Сергей ДОНБАЙ. И СЛАДКИ ДЕТСТВА ВРЕМЕНА... Поэзия

 

 Сергей ДОНБАЙ

 И СЛАДКИ ДЕТСТВА ВРЕМЕНА...

 Из книги «Четверть века», 1995-2020

 

 ВОСПОМИНАНИЕ
        О ПИОНЕРСКОМ ЛАГЕРЕ

 Пионерского горна бодрящий родник –

 Выбегаем, от холода съёжив лопатки!

 Вон и я в синей майке навырост возник...

 Начинается день – под баян – с физзарядки!

 

 Начинается лето, лагерь, первый сезон.

 Нас вчера завезли, укачав на трехтонке,

 На ухабах подпрыгивал горизонт,

 И визжали всё время от страха девчонки!

 

 Я еще не решил до конца, как мне быть:

 В тот иль в этот кружок записаться мне надо!

 И кого я таинственно буду любить –

 Верку или с косой из шестого отряда?

 

 Мы дерёмся, растём, нарушаем режим....

 Я тогда и не думал совсем, что когда-то

 Станет всё это детством счастливым моим

 Возвращаться на крылышках зябких лопаток.

 

 * * *

 Продолжает светить. А чего-то уже не хватает.

 И от света тепло, словно звук, отстаёт, отстаёт...

 И туман по утрам, расстоянье глотает, глотает,

 Словно сверхзвуковой нашей жизни летит самолёт.

 

 Словно время проснулось. Овраг на щеке прилежало.

 Вот и кончился полустолетия медленный мёд.

 Сладкой слюнкою волга в подушку сбежала, сбежала –

 Это время другое тебя достаёт, достаёт...

 

 Сизым облаком – вот уже! – правый висок задевает.

 Серым волком зарыскало – вот уже! – в левом виске.

 И душа, словно тело свое забывать затевает,

 И пространствует мысль на попутном себе ветерке...

 

 * * *

 Старик. Коляска. Внучек.

 Внимают пенью птиц.

 Неторопливый лучик.

 И суета синиц.

 

 Оставлены вериги

 У жизни за горой –

 Безжалостный, великий

 Будёновский герой.

 

 Осталась лишь наука,

 Главнее всех наук –

 Старик, жалея внука,

 Сосет пустой мундштук.

 

 ПРОЩАЮСЬ С ДРУЗЬЯМИ ОТЦА

 Вы жили во сне наяву,

 В загробное время не веря,

 Одно лишь советское время

 Вам было сперва-наперву!..

 

 Прощаюсь с друзьями отца,

 Невольно его подменяя,

 И очередь эта немая

 Истает вот-вот до конца...

 

 Оркестра гуляет мотив

 От здания вашего к зданью,

 А он вас встречает, я знаю,

 Прощенье, прося и простив.

 

 Прощаюсь во сне наяву,

 Прощаюсь и снова потеря,

 Прощаюсь... В советское время

 Одною ногою живу.

 

 СОЦГОРОД

 Во мне давно уже несвязно,

 Но всё уверенней живёт

 Сознание энтузиазма –

 Вот только приоткрою рот:

 «Соцгород, слышишь, наших бьют!» –

 И полстраны меня поймут,

 Послевоенных полстраны –

 Играют в зоску пацаны.

 

 Живут у Конного базара

 Галям, Пискун и Воробей

 И смотрят серии «Тарзана»

 До замирания кровей,

 Всей кожей, погружаясь в джунгли…

 Но жизнь встречает лаем Жучки,

 Сараями, а к ним забор

 И погреба – к бугру бугор.

 

 Там ископаемый, как ящер,

 Оскалил навесной замок

 Наш каменноугольный ящик,

 А в нем чумазый мой щенок.

 Мы с ним мечтой живем отчайной,

 Что станет он потом овчаркой!

 И я его, пойдя на риск,

 Зову высокопарно: «Рекс!».

 

 Цветёт под окнами картофель.

 Легко от нищей красоты!

 И девочка стоит напротив –

 Я ей картошкины цветы

 Срываю – кавалер трёхлетний!..

 Она из комнаты соседней,

 Из оккупации они,

 Поэтому вроде родни.

 

 И двухэтажные бараки

 Кишат, как джунгли, ребятнёй;

 И руки чешутся – для драки –

 У ребятни полублатной.

 Блатной – не то чтоб хулиган –

 За кулаком не лез в карман;

 Как Бог, хранил его изъян –

 Что у него «сидел» братан...

 

 В нас голодуха пальцем тычет,

 А то и финкою пырнёт...

 Но только жизнь всё больше «личит»,

 Что значило – к лицу идёт;

 И носит взрослую фуфайку,

 Надев на худенькую майку,

 Обнявшись длинным рукавом

 В самоспасенье роковом...

 

 И фэзэушников в бушлатах

 Считаем тоже за своих.

 Они такие же – в заплатах.

 Отец Галяма учит их,

 Поэтому они нас любят.

 Но почему-то вдруг отлупят...

 Необъяснимо ФЗО,

 Как нынешние НЛО!

 

 И жить нам нравиться постольку,

 Поскольку просто – можно жить!

 Между бараками помойку

 Легко в каток преобразить:

 И вот – скользят, не зная скуки,

 Стальные «дутыши», «снегурки»,

 К пимам прикручены чулком.

 Слабо микробам подо льдом!

 

 Замёрз... Сижу спиной к духовке,

 Как у блаженства на краю!

 И книжку языком неловким

 Читаю – первую мою;

 И букву «фе» никак запомнить

 Я не могу, чтобы заполнить

 Слова. И лезут со страниц;

 То фюрер, то фашист, то фриц...

 

 От криков за стеной проснулся...

 Там милиционер живёт –

 Он пьяный только что вернулся

 И: «Застрелю!» – жене орёт.

 Я знаю – он не хулиган.

 И всё же – у него наган...

 Возьмёт и выстрелит сейчас!

 А стены тонкие у нас.

 

 Соцгород, помнишь: кочегарка

 И сад ранеточный при ней

 (Как будто мёртвому припарка –

 Чем непонятней, тем верней!..).

 Нас сторожиха проклинала,

 Зато природа понимала –

 И садик, не жалея сил,

 Плодоносил, плодоносил...

 

 Не пересчитаны подранки,

 Ещё совсем не отлегло,

 И в каждой праздничной гулянке

 Победы чистое тепло.

 И кто-нибудь вприсядку пляшет!

 И кто-то каждый праздник плачет...

 И взрослые навеселе –

 Со знаком дружбы на челе...

 

 Спасай славян, хмельная дрёма.

 Рас-пра-тудыкин белый свет!..

 На улице, на службе, дома

 За всеми наблюдал портрет.

 Его до смерти обожали,

 Под руководством – побеждали,

 Но стоило ему не стать –

 Не перестали побеждать...

 

 Те годы долго, как минута

 Молчания, – идут, идут...

 Те годы, дальние, кому-то

 Небытия отсчёт ведут.

 Те годы... кончилась война,

 Но молоды еще сполна

 Отец, и мама, и страна,

 И сладки детства времена.

 

 * * *

 Был наказан. Выплакался. Сплю.

 Это я. Бессилен, счастлив, маленький...

 Счастлив, что прощен, любим, люблю.

 Что укрыт шалёнкой маминой.

 

 Сын наказан. Выплакался. Спит.

 Тишина. Посапывает. К вечеру.

 Счастлив ли?.. Отец пред ним стоит –

 Это я же – с одеяльцем в клеточку.

 

 КАДРЫ ХРОНИКИ

 Старая, старая хроника

 Незабываемых лет,

 Перекрути и напомни-ка

 Неповторимый момент.

 

 Серенький, маленький, бедный,

 Поезда ждущий перрон –

 С перекошённым победой

 Женским счастливым лицом,

 

 Вот они! Видели! Видели!

 В звёздочках и в орденах

 Высыпали победители:

 Целые, на костылях,

 С воздухом в рукавах…

 

 И на плече у родимой,

 Старый – не по годам,

 Плачет непобедимый

 Мальчик во весь экран!..

 

 Солнечно, искренне, тесно!

 Крики, улыбки, гудки.

 Марш духового оркестра

 Правит дыханьем в груди!

 

 Но по перрону, как ранена,

 Среди платков и пилоток

 Мечется кинокамера,

 Мечется, ищет кого-то…

 

 МАЛАЯ ТОЛИКА

 Я копаю колодец… за мною
       Столб пространства идёт в глубину.
                                                    В.Ковшов

Лето в зелёном наряде.

Солнце пекло – будь здоров.

Охнув в своём палисаде,

Умер Валерий Ковшов.

 

Чтил по-крестьянски он древний

Старый и Новый завет.

Житель сибирской деревни,

Малоизвестный поэт.

 

Мало… А всё же писатель.

Пьяненький ветеринар

(Интеллигентный приятель) –

Это его семинар.

 

Но после тех обсуждений

Знаком далёких начал

Малоопознанный гений

Душу его отмечал.

 

Плыли подземные рыбы.

Рыл он пространства столбы.

И прояснялись калибры

Провинциальной судьбы.

 

В ней стихотворные тропы,

Звёздных небес сеновал

Он не через телескопы –

Красным Ключом* открывал.

 

Шапки зимой шил из кролика,

Пасеку летом держал.

Это лишь малая толика,

Что он в себе уважал.

 

Как он молился упрямо

Чтобы тебя не отдать,

Малая родина – мама,

Общая – Родина-мать!

 

С лирикой спорила логика,

Сретенье дум и страстей…

Был он, как малая толика,

Русской поэзии всей.

______
        *Красный ключ – деревня, в которой жил и умер поэт.