ПОЭЗИЯ / Никита БРАГИН. НАД ВОЛНОЙ ПОТОПА. Стихи о Сербии
Никита БРАГИН

Никита БРАГИН. НАД ВОЛНОЙ ПОТОПА. Стихи о Сербии

 

Никита БРАГИН

НАД ВОЛНОЙ ПОТОПА

Стихи о Сербии

 

БЕЛАЯ КРЕПОСТЬ

Белый камень древних крепостей,

выветрелый, выщербленный, рыхлый –

пали царства и сраженья стихли,

хлынул шум пустейших новостей,

болтовня расхристанной Европы,

позабывшей самоё себя…

Ветхие страницы теребя

вплоть до дней всемирного потопа

лучшего примера не найдёшь –

лёгкий белый камень Ташмайдана,

и заката траурная рана,

и луна, как одинокий грош,

обронённый деспотом Стефаном…

 

Сербия, ты здесь совсем одна

посреди содома и гоморры,

в мусорных потоках речи вздорной,

пузырями вздувшейся со дна!

Сербия, ты нам теперь Европа –

белый камень над волной потопа,

белый город над слияньем рек,

белый храм и двадцать первый век.

 

ЗАКАТ НАД БЕЛГРАДОМ

Здесь в ноябре закат, как траурное пламя –

равнина за рекой усеяна огнями,

горит багровый свет меж чёрных облаков

и в ледяной воде у дальних берегов.

 

У древних белых стен всегда мне одиноко –

молчит моя душа, как будто сквозь бинокль

она глядит во тьму, где не видать ни зги,

где не уйти от бед, не скрыться от тоски.

 

Тоски, что рождена землёй, где кость на кости,

где лилии цветут на плахе и погосте,

где прошлое – зола, грядущее – туман,

а нынешнее – кровь неисцелимых ран.

 

Я не могу забыть, как жгли твои святыни!

Их пепел не остыл, огонь в нём спит поныне,

сомнений и тревог умом не перечесть,

а сердце чует зло и ждёт лихую весть.

 

Страна моя! Весна, распятая на кольях,

могильный чернозём, где травы дышат болью!

В тебе горит уран и кроется тротил,

в тебе кресты церквей и тишина могил.

 

И слава, что навек повенчана с печалью,

и стебелёк лозы, обнявшийся со сталью,

и сила вольных рек, и гор твоих краса,

и на земле – ярмо, и царство – в небесах!

 

НАВОДНЕНИЕ

В тот год внезапно майская жара

оборвалась жестокой непогодой –

три дня, три ночи дождь как из ведра,

и с гор в долины устремились воды,

и началось! Подвалы затопив,

взломала двери взбешенная Сава,

и окна выбил бревнами прилив,

и стены рухнули, налево и направо…

Всё стало хаосом, перевернулся мир,

Вода вскипала, громоздились брёвна,

и жижа оползней из рваных дыр

израненной земли стекала, словно

из рассечённых опухолей гной.

Земная плоть была изжелта-бурой

и Сава пожелтела, будто хной

слегка окрашенная волчья шкура.

 

Дождь перестал, и страшная жара

вернулась, но река всё поднималась,

как будто ей, освирепевшей, мало

содеянного. Рдели вечера

тяжёлой духотой, а ширь Дуная

в себя вбирала савскую волну –

она всё шла и шла, переполняя

дунайских чёрных плёсов глубину.

И день настал! Железные Ворота

открылись, и пошёл Дунай, как встарь,

сквозь горы, словно сабельная сталь,

и встали скалы меж водоворотов.

 

Так завершилась чёрная весна –

Дунай освобождённый шёл ширóко,

и стало мне внезапно одиноко,

как будто эта вольная волна

часть сердца моего взяла с собой

в холодные и тёмные глубины,

и схоронила под песком и глиной,

покрыв покойной гладью голубой.

 

1914

Возьми моё сердце, река,

за громы всех армий Европы,

за рваные шрамы окопов,

за грань ледяную штыка,

за жаркую смерть у виска,

за эту могильную глину,

за то, что уже не покину

твой берег, родная река.

 

Возьми мою силу, трава,

возьми и расти, полевая,

за то, что дожди поливают,

за то, что шумят дерева,

за раны и слёзы родства

с изрытой истоптанной пашней,

за брата в могиле вчерашней

возьми мою силу, трава.

 

Возьми мою правду, земля,

возьми за пшеничные зёрна,

за лемех, тяжёлый и чёрный,

за Господа и короля!

Простите, родные поля,

прости, золотая Морава,

храни мою крестную славу,

храни мою правду, земля!

 

1943

Впереди ползёт обоз,

беженцы и госпиталь –

там вода дороже слёз,

помоги им, Господи!

Впереди во весь свой рост

скалы-исполины,

позади горящий мост,

факел над пучиной.

 

Горы плетью по горбам

хлещет смерть крылатая –

это вам не кегельбан,

не постель измятая –

это ребра ржавых скал,

мертвые стремнины,

это огненный оскал

выпрыгнувшей мины…

 

Это жажда, всем одна –

как дожить до вечера,

это кровь, черным-черна,

из пробитой печени,

это вздох издалека,

из иного мира,

это капля молока,

это ладан с миром.

 

Это памяти река,

сжатая теснинами,

это руки старика,

взрытые морщинами,

это гребни черных гор

в тихой звёздной темени,

и прощальный разговор

с уходящим временем.

 

ВОИНСКИЙ ХРАМ

То не золото горит,

не мерцает серебро,

то не отсветы зари,

не жар-птицыно перо –

это светлая свеча,

это грозная печаль,

это блещет, горяча,

сабельная сталь.

 

Там горит патронов медь

с высоты паникадил,

и угрюмо дремлет смерть

возле воинских могил;

в медь одет иконостас,

жаркой сталью обрамлён,

и сурово смотрит Спас

с бархата знамён.

 

ДВА ХРАМА

Во многих странах закрывают церкви

затем, что паствы нет, и вера меркнет,

меж тем жилплощадь – страшный дефицит.

И вот вам, словно клоун на параде,

доходный дом в готическом наряде,

и радужный флажок на нём висит.

 

Но есть державы, где святые храмы

и ныне строят, не скупясь на мрамор,

и золотят кресты и купола.

В небесной вышине виденья рая,

и праведные воины взирают,

и смальта благородная светла.

 

И вижу я великих два собора –

один весь в белокаменном уборе,

другой – как будто в танковой броне,

один в Белграде над священным пеплом,

другой – на месте фронтового пекла

в привольной подмосковной стороне.

 

ПО СОВЕСТИ

Как хочется стать европейцем,

быть признанным, принятым в клуб,

однако же, сколько ни бейся

израненным темечком в дуб,

тебя всё равно отодвинут

и скорчат спесивую мину

болгарин, румын и поляк.

Что толку в мечтах и талантах?

В Париже ты нищий в опанках,

в Берлине презренный селяк.

 

Но стоит ли быть европейцем

на капище модных божков

и жить в однополом семействе

среди шестицветных флажков?

Мерзейшая ныне эпоха –

господствуют алчность и похоть,

и скоро не будет детей.

Обрушатся ветхие стены,

спасать не придут супермены,

огня не подаст Прометей.

 

Не лучше ли собственной жизнью

свободно и честно прожить,

в своей богоданной отчизне

воды родниковой испить,

глаза не скрывая под маской,

про всё говорить без опаски,

а просто, как совесть велит,

ничем не испорченной речью,

растущей из правды извечной

родимой земли.

 

ТОПОЛА

Вотчина Карагеоргия,

старый двор в сени платановой…

В тихий полдень думы горькие

перелистываешь заново.

Времена ли богатырские,

тишина ли монастырская

не вернутся никогда –

не нуждаясь больше в поводах,

пол-Европы кроет паводком

омертвелая вода.

 

И стоишь здесь, как на острове,

за кулисами комедии,

посреди печальных остовов

разорённого наследия,

и уходишь в церковь белую,

чтобы душу онемелую

приоткрыть и отогреть,

чтобы горе безглагольное

подхватила колокольная

возглашающая медь.

 

А с тобой шеренги школьников,

чуть робея, словно птенчики,

входят в тишину престольную

поклониться светлой вечности…

Попрощайся с болью тающей,

слушай – «ныне отпущаеши»

зазвучало с алтаря…

Здесь твоё освобождение –

вечер, всенощное бдение,

мира нового заря.

 

Комментарии

Комментарий #32395 06.12.2022 в 10:00

Будто снова оказался в Белграде. Настолько осязамо, созвучно личным размышлениям и чувствованиям. Стихотворения рождают сопереживания. Действительно, Сербия подобна острову, омываемому затхлыми европотоками сточных вод.
Очень удачно и своевременно.
Ваш Павел Рыков

Комментарий #32377 02.12.2022 в 10:41

Сербия, ты здесь совсем одна
Посреди содома и гоморы...
Прочитал, как всегда, на одном дыхании эту замечательную подборку. Она не только о Сербии, она и о нас, о том, кто мы есть сегодня. Поэзия мощная, местами кровоточащая, но какая сила и правда в ней:
И слава, что навек повенчана с печалью,
и стебелёк лозы, обнявшейся со сталью,
и сила вольных рек, и гор твоих краса,
и на земле - ярмо, и царство - в небесах!
Стихотворение "1914" - это просто молитвенная память. И весь поэтический мир, представленный здесь - он глубоко славянский и православный! Спасибо, Никита, за возможность не только прикоснуться, но и погрузиться в твою поэтическую вселенную! Юрий Манаков