Валерий БОХОВ. НА ЧЕРДАКЕ. Рассказ

 

Валерий БОХОВ

НА ЧЕРДАКЕ

Рассказ

 

Cтарый – рыжий и мохнатый, матёрый и неухоженный, со слежавшейся шерстью – кот лениво встал навстречу котёнку, робко появившемуся на крыше.

– Ты кто, дружок? Ты из домашних?

– Здравствуйте! Да, я из ручных. Я слышал, именно здесь, на крыше, кипит настоящая жизнь…

– Тебя что, выгнали из дома?

– Да. Только что.

– За что же?

– Я увлажнил тапки хозяина…

– Недальновидно. И рискованно. Ты авантюрен, мелкий!

– А что он… очень уж злой. Вредил мне всё время. Кормил плохо. Не любил. За ушком ни разу не почесал. Хозяйка уехала. Вот она меня любила, ласкала, гладила по шерсти, обнимала шейку, бантик этот… – котёнок встал так, чтобы нашейный алый бант стал хорошо виден, – привязала, тёплое молоко с хлебом давала… А этот всё зверел и злобствовал… Строил козни. Пинал даже… Сладил с маленьким. А я от этого бесюсь…

– Бешусь… – поправил старый.

– Бешусь, – эхом повторил котёнок.

– Всё же не надо было тебе так резко рвать, так радикально поступать недальновидно… Знаешь почему? Сейчас ещё холодно. И сразу, вдруг – новая жизнь, новые привычки. А тебе надо не спеша искать приют с кормёжкой. Или нового хозяина приручить. Лучше такие поиски вести, когда тепло. Летом. Вдумчиво. Разборчиво. А в холод – неуютно. Плохо в холод. Согласен?

– Ну да. А вы сами как же без хозяина и без дома живёте? Я слышал – кричите, ругаетесь, дерётесь. Других котов с крыши сбрасываете… Кирпичи с печных труб скидываете… Дворники на вас очень ругаются…

– Всё так. Я – «несносный», как называла меня хозяйка. Ведь и у меня были хозяева. Давно это было... Люблю, видишь ли, свободу. Я родился в таборе. Отсюда и тяга к воле. Теперь уж я бывалый. Тесных помещений, теплушек не люблю. Пусть лучше это будет конюшня, столовая… всё равно. Я простор люблю. Вот моя крыша – это то, что надо. Тут я хозяин! Полноправный! Кошки ко мне бегают в гости. Помышковать захочу – чердак рядом. Иной раз голубь или воробей зазеваются, тут я цап-царам! Но вообще-то птиц почти не ем – друг у меня был – птица. Попугай! Аркашей звали. Задрали. На другой крыше. Вон на той. Любоваться восходом полетел… А вообще-то толковый животный был, знающий. Он научил меня карты читать. Ты умеешь карты читать?

– Неужели географией увлекаетесь?

– Нет. Кому они нужны? У себя на чердаке я и так всё назубок знаю.

– Так что за карты?

– Черви там, бубны… Игральные карты. В подкидного с Аркашей, в буру дулись…У Аркаши присказка была: «У всех птиц тяга на юг, а у меня – к себе», – приговаривал, когда взятку тянул.

Так что жизнь у меня – эпос. Захочу, скажем, подраться – всегда могу; жду… и появляются смельчаки... Я их гоняю в хвост и в гриву! Если хвост до того не выдрал. Не жизнь, а разлюли-малина! Сколько раз меня люди приманивали, кормом завлекали, рыбкой там, сметанкой… Я ни-ни. Не клюнул! Я сам по себе! Сам себе хозяин. Все двадцать четыре часа – все мои. У меня и гимн свой есть:

Не жди кошачьей дружбы,

Не жди кошачьей службы.

Дружить я не желаю

И людям не служу.

Времени у меня навалом – вот и сочинил. Облокочусь на трубу – это любимая моя поза, – лежу, сочиняю. Думаю… Попугай на трубе надо мной философствует… Живём, как кому хочется…

А ты всё же, зря порвал с домом. Зря, мелкий! А главное – поспешил. Тяжело тебе будет привыкать к новой жизни, тяжело… Да ещё в этот холод… По себе знаю, как нелегко!

– Не знаю. Пока я рад, что вырвался. Вырвался, а там… посмотрим.

– А ты, дружок, отчаянный, и чем-то на меня похож. Упрямый! Ты мне нравишься! Попробуй, окунись в мою жизнь! В обиду я тебя не дам! Живи! В чём-то помогу, где-то научу! Драться научу – это точно! Главное – хвост держи морковкой! Для начала выделяю тебе целый диван. У меня их три; на чердаке, если видел, когда проходил.

– Спасибо! Попробую окунуться в новую жизнь! И освоюсь! А как мне, скажите, вас называть?

– Мне очень нравится, мелкий, что ты на «вы» ко мне обращаешься. Нравится это. Недруги зовут меня Рыжим. А ты зови меня Тарасом. Мне попугай Аркаша, перебирая имена, привел и это. Тарас-с-с-с! И с греческого перевёл как «смутьян», «бунтарь» и «буйный»… Это про меня. Подходит. Он эрудитом был, Аркадий. У профессора жил одно время. И очки там же спёр! Вон они – на трубе. Не мог не стащить – тяга, сам понимаешь! Так что зови меня Тарасом. 

А в тебе, должен сказать, сквозь туман времени вижу что-то гусарское… Усы, баки, задорный блеск глаз… Каким-то ты будешь?

– Буду большим и усатым.

– Гусар! А ты знаешь, гусар, что завтра наступит Новый год?

– Новый год? Что-то знакомое. Нет, не знаю.

– Новый год, мелкий, это когда наступает счастье и радость! Счастье и радость для нюха и слуха, для глаз, для вкуса – если повезёт… Новый год – это романтика и волшебство. Искристость и сияние…

– А-а, вспомнил, дорогой Тарас. Это дни с игрушками на ёлке. С запахом смолы и с колючими иголками. Вспомнил! Это белая скатерть, которую очень интересно тащить на себя, и орущий на все голоса телевизор… Блёстки, сверкание огней!

– Да, это так. Похоже, что так… Но ёлки у нас с тобой не будет. Это после Нового года их полно во дворе… Нет, ёлка не то, не наше. Мы будем праздновать по-своему.

На чердаке у меня есть ёлочная гирлянда. Несколько лет назад кто-то притаранил на чердак корзинку с шишками. И забыл, похоже. Я увязал шишки одним бельевым шнуром. Получилась нарядная гирлянда. Но она обычно свёрнута и лежит в родной корзине. Мы растянем её. На чердаке места много.

Но это не всё. Лежит и пылится на нашем чердаке музыка. Патефон. Раз в год – именно на Новый год – я завожу его. Пластинок у меня немного, всего одна. Мы заведём патефон и… польётся песня:

…По хрустящему морозу поспешим на край земли

И среди сугробов дымных затеряемся в дали.

Мы поедем, мы помчимся на оленях утром ранним

И отчаянно ворвёмся прямо в снежную зарю… – пропел Тарас слова из полюбившейся ему песни…

– А-а-а, я узнал музыку! Узнал эту волшебную музыку. Слов я не слышал, а мелодию узнал. – Котёнок впервые улыбнулся.

– У меня на той же пластинке, но на другой стороне, ты, конечно, и это слышал:

В тумане скрылась милая Одесса,

Золотые огоньки… – пропел довольный кот.

– Слышал, слышал, узнал! – восторженно прошептал маленький и захлопал в ладоши.

– Так что слух, наши уши будут наполнены радостью. Гирлянда будет радовать глаза. Насчёт вкусовых ощущений не обещаю. Каждый Новый год одна жилица снизу приносит кусочек курицы и кусок рыбы.  Как будет в этом году – не знаю, посмотрим. Раньше я один праздновал, теперь же веселее – нас двое.

Но не вдвоём они праздновали Новый год, а впятером. Три щенка присоединились к ним.

А история этих щенков такова. Сначала хозяева содержали всех троих, а потом собачки надоели хозяевам. И решили хозяева избавиться от своих пёсиков. Принесли их к реке, связали и бросили в воду. Бросили, а сами ушли. Но щеночки не утонули – их спасли мальчишки. Вытащили из воды, избавили от пут и отнесли в свой многоквартирный дом. Устроили щенков под лестницей. На картонке. Принесли им еды, а сами ушли на Ёлку. Щенята наелись, но почувствовали холод. Особенно холодно  становилось им, когда открывалась входная дверь. Щенята были очень смышленые и решили они искать тепло. Для этого отправились верх по лестнице. Тяжело им было. Ступени были высокими. Но они упорно карабкались всё выше и выше… Так они оказались на чердаке, где большой кот и котёнок собирались праздновать Новый год.

Выслушав их историю, Тарас сказал:

– Жить можете тут. Вон третий диван, вон тот, свободен. Пользуйтесь! Теперь такой бытовой вопрос: вы мышей едите?

– Пока не знаем, – было ему сказано.

– Ясно. Мыши плодятся у меня неплохо. Но моя пищевая база не выдержит пятерых. Такая нагрузка… – Тарас задумался. – Вот как мы поступим. Я по чужим чердакам и крышам, по дворам не шарюсь. Котёнок тоже будет тут со мной. А вам, ребята, за прокормом надо будет спускаться вниз: искать, добывать, отнимать…

А сейчас – к празднику. На Новый год принято говорить тосты. Скажу: желаю всем нам в жизни идти только вверх. Вверх и вверх! По лестнице жизни!

А теперь, котяра, запускай в любом порядке – «Золотые огоньки» или «Увезу тебя я в тундру». С Новым годом, фауна! С Новым годом, зверьё!