Марина КОТОВА. НЕ ВОЗДУХ ПЬЮ, А ЗОЛОТУЮ СОМУ… Поэзия

 

Марина КОТОВА

НЕ ВОЗДУХ ПЬЮ, А ЗОЛОТУЮ СОМУ…

 

* * *

Я Русь люблю – боры её и кручи,

И шелест палевый колышущихся трав,

И солнце, что коровой красной, тучной

К реке спускается сквозь вещий шум дубрав.

 

Но не за то ль, что сердцу драгоценно,

За то, чем и дарил, и дарит Спас,

За то, что и мгновенно и нетленно,

Другие царства смотрят зло на нас?

 

За эти вот немыслимые дали,

Где, встав на воздухе, как и века назад,

Над нами Божья Матерь расправляет –

И ветер на руки берёт лазурный плат.

 

За руды чёрные, за самоцветов груды,

Что все еще хранит во чреве твердь,

За стены сосен, чьё дыханье чудно

Земли отравленной одолевает смерть.

 

И вот шипят: достойна ль Русь наследий?! –

В тоске угрюмой – целое разъять,

Повыдрать когти Русскому Медведю,

Хозяином в его владеньях стать.

 

Плевать растлившимся, что плачут кровью лики,

Чужда им жажда душу сохранить,

И наша щедрость – сильных и великих:

Отдать, помочь, собою заслонить.

 

И невдомек копающим могилу

Народу русскому – так свет Телец застил –

Затихни Русь – живое сердце мира,

И оскотинится, и омерзеет мир.

 

ОБРЫВЫ

Обрывы – будто древние города,

разрушенные варварами стены.

Внизу немолчно плещет вода,

подтачивая их постепенно.

 

Метёлки пахнут пряно, полынь,

вьюнок завил высокие склоны;

а в кладке красно-мраморных глин,

песков слепящих – ласточек норы.

 

И сквозь вьюнки, султаны, венцы

из комнаток, где сыро и душно,

глаза на свет таращат птенцы,

высовываясь с писком наружу.

 

Сквозь пальцы жёлтой пижмы, осок

к воде, где тальники хлещет ветер,

течёт с обрывов белый песок,

живое примиряя со смертью.

 

* * *

Тревожно в Москве, и в России тревожно, и в мире

Тревожно, все бредят войной, говорят о войне.

Со страхом леса чутко слушают мысли людские,

И в изнеможении клонятся ветви к земле.

 

Пугающи вести: то высохнет древний колодец,

То выжжет поля, то Мамаем пройдет ураган.

Кровавые слезы набухли в очах Богородиц,

И ладаном пахнет все гуще по русским церквям.

 

Нигде не укрыться: стал мир проницаем для боли,

Всё зло ополчилось, всё тёмное враз поднялось.

Лишь чувствуешь смутно в творящемся грозную волю,

Любовь, от которой по коже проходит мороз.

 

СМЕРТЬ СВЯТОСЛАВА

Эта смерть и страшна, и чиста, как слепящий огонь,

Без пелен погребальных, без жёлтого женского воя.

Вот встает над порогами, чёрной бурливой рекой,

Собирается с силами к бою последнему воин.

 

Печенеги кругом, а дружина у князя мала,

Не для всех, розовея, заблещет лучами денница,

Чьё-то сердце пробьет, задрожав опереньем, стрела.

Мы хотим или нет, все равно нам придется сразиться.

 

Где-то волны Дуная, как думы, идут чередой,

Там начало Руси, там великая родина предков,

Может, больше, чем битвы, любил он простор голубой,

И дыханье степей, и калины цветущие ветки.

 

Не затмит его славу историков новых орда,

Ни хазарская ржавь, ни Сиона лукавые дщери,

Его имя гремит, как грохочет в порогах вода,

И взывает к потомкам окованный золотом череп.

 

* * *

Мир обезумел. Брат идет на брата.

Родная кровь теснит родную кровь.

В церквах с креста кричит Христос Распятый:

Опомнитесь! Впустите в мир Любовь!

 

Падут смиренно ниц и, как велит обычай,

Затеплят свечечки, вдыхая благодать.

Потом наденут шапки и, набычась,

Опять пойдут громить и распинать.

 

* * *

Обмирает душа от дыхания горьких черёмух.

Уж ломали-ломали, живьём обдирали корьё. –

Вновь роятся цветы, точно пчёлы, стряхнувшие дрёму.

И я слушаю, Русь, как колотится сердце твоё.

 

Бродит вешняя кровь. Всюду белое да золотое. –

Словно плат Богородицы бьётся на синем ветру.

Ты сегодня лучишься такой неземной красотою!

От слепящего света я слёзы, не прячась, утру.

 

Но как больно мне думать, что дни твои
                                                                   выжжены смутой,

Что за честь и за власть ненасытные бьются князьки,

Что кому-то ты видишься лишь одеялом лоскутным

И готовы тебя ни за грош разодрать на куски.

 

И как больно смотреть, что тебя унижают и топчут,

Ту, чьи храмы и травы взошли на пролитой крови,

Что смелеют безродные шавки и лают все громче

На победы твои и на горькие беды твои.

 

Но я верю в тебя. С этой верою жить мне не страшно.

И пока не иссякла в нас память, до этой поры

Есть защита у нас – все небесное воинство наше...

Белый плат Богородицы русскую землю накрыл...

 

СОМА

Опять шиповники в широких плоских чашах

Несут, расплёскивая, мёд и жар полдневный.

В крапивные повдоль заборов чащи

Жасмин в шелках вплывает белопенных.

 

Цветы от красоты своей хмельные

И тянутся раскрыть друг другу душу.

Чудесным образом сквозь стены травяные

Проходит ветер и соцветья рушит.

 

То ароматы тяжелы, то невесомы.

Вся сила жизни в солнечных объятьях.

Не воздух пью, а золотую сому,

Что приготовил древний волхователь.

 

Пьяна и счастлива, со всем едина миром,

И мнится, не жасминные созвездья,

Не белые цветы глухой крапивы –

Стихов поют-качаются соцветья.

 

И утаить их – это святотатство.

Просить оплаты – вздор, дарю живущим

Ничем не исчислимые богатства –

Подслушанные у богов созвучья.

 

* * *      

Светилась призрачно озёрная равнина,

Толпой густою подступали к берегам

Черёмухи, по щиколотку в глине,

Развесив чёрные сырые жемчуга.

 

В блестящей мураве размокшая дорога

Вела к реке через косматые луга.

Ступали тучные небесные коровы,

Роняя капли дождевого молока.

 

Раскачиваясь, шли, сшибаясь лбами,

В холодных сполохах, средь набухавшей тьмы,

Над чёрными сожжёнными дубами,

Что стыли идолами в травах вековых.

 

И ни души в лугах и в роще заповедной –

Молчанье синих гор, зарниц тревожный взлёт.

Лишь двое рыбаков, ведя велосипеды,

Протоку по камням одолевали вброд.

 

Приди на Русь Христос муравчатой дорогой,

То, верно, как и встарь, позвал бы за собой

Суровых рыбаков, в пропахших солью робах,

Торящих путь в простор к реке предгрозовой.

 

* * *

                                                         Татьяне Неретиной

Власть – за власть, а чернь – за жизнь трясётся.

Разжимаешь руку – горсть трухи.

Что нам на руинах остаётся?

Пить вино да сочинять стихи.

 

Да, хотелось, чтоб сдвигались горы,

ливень затихал в глухую тьму, 

чтобы прекращались злые моры

и война по слову моему.

 

Сам Господь не положил предела:

веруйте – и будет вам дано.

Но не та, не та, как видно, вера,

даже не с горчичное зерно.

 

Всё на месте: и чума и войны,

как от сотворения веков,

страх и низость, хамство, тюрьмы, бойни,

злобные ухмылки дураков.

 

Кровь и распри, всё, как и вначале,

и в толпе не разглядеть лица.

Как сердца поэты не смягчали,

что-то не смягчаются сердца.

 

Но пишу, так в небо тропка рвётся,

то взбежит, то вниз падёт без сил,

где нам знать, как слово отзовётся,

как когда-то Тютчев говорил.

 

Может, кто-то на страницу глянет,

скажет: ручьевой воды глоток;

может, кто-то петлю не затянет,

коль поймёт, что он не одинок.

 

В хаосе, в обманчивой цифири,

средь лучей и листьев ворожа,

всё поёт, всё плачется о мире

бедная мятежная душа.

19 декабря 2021