечь неизбывная, правда кровная… И всё, что дальше скажет поэт, уже оправдано этой первой строфой и даже одной первой строкой, ибо за ней – целая жизнь, впитавшая горе и смуты нескольких переломных эпох. Достойный сын своего прославленного ратными подвигами отца – русского советского поэта Николая Корнеева, Вадим Корнеев сегодня один из старейших знаменосцев курской поэтической школы. Без него невозможно представить ни одного литературного альманаха из выходивших в последнее тридцатилетие в Курске. Не обходятся без его стихов и столичные «толстые» журналы, к примеру, «Наш современник»…

Мы сегодня осознали остро,

Хоть в России бед невпроворот:

Бьют по нашим братьям, нашим сёстрам

Истребляют общий наш народ.

 

Вот такие тягостные были…

Словно слышу неумолчный глас:

«Мы ж вчера одним народом были!».

И остались. Значит – бьют и нас.

Признаюсь: начала здесь со стихов Вадима Корнеева из естественной гордости читателя-земляка. А в сборнике чуть ранее корнеевских были мною прочитаны стихи поэта из Минска Анатолия Аврутина, и первый ожог боли и сострадания единому народу по обе стороны пылающей границы – полоснул из его огненных строк, где ушедшие, мёртвые оказываются живее живых.

Так и закольцевались у меня в сознании курянин Корнеев и минчанин Аврутин, словно библейские «окованные сердцем в мудрости», оплакивающие кровавую смуту и трагическую рознь «одного народа».

Открыла страницы сборника наугад – и сразу магнетически заворожившие строки! Начала с опаской: не сорвётся ли автор в минорный плач? – но дошла до концовки стихотворения – и сердце рванулось прочь из грудной клетки, застучало зениткой с большим углом возвышения…

– Я за Киев воевал, за Украину,

Ты под Ржевом кровью харкал в ковыли.

Затяну-ка из-под плит я «Черемшину»…

– А «Землянку» затягну я з пiд землi…

По размеру – стихотворение, а по сути – поэма! Мощнее, ошеломительнее, гениальнее по простоте и духовной зоркости – стихов на злобу дня нынешнего ещё не встречала…

На погосте дед Иван и дед Мыкола

И одна над ними сумрачная высь.

– Погляди, Мыкола, это ж наша школа…

– Краще, Ваню, ти на зiркi подивись…

…

– Я бы, брат, в свою последнюю годину,

Если к Богу уходить средь росных трав,

Про себя запел тихонько «Черемшину»…

– Я б «Катюшу» цi «Землянку» заспiвав…

 

– Мне всё видится кровавый день шрапнельный,

Где в одно смешались Родина и Бог.

Нас двоих тогда поранило под Ельней…

– Нас обох тодi поранило, обох…

Вот с этого места начинается что-то таинственное, необъяснимое… Будто стонет и охает земля под ногами… «Обох тодi поранило, обох…». Вечный стон земли русской… И даже Марина Цветаева тут к месту, хоть по иному случаю писала про «молвь», что «одна для всех»:

Ах с Эмпиреев и ох вдоль пахот,

И повинись, поэт,

Что ничего, кроме этих ахов,

Охов, у Музы нет.

Муза Анатолия Аврутина далека от схоластических эмпиреев, по горящей земле бродит, раненых собирает, небо под землёй зрит…

– Ты волок меня на порванной шинели,

Матерился и кричал мне: «Не вмирай!».

Сам в крови… И пули рядышком свистели…

– Це не рай там був, браточку, це не рай…

Как же тонко и пронзительно звучит здесь эта украинская молвь… «А поворотись-ка, сынку!» – помнит каждый советский школьник, ныне разменявший уж, пожалуй, не меньше полсотни лет… (Говорю о себе и своих сверстниках.)

…Це не рай там був, браточку, це не рай… 

Браточку… Ласково как! Трогательно, с жалкой любовью молвит Мыкола…

Кто не помнит – это матери наши так говорили: «жалкий мой!», «жалкенький!», то есть самый любимый…

Первые четыре строфы стихотворения Анатолия Аврутина стали для меня откровением, доводя, по нарастающей, до высочайшего напряжения соучастия…

– Сам бы встал… Пошёл по скользкому суглинку.

Встал бы между – на последнем рубеже!

Кто из сада заберёт мою Маринку?

– Наших дiвчаток, мабуть, нeмае вже…

И дело ведь не в том, что много воды утекло… Солдаты не вернулись домой, не увидели дочерей своих взрослыми…

Герои этого эпического сюжета, уже став читателю по-житейски родными, кровно понятными, вдруг – в одной кульминационной строке – преображаются в бессмертных пращуров, духовное единство которых ходатайствует спасение единству земных:

Вновь разрывы… И воронка на поляне…

Сделай что-нибудь! Хочь що-небудь зроби!..

– Дуже добро, що померли мы, Iване, –

Я не можу бути ворогом тобi.

Это как страстотерпцы Борис и Глеб, явившиеся перед решающей битвой Александру Невскому… Не могущие быть «ворогами» небесные учат братолюбию земных. Имею в виду этот неожиданный и всё проясняющий возглас: «Дуже добро, що померли мы, Iване». С одной стороны – как это знакомо нам по привычному русскому сетованию: «Не приведи Бог дожить до такого!». Это у нас от пращуров: лучше смерть телесная, чем погибель души в геенне огненной. Потому и видятся мне Мыкола с Иваном страстотерпцами, подобными Борису и Глебу.

Потому и ложатся на умиленное аврутинскими браточками сердце и те по-житейски ироничные, а по вере – победоносные, тоже ласковые и узнаваемо лиричные стихи Евгения Юшина, что прочитала я дальше в сборнике «Стихов из огня». Обращены они к продавшейся дьяволу Европе:

Прощай, нам путь иной известен,

Где нет ни злата, ни межи,

Где зреет поле хором песен

И взглядом васильков во ржи.

 

И если за судьбу народа

Нам доведётся умереть,

Нас встретят ангелы у входа.

Вам – в преисподнюю лететь.

Ах, эти ангелы у входа… Что-то знакомое до боли… Ритмика строки, интонация... Будто когда-то уже звучало так: Нас встретит радостно у входа… Оковы тяжкие падут… темницы рухнут, и свобода… Да, конечно! Нас встретят ангелы у входа… и братья меч нам отдадут!

Вот и великий национальный поэт незримо встаёт в ряды защитников Отечества, присоединяясь к страстотерпцам Борису и Глебу…

«Свободный глас» Пушкина, некогда обращённый к декабристам, сегодня сливается с голосами русских поэтов, усомнившихся в ценности европейских свобод…

Свобода пошлости и трёпа

То розова, то голуба.

Прощай, продажная Европа,

Американская раба.

А мы, если понадобится, готовы принять ради истинной свободы своего Отечества и мученичество – вслед за братьями-страстотерпцами, и меч – вслед за Александром Невским!