Алексей ШУПИКОВ 
Алексей ШУПИКОВ
ОБЕЩАНИЕ
Рассказ
Когда мне было одиннадцать лет, родители продали квартиру и купили дом. Скажу сразу, что к частным домам у меня тогда сердце совсем не лежало. И, в отличие от нашего многоквартирного, они казались маленькими и совсем ненадежными.
Что касается самого дома, то был он деревянный, выкрашенный ярко-зеленой краской, и находился на самой окраине города. «Под горкой» – как говорили знакомые родителей. И это правда, он действительно был под горкой, причем стоял на очень крутом повороте.
Так вот, когда его купили, прежние хозяева, старуха с дочерью, не успели загрузить все свое добро. «Нехай полежит пока, – стучала палкой по транспортеру старуха. – А осенью, край зимой, заберем».
Транспортер или транспортерная лента была ходовым материалом в наших краях (как правило, им огораживали приусадебные участки). «Осенью, край зимой», – как заклинание повторяла она, жалобно поглядывая то на отца, то на транспортер. Отец одобрительно кивал головой: «Есть не просит, пусть лежит». На том и договорились.
Старуха уехала, крикнув в последний раз: «Осенью, край зимой!». А мы уже через пару дней переехали в собственный дом.
Летние каникулы, как это обычно бывает, незаметно пролетели и начались школьные будни.
Как-то раз мы с моим другом Саней подпалили траву за домом. Сухое былье полыхнуло не хуже пороха, и уже через пару минут пламя перекинулось на деревянный забор. Закончилось все тем, что соседка Петровна вызвала пожарных. К счастью, расчет приехал быстро, и пожару не позволили разгуляться. «Вот поймать бы этих поджигателей! – ругался усатый пожарный. – Шли бы к своим домам и подпаливали на доброе здоровье!». Мы же молчали и лишь переглядывались друг с другом. В тот вечер меня пороли ремнем, да так, что я до сих пор помню все в мельчайших подробностях. Кстати, отец после этого все чаще и чаще начал заглядываться на скрученную у сарая транспортерную ленту.
Однажды я проснулся оттого, что на кухне спорили родители.
– Петр, ну ты же ей обещал!
– Обещал-обещал! Мало ли чего я обещал!.. Она тоже обещала – осенью!
– Она говорила «осенью или зимой».
– Так вот она, осень твоя!
– Ну, значит, зимой!
– До зимы, знаешь…
– Что?!
– Да ничего... Мы и так все деньги вбухали в этот дом. А я между прочим не Рокфеллер, у меня на новый забор денег нет!
– Петь, ты слово дал!
Отец выругался и, громко хлопнув дверью, вышел, а я в буквальном смысле выдохнул. Мне совсем не хотелось расстраивать старуху. Тем более что она и так не хотела продавать дом, а тут еще и транспортер этот.
Так он пролежал осень, зимой его завалило снегом, а когда с крыш забарабанила капель, он снова попался на глаза отцу.
В одно воскресное утро мы сидели на кухне и пили чай.
– Оль, скоро одуванчики зацветут, где твоя бабуся?! – прихлебывая, начал отец.
– Зацветут… – краешком губ улыбнулась мама. – Вчера видела Петровну, говорит, якобы Тамара умерла...
Тамара – это старуха, у которой мы купили дом.
– Вот и отл… – отец осекся. – Ну ты поняла…
Мама покачала головой и уставилась в окно:
– А может, пусть полежит еще?..
– Оль!..
– Ну что, Петь?
– Нет уже твоей бабки, вот что!
– Ой, всё! – махнула она рукой. – Делай ты, что хочешь! Надоело!
Отец, как человек военный, команду понял буквально и этим же вечером взялся за дело, заодно прихватив с собой и меня.
– Учись руками работать, сынок, – приговаривал отец, наяривая молотком. – В жизни все уметь надо!
На постройку нового забора у нас ушло примерно около недели. Мама уже больше не переживала и вечерами выходила помогать. И вот одним таким вечером, когда забор был практически готов, возле нашего дома остановилась машина.
– Петь, к тебе что ли?
– Да вроде нет…
Отец оказался прав. Вернее, не то чтобы прав, приехали не к нему, а к нам. Старуха и дочь. Мама так и ахнула. Старуха, перекатываясь с одной ноги на другую, подошла к забору и ухватилась руками за транспортер.
– Ну я же вас просила!.. – запричитала старуха.
– Год прошел, они проснулись?! – не оборачиваясь, пробурчал отец.
– Олечка, ну хоть ты ему скажи! – взмолилась старуха. – У меня инсульт...
– Петя, давай отдадим!
– Раньше надо было вошкаться!
– Петя!
– Нет, я сказал!
– Ну!.. – зашипела старуха – Ну!.. – А затем потрясла палкой и разразилась проклятиями: – Да чтобы этот транспортер у вас на кладбище оградой был, чтоб вам всем…
– И вам того же! – отрезал отец.
Старуха закатила глаза и, если бы не вовремя подоспевшая дочь, точно бы упала в обморок.
– Только не волнуйся, только не волнуйся! – лепетала дочка, злобно поглядывая на нас. – Так, давай-ка садись, ага… вот та-а-ак…
Она усадила ее в машину и резко рванула с места.
– Некрасиво, ох, некрасиво… – побледнела мама и быстренько ушла домой. А отец, сначала долго сопел, а потом выругался на меня и угостил увесистым подзатыльником.
Вечером я пошел за водой, а мама решила подышать свежим воздухом. Завидев маму, к нам присоединилась Петровна.
– Как-та зря вы так, – топталась на месте Петровна. – Тамара она такая, она сделать может. Давча видела Михалну, так та сказала: «Тамара это просто так не оставит». Она её знает.
– Петровна… – через силу улыбнулась мама, – мы в это не верим.
– Ой, сделат… – не унималась Петровна. – У меня картошка завсегда хуже ейной была, а все через женщину ту. Огороды у нас, ты глянь, – она сложила ладошки корабликом, – рядышком стоять, только у нее урожай, а у меня – медведка да хомяк.
Мама задумчиво глядела на Петровну и кивала головой.
– Надысь Михална рассказывала, был у ней платок. Хороший платок, теплый. Тамара увидала и спрашиват: «Гдей-та ты себе такой платок купила?» – тут Петровна замолчала.
– И?
– А то, что утром взяла платок, а он изрезан весь! Не веришь? Могу принесть!
– Кого?!
– Ну платок-та этот!
– Так он что, у вас?
– Ну да! Мне Михална его отдала, сначала хотела сжечь, да я не дала.
– И что же вы с ним сделали? – спросил я.
Петровна развела руками и спокойно ответила:
– Ничего не сделала, носю вот.
Я не сдержался и начал смеяться. Глядя на меня, мама немного ободрилась и, еще немного поговорив с Петровной, мы пошли домой.
На другой день часть, в которой служил отец, подняли по тревоге, и он, наспех собравшись, уехал. Причем, как только я узнал о тревоге, мной сразу овладело такое неприятное предчувствие, что все уроки я просидел словно в прострации и к концу учебного дня получил аж три двойки подряд.
Наконец отмаявшись в школе, я пришел домой. Мама молча сидела у выключенного телевизора с пультом в одной руке и телефоном в другой.
– Отец сегодня так и не позвонил… – взволнованно сказала она.
– А что за тревога вообще?
– Да вроде бы как всегда… Почему тогда не звонит? Никогда такого не было. – Мама вдруг так посмотрела на меня, что у меня аж мурашки пробежали по спине.
Почему-то сразу вспомнился случай, когда во время стрельб в нашей части взорвался миномет. Тогда погиб отец моей одноклассницы.
– Может, телефон сел или еще что?
Мама кивнула головой.
– Как школа?
– Нормально.
– Иди поешь. Суп на плите.
– Хорошо.
– И мяса положи! – крикнула мама вдогонку.
– Положу.
Но мяса мне совсем не хотелось, и, поболтав ложкой в тарелке, я вылил все в унитаз.
Когда в нашу дверь постучали, я делал домашнее задание. Сердце у меня тогда точно оборвалось, и я, затаив дыхание, притих. Я слышал, как мама, потеряв на ходу тапки, побежала к двери. Слышал, как долго не поддавался замок. Слышал, как звонко упали на пол ключи. Слышал ее взволнованный голос. А затем наступила тишина и мама вошла ко мне в комнату.
– Это к тебе, – с каким-то облегчением сказала она.
Я вышел на крыльцо, «кошкин домик», как мы его называли. Саня, дружок мой, к тому времени уже сидел там на дряхлом диване.
– Уроки сделал, двоечник?
– Ага… – усмехнулся я.
– Гоу на стадик!
– Ща. Ма! А можно я пойду погуляю?! – крикнул я.
– Уроки сделал?!
– Вечером доделаю, там чуть-чуть осталось!
– О, заливает, – расплылся в улыбке Саня.
Я стукнул его в плечо. Саня стукнул меня в ответ.
– Чтоб недолго, понял!
– Понял!
– Понял, – перекривлял меня Саня и сделал «саичку за испуг».
На стадионе мы встретили знакомых ребят и начали играть в догонялки. Причём в какой-то момент мне вдруг стало так весело, что от тревоги, мучившей весь день, не осталось и следа.
– Андрюха идет… – насупился Саня.
Андрюха – это его старший брат.
– Сто пудов скажет домой идти.
Отец ребят затеял стройку и, когда приходил с работы, активно прививал им любовь к труду.
– Вить! – крикнул мне Андрей. – Иди домой!
– С чего вдруг?
– Тебя мамка искала!
– А что случилось?!
– Говорю же, мамка искала!
Попрощавшись с Саней, я пошел домой.
Когда я начал спускаться с горки, то сначала увидел толпу возле нашего дома, а потом огромный пролом в стене и торчащую из него машину. Красный микроавтобус зацепился задними колесами за фундамент и в таком положении замер прямо в нашем зале. Взрослые, завидев меня, расступались и с каким-то наигранным сожалением кивали мне вслед. «Вон! Пошли все вон из моего дома!» – захотелось крикнуть изо всех сил, но это уже был не мой дом. В этом – разбитом, хозяйничали уже другие люди с молотками и монтировками. Я перепрыгнул разбитый в щепки штакетник, от сильного удара его раскидало по комнате, и зашел в зал.
Комната была завалена выбитыми бревнами с дранкой, а в шкафу стояли хрустальные бокалы, покрытые толстым слоем пыли.
– Витя, только не волнуйся, мама жива! – подбежала крестная.
Только сейчас я вспомнил о маме. Ее действительно не было дома. Я глянул на кресло, в котором она обычно сидела, и увидел труп незнакомого человека. Раскинув руки, он уткнулся окровавленной головой в мягкий пуфик. Крестная схватила меня и попыталась прижать к себе, но я оттолкнул ее.
– Где мама?.. – спросил я у крестной.
– Она в больнице. Витя, с ней все в порядке! Витя?..
Я выскочил на улицу. «Она врет мне, они все врут мне!».
– Где мама?! – закричал я.
И тут я увидел маму. Она выбежала из скорой помощи, растрепанная, в домашнем халате и тапочках. Я кинулся к ней навстречу.
– Я жива, сынок! – крепко обняла меня она. – Я жива…
Теперь мы жили в семье нашей крестной. Мне нравилось у них. Особенно нравились вечерние разговоры на кухне. Бывало, подожмешь, как курица, озябшие ноги и слушаешь разговоры взрослых.
– Ведь стоял же дом сколько лет, – удивлялась крестная. – И ничего!
– И ничего… – повторила мама и начала рассказывать про Тамару, транспортер и проклятие.
– Сделано! – заключила крестная. – А ведь я так и думала! Сколько дом у Тамары стоял? А стоило только вам купить – и все! – Тут она немного подумала и добавила: – А может, это вообще только цветочки…
От этих слов у меня мурашки побежали по спине, а мама резко сменила тему.
Пару раз, вспоминая слова крестной, мне становилось до того страшно, что я начинал просить Деда Мороза защитить нашу семью. Конечно же я знал, что подарки под елку кладут родители, а не Дед Мороз, но если есть зло, то должно же быть и добро. Но никакого другого «добра» кроме Деда Мороза я не знал.
Как-то раз мама сказала, что нужно сходить в церковь, но на этом все и закончилось. В церковь мы не пошли, слишком много было дел на выходных, и я так и продолжал дальше просить Деда Мороза о защите.
Прошло примерно два месяца, и дом был восстановлен. Теперь перед ним, как в фильме «Блокпост», выросли бетонные блоки. А сам домик мы выкрасили веселой бирюзовой краской.
– Ешшо лучче, чем было! – говорила Петровна.
– Не было бы счастья, да несчастье помогло, – отвечал отец.
Конечно, все это было благодаря помощи людей. В те два месяца, казалось, весь городок пришел в движение, и каждый стремился нам помочь.
Мы красили штакетник, когда у дома остановилась машина. Это была старуха, только теперь она была с дочерью и зятем.
– Оля, дочь… – заплакала старуха.
Мама так и задрожала.
– Оля, мы вот тут собрали, – она протянула конверт.
– Не надо, оставьте…
Все замолчали.
– Муж, чтобы сегодня оторвал транспортер и отдал его! – еле сдерживая слезы, сказала мама.
– Што ты, Оля, што ты?! Мне уж помирать скоро, прости ты дуру старую.
Она хотела приобнять ее, но мама в страхе отшатнулась в сторону.
– Не подходите ко мне! И как вам только не стыдно! Да мы чуть не погибли! – задыхалась мама.
Я никогда не видел ее такой.
– Уходите! И деньги свои заберите! А забора этого чтобы сегодня же не было!
Старуха потопталась на месте и, положив конверт на блок, села в машину.
– Я здесь ни при чем, – сказала напоследок старуха и уехала.
Только потом мы узнали, что после этого разговора старуху разбил новый удар и она умерла в больнице. До сих пор я не знаю, колдовала ли она тогда или нет.
А с тех пор прошло уже много времени. Мы продали дом и переехали в другой город. Мама начала ходить в церковь, и вот однажды в ее молитвослове я нашел листок бумаги. После имен бабушки и дедушки стояло имя Тамара.
– Та самая? – спросил я.
– Та самая… – ответила мама.
г. Брянск