Руслан СЕМЯШКИН. В ПЕСНЮ, В СТИХИ СВОИ УШЁЛ… К 90-летию Роберта Рождественского

 

Руслан СЕМЯШКИН

В ПЕСНЮ, В СТИХИ СВОИ УШЁЛ…

К 90-летию Роберта Рождественского

 

Нет сомнений, девяностолетие выдающегося русского советского поэта Роберта Рождественского, приходящееся на эти июньские дни, – не пройдет бесследно. Собственно, празднование этой даты на просторах России начали загодя, не дожидаясь 20 июня, того дня, когда поэт в далеком 1932 году в селе Косиха на Алтае и появился на свет. Так, в Карелии с 22 по 31 мая уже прошла целая неделя, посвященная поэту и наполненная мероприятиями, призванными напомнить согражданам о Роберте Ивановиче и его удивительном жизнеутверждающем творчестве.

География памятных торжеств и мероприятий, по всей видимости, будет обширной. И удивляться тут нечему, ведь Роберт Рождественский не просто талантливый поэт с ярко выраженной гражданской позицией, скорее, смотря на его творчество через призму дня сегодняшнего, он – знамение и символ целого ряда поколений, их проникновенный голос, разносившийся по необъятной стране и бывший услышанным в самых отдаленных уголках великого государства под названием Советский Союз, как, впрочем, и за его пределами. Но, думается, куда важнее то, что многие наши соотечественники, а также и те, кто относят себя к Русскому миру, живя при сем за границами России, вновь вспомнят о любимом поэте, возьмут в руки его книги, бережно хранящиеся в домашних библиотеках, и также, как и десятки лет назад, с головой окунутся в безмерный океан поэзии этого поэта-певца, бесподобного лирика и страстного трибуна, не устававшего возвышать свой голос во имя высоких идеалов, призванных сделать человеческое общество добрее, гуманнее, человечнее…

И все мы – ровесники Роберта Ивановича и те, кто несколько моложе, а также идущие им вослед с посеребренными висками, подпираемые более молодыми, но давно уже зрелыми сородичами, представляющими межнациональное содружество всех тех, кто думает и живет по-русски, – прекрасно осознаем не только величие этого выдающегося поэта, продолжающего бередить наши сознание и души, а и то, что у каждого из нас свой неповторимый Роберт Рождественский, по-своему близкий, дорогой, каждый раз подвигающий к раздумьям, а зачастую и к действиям, ибо бездействие и леность мастер не терпел, они были ему чужды.

Мне же, на фоне всех серьезнейших, судьбоносных геополитических вызовов, с которыми столкнулась сегодня Россия, вынужденная противостоять коллективному Западу, задумываясь сейчас в очередной раз над феноменом моего Роберта Рождественского, поэта и гражданина, вспоминается стихотворение «Много нас»:

 Много нас – людей – на белом свете.

 Маются серьезные умы:

 в этой жизни,

                        в этой круговерти

 сумасшедше расплодились мы!

 Бьют демографические взрывы,

 сохнут реки,

               и чернеет наст.

 Города вспухают, как нарывы!

 очень много,

                    слишком много нас!

 Много нас.

                   (Ученый бомбу хвалит.)

 Много нас.

                    (Эсминец рвет волну.)

 Много!..

               Только все-таки не хватит

 нас – людей – на новую войну.

 Эти прозорливые строки были написаны в 1984 году и Рождественский – «дитя войны», разумеется, прекрасно понимал, какими необратимыми последствиями для «сумасшедше» расплодившегося человечества чревата мировая война. Осознавал он и то, что мир неоднороден, в нем есть миролюбивые силы, но есть и сознательные поджигатели войны. Да и войну мы – народ, потерявший в той страшной Отечественной миллионы граждан, – забывать не вправе!

 Задохнулись канонады.

 В мире – тишина.

 На большой земле однажды

 кончилась война.

 

 Будем жить, встречать рассветы,

 верить и любить,

 Только не забыть бы это!

 Лишь бы не забыть! <…>

 

 Эта память – верьте, люди, –

 Всей земле нужна.

 Если мы войну забудем,

 вновь придет война.

 Сколько лет прошло, совсем немного на земле осталось участников Великой Отечественной войны, увы, становится все меньше на ней и ее детей, не воевавших, но ужасы войны переживших, – а слова эти, написанные Робертом Ивановичем в том же 1984 году и ставшие, благодаря музыке Владимира Шаинского, удивительной, трогательной песней, особенно запомнившейся нам в исполнении Иосифа Кобзона, – не могут не волновать, и далеко не только людей старшего поколения.

 Никогда не сотрется из народной памяти и вечное заклинание поэта из его бессмертной поэмы «Реквием», написанной 65 лет назад и воплотившейся по народной инициативе в движение «Бессмертный полк», несмотря ни на какие трудности и преграды, чинимые ему в ряде зарубежных стран современными нацистами, продолжающее строить свои колоны:

 Встречайте трепетную весну,

 люди Земли.

 Убейте войну,

 прокляните войну,

 люди Земли!

 Мечту пронесите через года

 и жизнью наполните!..

 Но о тех,

           кто уже не придет

 никогда, –

                    заклинаю:

                                 помните!

 Призывная поэзия Рождественского, его лирическая публицистика, воспевавшая советское время и боровшаяся со всем негативным, что в нем присутствовало, в которой лирический герой, простой советский человек, выступал сознательным борцом за высокие идеалы и творцом нового, справедливого и гуманного общества, – понятна и сегодняшней молодежи. А уж если ее к творчеству поэта пытаются приобщать мудрые педагоги и те старшие товарищи, кто просто любят поэзию Рождественского и могут молодым дать дельные советы по вдумчивому знакомству с ней, – так и вообще, результат, что называется, предсказуем.

 Потому-то, убежден, можно со всей уверенностью сказать – поэзия Роберта Рождественского на все времена и интерес к ней никогда не пропадет! И не оттого, конечно, что Роберт Иванович давно причислен к классикам отечественной литературы ХХ столетия, а в силу того, что в его стихах укоренилась неистребимая энергетика добра и созидания, туго переплетенная с философскими размышлениями поэта на темы вечные, непреходящие, требующие постоянного обращения к ним. Но, что не менее важно, – Рождественский писал и о пульсирующей современности, его окружавшей, канувшей в лету, однако не растерявшей и сегодня той проблематики, которую и озвучивал поэт.

 Ну и, естественно, особую роль всегда играла и продолжает играть его любовная лирика, лучшие образцы которой стали песнями, чрезвычайно любимыми нашим народом. Тут не составит большого труда назвать массу прекрасных вещей, среди которых «Не надо печалиться» (музыка А.Экимяна), «Старые слова» (музыка О.Фельцмана), «Там, за облаками» (музыка М.Фрадкина), «Зимняя любовь», «Благодарю тебя», «В нежданный час», «Позови меня», «Свадьба», «Пока я помню», «Загадай желанье», «Ноктюрн» (музыка А.Бабаджаняна), «Стань таким» (музыка А.Флярковского), «Песня о полыни» (музыка А.Пахмутовой), «Пой, гитара!» (музыка Т.Попа), «Твоя свадьба» (музыка А.Морозова), «Сладка ягода» (музыка Е.Птичкина), «Желаю вам» (музыка Ю.Гуляева) и другие.

 И все же, размышляя о творчестве моего Рождественского, ни в коем случае при этом не претендуя на право делать какие-либо обобщающие оценки, Боже упаси! – опять почему-то вспоминаю «Эхо любви», в котором:

 Покроется небо

                           пылинками звезд,

 и выгнутся ветки упруго.

 Тебя я услышу за тысячу верст.

 Мы – эхо, мы – эхо.

 Мы – долгое эхо друг друга.

 

 И мне до тебя,

                где бы ты ни была,

 дотронуться сердцем нетрудно.

 Опять нас любовь за собой позвала.

 Мы – нежность,

                                мы – нежность.

 Мы – вечная нежность друг друга.

 

 И даже в краю

                         наползающей тьмы,

 за гранью смертельного круга,

 я знаю, с тобой не расстанемся мы.

 Мы – память, мы – память,

 мы – звездная память друг друга.

 Скажите, ну разве это не шедевр? Разве он не берет за душу? И неужели он подвластен времени? Нет, таким творениям уготована вечная жизнь… Тем более что положенные на музыку Евгением Птичкиным слова, став песней, впервые суждено было исполнить великой Анне Герман.

 Выдающийся русский советский режиссер и актер Евгений Матвеев, снимавший фильм «Судьба» по одноименному роману Петра Проскурина, попросивший с этой целью Роберта Рождественского и Евгения Птичкина написать песню для фильма, впоследствии вспоминал, какое сильное впечатление произвела на него Анна Герман на записи этой песни. А ведь тогда, на той исторической записи, единственной, без дублей, даже музыканты оркестра, когда певица доходила до припева, не могли сдержать слез. Не могли слушатели и зрители сдерживать их и позднее, когда эту песню на конкурсе «Песня – 77» непревзойденная польская, а, по сути, советская певица, пела уже в дуэте со Львом Лещенко. Не стесняются своих слез слушатели этой изумительной песни и сейчас… не будут они их смущаться и в будущем.

 Достоянием нашего певческого искусства стали и патриотические песни Роберта Ивановича. Ну кто не помнит его потрясающих, таких глубоких, всегда берущих за живое песен, как «За того парня» (музыка М.Фрадкина), «Товарищ песня» (музыка И.Шамо), «Погоня» (музыка Я.Френкеля), «Баллада о красках», «Огромное небо», «Перекати-поле» (музыка О.Фельцмана), «Такая нам судьба дана» (музыка А.Бабаджаняна), «Даль великая» (музыка Е.Птичкина), «Мгновения», «Песня о далекой родине» (музыка М.Таривердиева)?

 Поэзия Рождественского была чрезвычайно многогранной и о ней следует писать и писать, ведь какое не возьми из его произведений – оно неповторимо, в нем новизна и всегда сплетение мыслей, стремлений, надежд. И каждое из них преследовало исключительно благородные цели, среди которых: борьба за мир и человека, искоренение людских пороков, и прежде всего равнодушия, мещанства, черствости, беспринципности, посредственности, напыщенности, откровенной дурости. Причем, если требовалось, то поэт бил наотмашь, и скверну людскую он ничуть не жалел, посылая ей достаточно жесткие и бескомпромиссные строки:

 Равнодушные любых профессий,

                                      религий и языков,

 представители древних династий

 и беспородные,

                          будьте прокляты

 ныне, и присно,

                 и во веки веков!

 Я желаю вам абсолютно искренне:

                        будьте прокляты!

 

 В час, когда земля примеряется

                                               к новой войне,

 когда ломятся склады от бомб

                        и ракеты в небо вгрызаются,

 «Наше дело маленькое… – шепчете вы, –

                                                   мы – в стороне…

 Мы не вмешиваемся ни во что…

                                      Нас не касается…».

 

 Я не знаю,

             как взбудоражить вас

 в недрах ваших квартир,

                  чем растревожить,

 какими такими дустами?

 Но я знаю,

              что, если завтра погибнет мир,

 он погибнет

                          только по вашей вине,

                                                     равнодушные!

 Вне всякого сомнения, писать такие сильные безапелляционные стихи мог исключительно человек болевший, переживавший за судьбу не только родного социалистического отечества, но и всего мира, по которому поэту пришлось поколесить, многое увидев и осознав… Недаром для него:

 Разум человека –

                            это просто разум.

 Разум Человечества –

                                          это мир.

 А вообще-то, Рождественский был художником самобытным, взыскательным, необычайно увлеченным и стихи рождались у него не на потребу дня. «Настоящие стихи пишутся не для чего-то, – говорил Роберт Иванович в одном из интервью. – Не для книги или выступления, стихи пишутся для себя. Я пишу их потому, что не могу не писать. Вот именно эти стихи, именно сегодня. Я не думаю о том, будут они опубликованы в книге, газете или еще где-то. Меня это не волнует и даже не интересует. Как только я принимаюсь думать об этом, я сам себя начинаю или поднимать, или принижать. Потом уже другое дело, одни стихи я могу включить в книгу, напечатав их перед этим в газете или журнале, другие не могу или не хочу включать, не хочу печатать. Одни стихи я могу прочитать на своем выступлении, а другие не могу. Не потому, что они плохие и мне их стыдно читать. Просто иногда это слишком новые стихи, и мне будет жаль, если их не воспримут, мне они еще слишком дороги. <…>

 Когда я учился в Литературном институте, некоторые поэты писали стихи специально для выступлений, со всякими штучками. Но это были не очень-то хорошие поэты и не очень хорошие стихи. И такие стихи, как правило, отзвенев, ушли навсегда…

 Нельзя писать стихи специально для телевидения. Так не должно быть: одни стихи я могу прочитать трем людям, а другие – трем миллионам. Маяковский читал для трех миллионов и для одного. Он говорил: «Я хотел бы Революции такое дать название, как любимой в первый день даю». С одной стороны – революция, с другой стороны любимая – вот его масштаб. Нельзя создавать искусство для индивидуумов и искусство для масс. Есть в мире такое усредненное искусство. Но все лучшее, самые лучшие произведения искусства во все века были одновременно и для масс и для индивидуумов. Есть стихи, которые интересны трем людям и неинтересны миллионам. Но это другое дело.

 Поэты для поэтов были и будут. Это «поисковики», что ли, есть они и в кино и в музыке. И все-таки, если мы говорим о великих, настоящих произведениях искусства, их можно прочитать и одному человеку и массе».

 К счастью, Рождественский не был «поэтом для поэтов» и, похоже, у него практически не было таких произведений, которые бы читатель не воспринимал. Индивидуальный читатель, как, в свою очередь, и массы, любившие, боготворившие поэта, всегда ждавшие его выступлений и книг.

 Роберту Ивановичу судьба подарила жизнь в советское время. В нем он вырос, окреп, состоялся как личность, стал широко известным, популярным, авторитетным и уважаемым поэтом и общественным деятелем. Советская власть и комсомол, большим другом и любимым поэтом которого он всегда являлся, вполне заслуженно удостоили его и высоких государственных и общественных наград, наградив орденами Ленина, Октябрьской Революции, Трудового Красного Знамени, двумя орденами «Знак Почета», а также удостоив Государственной премии СССР, премии Ленинского комсомола и премии Московского комсомола. Есть все основания считать Рождественского, воспевавшего Советскую власть, да и в целом советский образ жизни, – поэтом в высшей степени советским. Думается, с этим утверждением автора данных строк трудно не согласиться.

 И вот, в этой связи, не раз ловил себя на такой несколько странной мысли: а каким был бы поэтом Рождественский в те же «лихие» 90-е и позже, не уйди он вечность так рано? Какие стихи он бы писал? Кого воспевал? Униженных и обездоленных, коих, практически в одночасье, стали тогда исчислять миллионами, или новых «успешных» русских: топ-менеджеров, чиновников, вчерашних комсомольцев и членов КПСС, рьяно взявшихся «строить» капиталистическое общество? Ответ, вроде бы, напрашивается сам собою, но есть одно немаловажное обстоятельство… ведь, как известно, Роберт Иванович подписал осенью 1993 года приснопамятное «Письмо сорока двух», призывавшее признать нелегитимным Верховный Совет России и запретить «все виды коммунистических и националистических партий, фронтов и объединений». Почему он поставил свою подпись под этим недостойным его личности обращением либерального крыла отечественной литературы, тем самым чуть ли не перечеркнув все им ранее сказанное и написанное? Чем руководствовался?

 Не знаю, но, соглашаясь с мнением известного петербургского публициста, постоянного автора «Советской России» Э.Шевелёва, все же думаю, что те, кому это письмо было крайне необходимо, Роберта Ивановича просто-напросто обманули, воспользовавшись тем, что он был уже тяжело болен… и жить ему оставалось, как выяснится позднее, менее года.

 Из песни слов, тем не менее, что и говорить, не выбросишь… Но не зацикливаясь на вышесказанном, прекрасно отдаю себе отчет в том, что мой Роберт Рождественский навсегда останется тем же искрометным советским поэтом-бойцом, звавшим отдельно взятого человека, многонациональный народ, да и все человечество быть настоящими людьми, призванными жить и трудиться в мире, согласии, во имя правды, добра и справедливости!

 Пускай же продолжает жить выдающееся творчество великого русского поэта, который, если перефразировать его слова из известного стихотворения «Последняя песня Арно Бабаджаняна», – не в землю, а в песню, в стихи свои ушел…

г. Симферополь