Николай КОНОВСКОЙ. У МИРОЗДАНИЯ В РУКАХ. Лирика

Николай КОНОВСКОЙ

20.10.2022

443

9

Николай КОНОВСКОЙ

У МИРОЗДАНИЯ В РУКАХ

МИР, БЕСПОЩАДНО-БЛАЖЕННЫЙ
Вьюга лишь да оглашенный
Ветра за окнами вой:
Мир, беспощадно-блаженный,
Вижу, как будто впервой, –
Рощицу, склоны оврага…
От рокового огня,
От несветимого мрака
Ты отмолила меня.

ГОРЛИЦА, ГОРЛИНКА…
К душному вечеру крымские смолкли цикады.
Словно бы вымерло всё на иссохшей земле.
Только сгущаются, близятся грома раскаты;
Молнии шарят в слепой обступающей мгле.
С каждой минутой пронзительнее и живее
В мире притихшем, пока не случилась гроза, –
Ветер с внезапной горячностью страстно повеет,
Зашевелится густыми листами лоза.
Это мгновенное благословенное лето,
Прикосновенье прощальное влажной щеки!..
Слышно, как плачет бессильно и тягостно где-то
Горлица, горлинка – голос щемящей тоски…
Тайна безвестная, чья-то судьбина чужая,
Чем мне утешить тебя и в несчастье помочь?..
Мукой отчаянья сердце моё надрывая, –
Горлица, горлинка спать не даёт мне всю ночь.

БЕЛЫЕ СВЕЧИ
Словно щемяще заноет на остром ветру
Давняя рана:
Горький и страстный, разбудит тебя поутру
Запах каштана.
Это – трепещет, смыкается над головой
Влажная крона,
В пышном цветении, майскою плещет листвой –
Выше балкона.
Прожита напрочь, а всё ж не имеет конца
С юностью встреча…
Светятся огненно, не опаляя лица,
Белые свечи…

ЕСТЬ ВЕЧНОСТЬ, МЫ И МОРЕ
Гляди, как в споре с тьмою
Разлился зыбкий свет…
Есть вечность, мы и море,
А зла и смерти нет.
А всё, что власть имеет
Над нами, тяготит, –
Солёный бриз развеет,
И бездна поглотит.
Вскипает море пеной,
Волной о берег бьёт…
Нет мрака, – есть мгновенный
К сиянью переход.
Но всё свирепей ветер.
Земную твердь трясёт…
К чему тебе всё это,
Зачем я это всё?
Ты слушаешь, теряя
Мгновеньям счастья счёт,
Как горлица рыдает,
Как иволга поёт.
…………………………
На роковом просторе
В передрассветный час
Есть вечность, мы и море…
Да Милующий нас.

АНГЕЛ-ХРАНИТЕЛЬ
Что же, что дольнему миру чужой
И неприкаянный житель, –
Всё у нас будет с тобой хорошо,
Милый мой ангел-хранитель.
Вспыхнет ли поздняя в небе звезда,
Градом обрушится ливень –
Я не обижу тебя никогда,
Ангел-хранитель мой дивный.
И у разлуки на самом краю,
Ангел-хранитель мой бедный,
Ты окаянную душу мою
Снова исхитишь из бездны…
Сердцем внимая сердечную весть,
Нежные глажу запястья,
Осознавая, что это и есть
Отблеск небесного счастья

РОМАНС
Божественных звуков роящихся раб,
Лишь диск в комнатёночке тесной
Своей я поставлю – послышится храп
Коней, уносящихся в бездну.
В светящемся мраке задувши свечу,
Предсмертную чуя победу,
Закрывши глаза, обмирая, лечу
По долгому санному следу.
Лишь ветер, лишь громы промёрзшей реки,
Дыханье, признанье, рыданье.
Лишь стиснутой насмерть горячей руки,
Несчастной её – трепетанье...
С горящей, безумною язвой в душе,
Мертвец, опадая всё выше,
Ни ангелов грозных не слышу уже.
Ни божьего света не вижу...
 

У МИРОЗДАНЬЯ В РУКАХ
…Музыка? – иль упоенье
Высшей из смертных услад?
С миром воссоединенье
И вековечный разлад.
Словно бы жизнью рискуя,
Невыразимым дыша, –
Плачет, сияет, ликует
И изнывает душа.
Нега удушливой ночи
Нас приютила с тобой.
Где-то под нами рокочет
Медленно-властно прибой.
Блёстки космической пыли –
Призрак, томление, прах –
Вот мы с тобою застыли
У мирозданья в руках.
И одеваются в зыбкий,
Полный смятенья и мук,
В изнемогающей скрипки
Бархатно-режущий звук –
Преодоление зверя,
Смерти, любви и тоски.
Волны ложатся на берег.
Кровь ударяет в виски.

САД
Сердце в дремучем бреду,
Знойные розы в саду.
В бедствии не виноват,
Тонкий плывёт аромат –
Запах златящихся сот
С незамутнённых высот.
Запах цветущих полей,
Сладостной кожи твоей,
Запах брильянтовых рос,
Запах текучих волос –
Пением, словно в раю,
Душу пронзивший мою.
Ветром каким занесён –
Морок, обманчивый сон, –
Дышит на самом краю,
Чувствуя бренность свою:
Сад мимолётных услад,
Зыбкий сквозной аромат?..
Странствий земных забытьё,
Счастье и горе моё,
Роза блаженства и зла, –
Где бы ты с кем ни была –
Смертною болью скорбя,
Благословляю тебя!

И ГОЛОС ТВОЙ СЛАЩЕ ВИНА
...И вновь – после стольких-то зим
И вёсен небесных –
По самому краю скользим,
По краешку бездны.
Минувшее превозмогли
Безвестные силы,
Что некогда нас развели...
И – соединили...
И вновь я тебе изолью
Всё горе и муку;
И вновь я целую твою
Прекрасную руку.
Ловя своё счастье, как дым,
Страстям потакая,
Я стал безнадёжно седым...
А ты – молодая!
И вроде бы заживлена
Давнишняя рана,
И голос твой – слаще вина
В предутренней рани...
Весь век, не мешаясь с толпой,
На чуждом нам пире, –
О, как мы прожили с тобой
В жестоком сем мире?..
Но пахнет жасмин, и вино
В бокалах искрится.
И нам уж теперь – всё одно:
Скользить иль разбиться!..

ЮНОСТЬ
Цвела – была иль не была? –
Смела – ушла не оглянулась, –
О жизнь, сгоревшая дотла,
Блеснувшая, как грёза, юность!
Глаза лишь тусклым сном смежишь,
Как видишь: бесконечным летом,
Приблизившаяся, ты стоишь,
Пропахшая дождём и светом.
Дай времени – сниму их сам,
Нагим свечением объяты –
По платьицу и волосам
Стекающие бриллианты.
Дай времени – горящим ртом, –
Разящим тернием увитый,
Вдохну мерцающий бутон,
Непознанно-полуоткрытый.
О Господи, благой удел
Пошли – куда мне не вернуться –
Той, к коей даже не посмел
И помыслом – я прикоснуться!

* * *
На склоне августовских дней,
Прикосновений неуместных –
Сверкнуло в памяти моей:
«Не надо вглядываться в бездну…».
Идёшь, таинственно лучась,
Возникшая из ниоткуда.
«…Ибо она в тебя тотчас
Ответно вглядываться будет».
О женщина, подобье сот,
Столь чувственных и бестелесных,
Провалы огненных высот,
Высоты леденящей бездны!

МОРЕ – ТВОЁ И МОЁ
Жестокосерд и не мил –
Что он тебе, этот мир?
Видеть – одна пустота,
Слушать – одна немота.
Свищет по дому сквозняк…
Милая, лучше приляг,
Вечностью руки сомкни,
Тихо у сердца усни.
…Вот ты и отозвалась,
Вот ты и перенеслась
В область, где с мощью псалма
Дышат ветра и шторма,
Где напролёт, до зари,
Песнь о бессмертной любви,
Не уставая, поёт
Море – твоё и моё…

МОЛНИЯ ИСПЕПЕЛЯЕТ…
Зыбок и призрачен, неуловим
Мир, не оформленный словом…
Будто бы в поле с тобою стоим,
В режущем блеске грозовом.
Дни лишь безумные, ночи и дни,
Полные слёз и метанья…
Вечно свободные, вечно одни,
Мы – посреди мирозданья.
Не укротить эту негу и дрожь,
Потусторонние токи…
Льётся, и хлещет, и рушится дождь –
Как благодати потоки.
С неба срывается огненный глас,
Светится, не истлевает:
Жизнь, разделившую некогда нас, –
Молния испепеляет!

…И ХЕРЕС В БОКАЛЫ НАЛЕЙ
Вновь осень пахнула дыханьем холодных полей,
И жизнь обнажилась до дна, проходящая мимо…
Но ты не печалься и херес в бокалы налей –
Как отблеск далёкого благословенного Крыма.
Ты ныне печальна, но просишь с улыбкой: открой
Мгновенья ушедшие незаходящего лета…
Вот хлопнула пробка, и льётся огонь золотой
С отливом таинственным светло-зелёного цвета!
Взращённый в предгориях солнцем залитых земель
На почве суровой – старинным трудом винодела, –
Вначале бесстрастный, бросается в голову хмель
И сердца касается, кровь разгоняя по телу.
Мы светом миндальным, слепую сжигающим тьму,
Как время горчащим, – прогоним унынье и горе!..
Наполнены чаши, – и вот мы с тобою в Крыму,
Где солнце и лето, где плещет бессмертное море…

ГЛОТОК
Живы, не умерли, не посходили с ума.
Снам неслучившимся более бредить не склонны...
Вот и сковало светящимся – это зима,
Беглым сиянием посеребрившая склоны.
Плоть нечувствительней, медленнее кровоток.
Что-то забытое тщится звучать из-под спуда.
Дали немереной, горнего ветра глоток
В сердце врывается и разрывает сосуды.

В БЕЗБРЕЖНОСТИ СИНЕЙ
…И видишь, смиряясь, что вера, надежда и крах
В распахнутой дали – лишь ветер и солнечный прах…
В безбрежности синей подвижные высятся горы.
Так просто – быть ветром,
                             быть светом, быть звуком, и жить,
И чем же могу? – разве только восторгом служить
Тебе, и судьбе, и святому морскому простору.
За долгие годы боренья – спасибо тебе,
За кров, и тебя, и науку – спасибо судьбе,
По грани смертельной на свет выводящей из мрака…
Волна изумрудная лижет горячий песок.
И я, благодарный, улёгся у сладостных ног,
У вечности вещей – большая незлая собака…