Андрей ГАЛАМАГА. НА КАКОМ ЯЗЫКЕ ГОВОРИЛА ТАТЬЯНА? Фантазии Якова Рабинера

 

Андрей ГАЛАМАГА

НА КАКОМ ЯЗЫКЕ ГОВОРИЛА ТАТЬЯНА?

Фантазии Якова Рабинера

 

Яков Рабинер (автор книги «Антисемитизм в Америке: его прошлое и настоящее») в заметке «"Француз" Пушкин, или на каком языке говорила пушкинская Татьяна» пишет: «Но вот что представляется особенно неожиданным – это то, что пушкинская Татьяна, как выясняется из текста стихов, плохо знала русский».

Это в самом деле неожиданно, учитывая то, что Татьяна постоянно общается с няней на вполне сносном русском языке. Тем не менее:

Она по-русски плохо знала,

Журналов наших не читала

И выражалася с трудом

На языке своем родном,

Итак, писала по-французски…

Но «выражалася» и «писала» совсем не то же самое, что «говорила». К слову, Яков Рабинер, приводя эту же цитату, последнюю строчку опускает.

Заметим, даже сегодня, в эпоху так называемой всеобщей грамотности, девять из десяти взятых наугад человек, говорящих исключительно на русском языке, не сумеют толком выразить свою мысль; и не только в письме, но и в устной речи.

Что касается владения французским уездной барышней, об этом можно судить по другому пушкинскому персонажу из того же социального слоя.

«– Пуркуа ву туше, пуркуа ву туше, – закричал Антон Пафнутьич, спрягая с грехом пополам русский глагол тушу на французский лад. – Я не могу дормир в потемках.

Дефорж не понял его восклицаний и пожелал ему доброй ночи.

– Проклятый басурман, – проворчал Спицын, закутываясь в одеяло».

Следом за цитатой из «Онегина» Яков Рабинер, вот уж действительно неожиданно, сравнивает юную девицу с автором романа: «Да что Татьяна? Сам Пушкин предпочитает объясняться в письмах к своей будущей невесте Натали языком Гюго и Стендаля. Французскими письмами обменивается он с Анной Керн, А.Смирновой-Россет, А.Раевским, своим братом «Лёвушкой» и многими другими».

Помилуйте, как можно сравнивать столичное воспитание Пушкина и доморощенное обучение его героини, которой до её совершеннолетия не то что воспитываться, а и мимолетно бывать в столице не приходилось!

Почему же, тем не менее, Татьяна пишет свое письмо по-французски? Не потому ли, что:

Доныне дамская любовь

Не изъяснялася по-русски,

Доныне гордый наш язык

К почтовой прозе не привык.

Но из всего этого никак невозможно заключить, что пушкинская Татьяна говорила на каком-то ином языке кроме русского.

Напоследок хочу обратить внимание на не вполне добросовестный полемический прием, которым пользуется Яков Рабинер в начале своей заметки: «Чуть ли не с младенческих ногтей навязывали нам идею о том, что героиня романа в стихах "Евгений Онегин", "русская душой" Татьяна, не могла говорить ни на каком другом языке, кроме "великорусского". Ложное представление о том, какой язык был основным для Пушкина и героев "Евгения Онегина", закрепилось в сознании многих из нас с лёгкой руки советских пушкинистов. Истина приносилась в жертву идеологии. В своих трактатах о Пушкине, при всей болтовне об интернационализме, советские пушкинисты делали ставку на русский национализм. Разговоры о влиянии на Пушкина французской, или, скажем, английской поэзии, мягко говоря, не поощрялись...».

Выше я уже указал на то, что совершенно неправомочно сравнивать автора с его героями. Но сейчас не об этом.

Подача в заметке Якова Рабинера построена таким образом, что стоит возразить ему, как вы тут же оказываетесь в лагере «советских пушкинистов» и, соответственно, «истину приносите в жертву идеологии» и, хуже того, делаете «ставку на русский национализм».

Меня вряд ли кто-то сможет упрекнуть в национализме или, напротив в бездумном интернационализме; а уж назвать меня «советским» можно разве что по злобе. Однако должен заметить, кроме того, что посыл Якова Рабинера крайне нечестен по отношению к возможным оппонентам, это ещё и просто неправда. Я, конечно, несколько младше уважаемого Якова Рабинера, но тоже вырос и учился при социализме. И учился хорошо. Однако не припомню, чтобы мои учителя пытались каким-либо образом утаить французское и в целом европейское воспитание Пушкина и исказить его биографию. Разве что трактовали его взгляды, как шибко революционные. Но сие до языка, на котором говорила Татьяна, касательства, извините, не имеет.