Галина ТАЛАНОВА. ВОТ И АВГУСТ ГРОЗОЙ ПРИНЕСЛО. Стихи

 

Галина ТАЛАНОВА

ВОТ И АВГУСТ ГРОЗОЙ ПРИНЕСЛО

 

* * *

Ветшает всё,
                       где била жизнь ключом.

Сгребёт бульдозер
                               старенький домишко

И сожалеть не будет ни о чём.

Со старым тёсом вперемежку книжки,

Посуда, ноты, старенький диван

С отломанной и ржавою пружиной.

И наша жизнь вся – розовый обман,

И обещанья счастья были лживы?

Под корень всё:
                              и яблоки в саду,

И клёны, обступившие толпою.

Когда-нибудь и я во тьму уйду,

И дом уйдёт мой той же вслед тропою.

Останутся кувшинки на воде,

Качающие молча головами,

И стрекоза в серебряной слюде,

Зависшая над скромными цветами.

 

* * *

Вот и август грозой принесло.

Не сбылось ни одно из желаний.

Под верандою сгнило весло.

И не будет на лодке катаний.

Время молча прощаться с рекой,

Где давно мы забыли о броде.

Накатила глубинной тоской

Мысль о том, что зима на подходе –

Нет, не та,
                      где кружилась метель,

И не та,
                 где снег падает пухом,

А где снегом примятым постель,

Где лежит неподвижно старуха.

И такое сиротство от дач,

Что остались без острого глаза:

Их сровняет с землёю ловкач,

Чтоб инвесторам делать показы.

Будет завтрашний день, но без нас…

Как дрожат стрекозиные крылья!

Надышаться бы здесь про запас,

Перед тем, как смешаешься с пылью.

 

* * *

Пока ещё смотрю
                            сквозь дымчатость очков

На воду, что прозрачная,
                                            как в осень.

И слушаю
                     на скрипке играющих сверчков.

И всё колюсь о хвою
                            на тропке между сосен.

Дорожка на реке
                               почти до рези глаз

Блестит и манит вдаль,
                               где шарик раскалённый,

Как будто бы в печи расплавленная сталь.

С разломанных здесь дач
                               запахло вновь палёным.

То жгут не листья: жизнь,
                             что где-то здесь прошла,

Как камень серый
                                мимо просвистела.

И старая ворона без крыла

По саже скачет:
                             быть не хочет белой.

 

* * *

По верёвке подняться к бумажному змею,

Что парит над землёй
                                в чьих-то сильных руках? –

Но карабкаться вверх к небесам не умею.

А на землю глядеть – липкий чувствую страх.

Змей, подхваченный ветром
                                               и солнцем облитый,

Улетает к реке,
                           всё закованной льдом.

И надежда на счастье,
                                      как птица, подбита,

Ковыляет по насту и машет крылом.

И надежда на чудо – давно на исходе,

Хоть трещит под ногами неколотый лёд.

Только кажется змею,
                                      что он на свободе

И таранит в лицо в синяках небосвод.

 

* * *

Гроза настригла листья и пустила

Вниз уплывать по мутному ручью,

Всю падаль с яблонь ловко подхватила

И погнала к холодному ключу.

Малинник пал, как пьяный, у забора.

И голову сложила космея.

И шавок деревенских лает свора,

Как будто бы скандальная семья.

И я одна средь сада запустенья

Грущу о близких,
                               что давно не здесь.

Я как под дождь попавшее растенье,

Что стряхивает с листьев капель взвесь,

Дрожа под ветром,
                                что, как будто волны,

Накатывает вздыбленной стеной.

И жизнь моя прикинулась неполной,

Как дождь осенний, слишком затяжной…

 

* * *

                                                            Маме

Ты редко снишься. Может, так и надо.

В раю пришлась, наверно, ко двору.

Откапываю в строчках в день по кладу

И продолжаю тонкую игру.

Я всё пытаюсь спеть,
                                      что не допела,

И доиграть под властный птичий свист.

Любовь ушла –
                             и жизнь как отшумела.

И путь вперёд извилист стал и мглист.

Июльский день стоит на мокрых лапах

И, как собака, лижет языком.

И сверху жду понятного мне знака,

Из облаков махания платком.

Я не спешу увидеться средь сада.

Пусть летний ливень все побил цветы

И веет сладким запахом распада,

Я не хочу всё видеть с высоты.

 

* * *

И день придёт,
                         когда поднимут птицу

На согнутых от тяжести руках…

Снежинки не растают на ресницах,

Устав витать в некрозных облаках.

В земле замерзшей вскроют ломом рану.

Задержишься у бездны на краю,

Услышав всхлип из сердца, не гортанный, –

Как глины ком метнули в полынью.

И уплывёшь
                    за стоном ветра следом,

Оставив только вышивку из строк,

Что вспыхнут мелким бисером под светом,

Как будто лёд, что сколот был с дорог.

 

* * *

На даче сумрачно и волгло.

Сплошь затянуло всё вдали.

Стена дождя висит над Волгой,

В которой тонут корабли.

И ветер хлопает в ладоши,

Всё бьёт баклуши за окном.

И, глину намотав, галоши,

Скользят по тропке в мокрый дом.

И сад, исхлёстанный весь ливнем,

Понуро ветки опустил.

Сучок проткнул, как будто бивнем,

Забор, что клонится без сил.

Второй десяток лет всё то же…

Одна.
               Но тени по углам…

И нет живых, кто всё дороже

И ходит тихо по пятам.

 

* * *

Знакомым пробором
                                  тропа расступилась

От ветра порыва, что дунул мне в бок.

И эти деньки бог дарует как милость,

О них опираюсь, как нежный вьюнок.

Сплетаю в венки снова горькие строки,

Полынный почувствовав запах у трав.

О боже, зачем же мы так одиноки,

Как будто пустой беспокоит рукав?

Должно быть,
                    то снова фантомные боли…

Любимый – отрезанный ломоть теперь,

Что в новые входит старательно роли,

Оставив прикрытой в свой мир странный дверь.

Но снова в реке прибывает водица.

И против течения легче плывёшь.

И берег такой, что легко оступиться.

И жизнь наша ценится
                                    нынче лишь в грош.

Так значит, всё можно:
                                 вступить в воду дважды,

Когда спустят море в положенный срок…

Прибудет вода.
                              И кораблик бумажный

Назад поплывёт,
                               как почувствовав ток.

 

* * *

Так сладко пахнет мхом и резедой,

Последним солнцем лета разогретой…

А там дожди зарядят чередой.

И песня лета доброго вся спета.

Уже бодрит зелёная вода,

Хоть день настоян на медовом ветре.

И облака – как горная гряда.

И парусники где-то в километре

Несутся по взлохмаченной реке,

Похожие на севших в море чаек.

Но осень в пёстром охряном платке,

Как нищенка у церкви, вас встречает.

Но я сама пустая без любви,

Как рощица дрожащая без платья.

И рана не затянется, кровит.

И лишь вода раскроет мне объятья.

Скольжу, как рыба, в мутной глубине

И думаю о том, что жизнь проходит.

И всё, о чём мечтала по весне,

Как чучела на палке в огороде,

Руками машут, чтобы отпугнуть:

Для певчих птиц нет сбора урожая, –

Надвинув шляпу, не имея лиц

И птиц в леса маханьем провожая…

 

* * *

И лето будет завтра без меня

Сушить траву и пахнуть нежной мятой.

И васильками зарастёт стерня.

Все травы встанут,
                             что лишь мной примяты.

Ещё не осень.
                         Мне ли уезжать?..

И яблоки зелёные, и сливы.

Но ничего в руках не удержать.

О том заплачу, как над речкой ива.

Зачем мне знать земной и бабий век,

И срок прощанья, тяжкого ухода?

Я слышу времени несуетный здесь бег,

И радует медовая погода.

Да, завтра всё…
                             А дальше – круговерть…

Но я вернусь – и возвратится чудо.

А если даже постучится смерть

И поплыву куда-то, где не буду,

Я верю: вспышка света обожжёт,

Как здесь река глаза зеркальной гладью.

И я услышу музыки полёт

Всех слов любви, озвученных тетрадью.