Олег АЛИТИС. ВИДИШЬ, КАК ТОЧЕН БЕСКРЫЛЫЙ ПОЛЁТ… Поэзия

 

Олег АЛИТИС

ВИДИШЬ, КАК ТОЧЕН БЕСКРЫЛЫЙ ПОЛЁТ…

 

МОНЕМВАСИЯ

Мы по Спарте колесили

И не ведали совсем,

Что уже Монемвасия,

Ждёт во всей своей красе.

 

По поверьям этот остров

Сохранил античный пыл

Тем, что в море не на вёрсты,

А на полверсты отплыл.

 

Как забыть нам эти скалы,

Эту синь и эту глубь!

Помнишь, как волна ласкала

Поцелуем мокрых губ?

 

Помнишь, солнышко в зените

Жарко пело «Исполать!»

И лучей свивало нити,

Чтобы крепче нас связать?

 

Как звенели на бузуках

Греческие мужики,

Полагая в громких звуках

Исцеленье от тоски?

 

Как налиты, словно раки,

Неумело, но легко

Мы плясали не сиртаки,

А «хоро хасапико».

 

Всё, что пряталось под спудом,

Как огонь вливалось в кровь,

Загоралась безрассудным

Жарким эросом любовь...

 

Разливалась наша радость,

Словно в детском светлом сне, –

Этой жизни однократность

Укрывалась в глубине,

 

Нипочём казалось горе,

Даже годы – не всерьёз!

И зачем упали в море

Капли крупных сладких слёз?

 

ПРЫЖОК

Ворон, мой брат, ты построил гнездо

В соснах на скалах, и не без причины

Зорко следишь, как весёлый ездок

Вверх по камням направляет машину,

 

Скачет архаром, кружа и юля,

Крутит баранку рукой своей крепкой

И поглощает за ним колея

Девичий смех и биение рэпа.

 

Выше, всё выше крутою тропой –

Камни летят, черти будто бы гонятся, –

Чтоб на вершине за горной каймой

Луч увидать заходящего солнца,

 

Чтобы с шампанского пробку сорвать,

Сладость испить в поцелуе подруги,

Чтоб из рассчитанного озорства

Броситься в пропасть ветрам на поруки.

 

Видишь, как точен бескрылый полёт

К травам синеющим мирной долины –

Только такой избавленье даёт

Смелым от выплеска адреналина.

 

Видишь, и люди умеют играть

Горными вихрями, как воронята,

Им попускает седая гора

Птицами стать, пусть они не пернаты.

 

Ждёшь терпеливо, крылатый наш брат,

Что к нам скала обернётся суровей,

Что на телах наших сможешь собрать

Воронов стаю на пиршество крови.

 

Но не клевать тебе стынущих глаз,

Этот прыжок – не безумная шутка!

Вновь накрывает спасение нас

Шёлковой скинией парашюта.

 

...Что нас толкает, что нас влечёт

В пропасти, к звёздам, в глубины морские?

Может, признание или почёт?

Но не богатства, не блага мирские.

 

Шаг в неизведанное, за грань,

Где на разрыв и сознанье и жилы,

Где перехватит восторгом гортань:

Вот небывалое! Ныне свершилось!

 

Чтобы, возможно, чрез тысячу лет

Где-то в предсказанном мире Полудня

Сам председатель разумных планет

Равным представил землян: «Это – Люди!».

 

* * *

Погадай мне на картах, гадалка,

В привокзальной уездной глуши,

Как гадала ты юным идальго –

Не за деньги, а для души!

 

Но не надо про годы, что сплыли,

И что на сердце тайно лежит, –

Пусть покоится с миром под пылью.

Ты про будущее поворожи!

 

Приоткрой, что таится сокрытым

На моём своевольном пути,

По судьбе меж провалов и рытвин

Сколько вёрст мне осталось пройти?

 

Твои старые смуглые руки

Растасуют колоду не в масть

И откроют удачи, разлуки,

Радость встреч и болезней напасть.

 

Поднаври мне – с тебя не убудет,

Растолкай забуревшую кровь,

Обнадёжь, что-де всё ещё будет –

И богатство и даже любовь,

 

Что опять запоёт на пороге

Вдохновения вольный полёт,

Но не спрячут дела и дороги

От пустых и нелепых хлопот...

 

Что гадание без загадки?!

Вдруг услышу, слегка одурев,

Что меня при червонной девятке

Ждёт нечаянная дама треф.

 

Поднаври мне ещё! Слов ли жалко?

Ведь слова – только сказки и ложь!

Разложи мне все карты, гадалка,

И себя и меня развлечёшь!

--------------------------------------

Но мы что-то с тобой заигрались –

Вон поднялся милиционер,

И грозит прокуренный палец

Применением жёстких мер...

 

Убегаешь, кудесница слова,

Но я верю, что в южном краю

Ты со мною увидишься снова

И доскажешь мне сказку мою.

 

* * *

Третьи сутки ревёт и рокочет прибой,

Ветер пляшет в кустах, воет и веселится,

И зависли вверху надо мной и тобой

С издевательским хохотом белые птицы.

 

Древний Эврос всё гонит и гонит валы

На Тавриду слепыми тупыми стадами,

И они, разбивая курчавые лбы,

Сотрясают бездомные камни под нами.

 

Как безумные осы разрушенных сот,

Стервенея в последней бессильной атаке,

Брызги роем летят, заслонив горизонт,

За которым синеют оливы Итаки.

 

Перед бешенством злобного шторма стоим

Мы недвижно, с пронзительным Эвросом споря,

Зачарованы древним заклятьем простым –

Вековечною музыкой вольного моря.

 

Дети дикого мира, мы любим смотреть,

В первобытную мглу подсознанья спускаясь,

Как пытается сеять разруху и смерть

Повелитель вселенной – зияющий Хаос.

 

И припомнится: так же катились вчера

Смертоносные волны от края до края,

И подводные муки сулили ветра,

Одиссея над скользким веслом напрягая.

 

* * *

Выкинула фортель

Так нежданно, вдруг:

В растворённой фортке

Каблучки тук-тук.

 

Как любовь, невинна,

Словно страсть пошла,

Как вошла наивно,

Так же и ушла.

 

Ни слезы, ни знака,

Ни «Прости-прощай!» –

Может, что, однако,

Ляпнул невзначай?

 

Или, боже правый!

Скучный, без затей,

Может, не по нраву

Ты пришёлся ей?

 

Может, стал обузой

На её пути,

Неудачник, лузер,

Как тут ни крути?

 

Может, это было

Лишь её игрой,

Или заплатила

Эдак за постой?

 

Как ласкала шало –

Прям бросало в дрожь!

О любви шептала,

А теперь всё – ложь?!

 

Вариантов уйма,

Кто в чём виноват –

Вот сиди и думай,

Глядя на закат.

 

СКАЛОЛАЗ

Привидения горной долины

Нарушают подземный плен:

«Звери», «витязи», «Екатерина» –

Выступают из скальных стен.

 

Каждый ищет свои привидения

Среди серых причудливых скал,

Только ты здесь для восхождения

Сколы, трещины, щели искал.

 

Обзовут пациентом Кащенко,

Но сорвётся недружный смех,

Вдруг заметив, как цепкой ящеркой

Ты пополз по скале наверх.

 

Только вольное скалолазание

Без напарника, шлямбуров, без

Подстраховки, уставом навязанной,

Вдохновенно ведёт до небес.

 

Но не глупые игры со смертью –

Аккуратный и трезвый расчёт

По неверной отвесной тверди   

Твоё тело всё выше несёт.

 

Оставляя в пыли терзания            

Всех своих приземлённых проблем      

Ты свободно, легко, по-тарзаньи

Покидаешь свой низкий ярем.

 

Туфли тесные, пальцы в тальке 

Донесли бы тебя и до звёзд,

Но твой образ в птичьем хрусталике

Вдруг предстал разорителем гнёзд.

 

Растревоженно крукают вороны,

Оглашая картаво яйлу,

И камнями кидаются, вороги,

Чтоб оставил в покое скалу.

 

Ну не драться же с братьями меньшими –

Кровь их пламенней и древней,

Да в долине осудят женщины

Или выйдет страшней и дурней!

 

День не должен окончиться драмой –

Скалолазу спешить не резон,

Хорошо бы без срыва и травмы

Нам с тобою закончить сезон,

 

А в морозной Москве строить планы,

Совершенствовать стиль без конца

И во сне в Облаках Магеллановых

Лезть по звёздам к чертогам Творца.

 

МУЗА

Птиц вечерних стаи,

Горные кряжи

И гудит пивная

Возле Демерджи,

 

Ибо там радушно

В запотевшем зальце

Служит незамужняя

Муза подавальщицей. 

 

Крепкая, крамольная,

Без привычек вредных;

Юбочка на молнии,

Вышитый передник:

 

Буквицы лихие,

Словно птичьи знаки,

Я видал такие

В древнем альманахе.

 

Местные поэты,

Пьяно лебезя,

С глупыми куплетами

Лезут к ней в друзья.

 

Что взять с недоумков,

Вроде бы лихи,

Но нема поступков!

Всё стихи, стихи...

 

Ох! Родная Муза,

Как у всех богинь,

Ни детей, ни мужа –

Клин! Куда ни кинь!

 

А плывёшь раскованно,

Пиво поднося,

Сильная, рисковая,

Искренняя вся!

 

Вся – одно горение,

И за что ни тронь –

Скрытый вдохновения

Яростный огонь!

 

Кто ещё, не каясь,

Лозунг дерзкий вышьет:

«Кто меня ласкает,

Тот стихи не пишет».

 

* * *

Не клянись этим городом древним

У немой затаённой реки,

Где кремля непокорные кремни

Почернели от долгой тоски!

 

Не клянись этим стонущим бором,

Этой рваной каймой облаков,

Что пылает над вечным простором

Перелесков, холмов и лугов!

 

И глухим полумраком погоста

Не клянись! – Отошла благодать! –

Между ржавых оград так непросто

Нам родные кресты отыскать!

 

Тёмных предков останки навеки

Поглотила могильная пыль,

Их дорог обветшалые вехи

Заглушили бурьян и ковыль.

 

Не клянись их делами и славой –

Не присвоить их, как ни гордись!

Их простой, словно правда, кровавой

Путеводной звездой не клянись!

 

Ибо клятвы твои бесполезны,

Если преданы годы труда: 

Провожает фальшиво-любезно

Тёмным взглядом чужая орда.

 

Для прощанья с утраченным миром

Будет тихо молитва звучать,

А потомки со свечками смирно

Будут мёрзнуть и вчуже молчать.

 

И когда старый колокол воя

Загудит над твоей головой,

Ты поднимешь дрожащей рукою

За помин уходящих с тобой...

 

ПЛАТОНОВ

Я знаю, как жизнь беспонтова!

Но ветер архивов донёс,

Что в этой палатке Платонов

Склонял над стаканом свой нос:

 

И шарфик на жилистой шее,

И скудное это пальто

Подчёркивали: вот лишенец,

Кропающий вечно не то.

 

Глядит он с портрета полвека,

Пронзённый прозреньем шальным:

Безвременностью человека

И вечностью неба над ним.

 

Глядит застарело-печально,

Не враг, а воитель труда, –

Но как же экзистенциально

Над ним нависает звезда!

 

Ему все глубины открыты,

Но их перспективы темны:

Живут меж колодцев и рытвин

Строители нищей страны.

 

Там славят юнцы и невежды

Строительства дерзостный план,

Но вскоре завалит надежды

Песчаный его котлован.

 

Он видит, что всё беспонтово,

Безумны бряцания лир, –

Но славит и славит Платонов

Прекрасный и яростный мир.

 

Революционный романтик

Погряз в керосиновый быт –

Мечтатель, философ, схизматик

Редакциями позабыт.

 

Лишённый эспэшного лоска,

Непонятый нами, больной,

Он так же, как и Маяковский,

Прошёл по стране стороной.

 

И я, как перекати-поле,

Чужой на родной стороне

И лиры отверженной долю

Несу на костлявой спине;

 

У скромной дощатой палатки

Цежу эту долю до дна

И знаю, как горестно-сладки

Последние капли вина.

 

* * *

Ты жив ли до сих пор, Константинополь,

Как нам поют мечтатели-пииты,

Или давно войдя в последний штопор,

Пробил надгробий мраморные плиты?

 

«Святая Софья» под конвоем минаретов

Врастает в землю, времени покорна.

Сидят туристы, солнцем перегреты,

С донером и пакетами поп-корна.

 

Пусть православия молитвенные узы

Фантазия стремится навязать им,

Но вот в «Цистерне» голова Медузы

Напоминает: прежде был Византий,

 

А до него не счесть народов – толпы

Неведомо зачем, откуда родом,

Торя по суше медленные тропы,

Переправлялись здесь воловьим бродом.

 

Пять раз на дню я нынче в переулке

Внимаю с дрожью песне муэдзина:

Века идут и упадут, отбулькав,

Как головы мятежные в корзины.

 

Былое не догнать и не осалить,

Не возродить обычаев степенных,

Лишь можно затоптать или ославить,

О чём и помнят древних храмов стены...

 

КАЗАНСКИЙ

В ожиданьи чуда несказанного                     

Я брожу растрёпанной Москвой –

На Никольской, пред главой Казанского,

Выйду с непокрытой головой.

 

Каменным украшенный узорочьем,

Дугами кокошников горя,

Храм глядит, как матерь беспорочная,

Под печальным небом октября.

 

Он – воспоминанье об Аввакуме,

Истовом и пламенном попе,

Кто затравлен греками-собаками

Стал казнитель собственной судьбе,

 

Но не сдался, не слинял в отступники,

К украинской лести не присык, –

Древлей веры праведным заступником

Он избрал природный наш язык.

 

Будь Петровы, Миновы, Романовы,

В золотых рубахах иль наги,

Перед богом все юдоли – равные,

Только жги всю правду и не лги.

 

«Вот она, живая речь Московская!»

Здесь! Где бьётся яростная мысль,

Пусть стальными кандалами скована.

Ты о ней, наследник, помолись!

 

Временно оставленный в дожитии

Я дышу и радуюсь, пока

В «Житии» попа, как в крепкой житнице,

Обретаю зёрна языка.

 

ПОКОЙ

Под накрахмаленною белой простынёй

Вся разбросавшись на большой постели –

Спокойный дух в уснувшем юном теле,

Сейчас со мною ты и как бы не со мной...

А море дышит мерно меж ветвей

И облака по синеве кочуют,

А на балконе голубок воркует,

Танцуя пред избранницей своей.

Оранжевым огнём её глаза

Оценивают ухажёра стати...

А лёгкий воздух кстати и некстати

Колеблет занавески бирюза...

И зачарован мирной красотой,

Дыханьем безмятежного полудня,

Картиною бесхитростно простой,

Я тороплюсь быстрей и безрассудней

Все краски, звуки, все оттенки их

Перенести в прозрачный этот стих.