Геннадий ИВАНОВ. ИЗБРАННОЕ. Из книг «На высоком холме» и «Любовью живы»

 

Геннадий ИВАНОВ

ИЗБРАННОЕ

(Из книг «На высоком холме» и «Любовью живы»)

 

* * *

Всё начиналось очень просто –

Как будто лодка мне дана:

Качнулся борт,

качнулся остров,

Кивнули дальние дома.

 

Никто не ждал меня на моле –

Но разве в том была нужда?

Ладонь, опущенная в море,

Вела неведомо куда!..

 

Далёкое

          Г.Фролову

Полосы снега метельного

Ветер проносит по льду.

Над занесёнными елями

Первую вижу звезду.

 

Краткая радость открытия…

Вот и другая горит!

Господи, что за события –

Только душа их хранит.

 

Бабушка часто в раздумии

Учит, чтоб я уповал:

Люди, что жили, не умерли –

На небе век их настал.

 

Пруд с ледянистой осокою,

Горки соломенных крыш…

Небо такое высокое –

Как до него долетишь?

 

Здесь на деревне всё ясно мне –

Эта позёмка и мгла,

Вон вековуха Настасья

В горнице лампу зажгла.

 

А в небесах – уж не лампу ли

Тоже под вечер зажгли?

Есть ли там избы с полатями?

Много ль на звёздах земли?..

 

Есть ли там снежные россыпи?

Песни поют ли? О чём?

Разве с такими вопросами

Справишься с детским умом.

 

И по тропе припорошенной

Я возвращаюсь домой –

Светит изба мне окошками,

Греет дымком над трубой.

 

НОЧНОЙ РАЗГОВОР

У ворона чёрные перья,

У ворона чёрная грудь –

В минуты тоски и доверья

Летит он ко мне отдохнуть.

 

Летит и садится напротив,

На гору прочитанных книг –

Я делаю отдых в работе

И слушаю вредный язык.

 

А ворон лишь клювом склонённым

Коснётся любого листа –

И голосом хриплым и сонным

Одно говорит: «Суета».

 

У ворона чёрные перья,

У ворона чёрная грудь.

Но есть ещё ветер за дверью

И есть неизведанный путь…

 

Ты слышишь ли, птица ночная, –

Не только там плач или стон,

Там вечные силы без края!..

«Попробуй!», – ответствует он. 

 

КОГДА ПОГАС НА ГОРИЗОНТЕ СВЕТ

Когда погас на горизонте свет

И от миров повеяло кочевьем,

Я всё глядел на уходящий след

При свете кормового освещенья.

 

И думал я, что жизнь, как этот след,

Недолго вьётся, мчится и играет,

Что чуть подальше – и его уж нет,

И он в волнах бесследно исчезает.

 

Но всё хотелось на него смотреть…

Работал винт, поток воды толкая,

И нёсся след – исчезнуть, умереть,

И смысл, и очертания теряя.

 

* * *

Как в тёмный лес отец своё дитя

Увёз и там под деревом оставил

По приказанью мачехи-злодейки,

Так, может быть, и мы все на земле

Оставлены давно.

                              В лесу живём.

И свыклись, и находим поневоле

Себе тут игры, счастье и друзей.

 

Но никуда не деться от вопросов,

Которые питает наша память:

Кто мы, откуда, здесь ли дом родимый,

А если  нет, то где его искать?

И грезится, что где-то есть опушка,

Зимой и летом солнцем залитая,

И от неё идёт дорога к дому…

Но чем нас встретит долгожданный дом?

 

* * *

Вот и Волги берег молчаливый –

Никого сейчас на берегу:

Холод, ветер, катер торопливый,

Небо, словно в зимнюю пургу.

 

Против ветра в небе бьётся птица,

Медленно летит она. Куда?

Что сейчас в душе её творится?

Холод. Ветер. Зыбкая вода.            

 

…Надо жить, хотя так трудно верить

В лучший смысл земного бытия,

Надо приходить на этот берег,

Чтоб тоска развеялась твоя.

 

Ведь уже не раз такое было:

Так же сердце от неверья стыло,

А потом, откуда ни возьмись,

Начиналась, продолжалась жизнь.

 

СОЛДАТ

Пехота заснеженным склоном

Ушла на метельный закат,

А в поле ночном и холодном

Остался упавший солдат.

 

Он умер не сразу, он долго

Лежал на горячей крови.

Он думал для жизни и долга

Собрать ещё силы свои.

 

Когда понемногу стемнело,

Спокойные звёзды взошли, –

Хотел он разбитое тело

Поднять от земли.

 

Но видел лишь ворон летевший,

Скосивший на воина глаз,

Как жадно и как безутешно

Локтями он взламывал наст.

 

* * *

Смотрю – лубок с изображеньем рая:

Цветы диковинные, солнце, терема –

Все старшие поют, а дети все играют…

Здесь, кажется, ликует жизнь сама.

 

Нигде ни слёз, ни жалоб, ни истерик –

У всех  единый благодарный взгляд!

Но есть стена  – высокая – и  двери,

И двое в них с трезубцами стоят.

 

С ВЕТОК ПАДАЮТ СВЕТЛЫЕ КАПЛИ

С веток падают светлые капли

В запорошенный листьями пруд.

Постою элегической цаплей

И пойду приниматься за труд.

 

Только всё ещё жалко забыться

И по глине размокшей уйти,

Где-то в угол надолго забиться

Да из памяти сети плести.

 

Как уйти! Облака дождевые

Так свободно, так живо летят!

И немногие листья живые

Всё ещё на ветру шелестят.

 

СЛЕПНЁВО*

Здесь ничего по сути дела нет –

Высокий холм, овеянный забвеньем,

Через него пролёг тележный след,

Но и дорога веет запустеньем.

 

Как хорошо мне в этой тишине!

Иду, присяду где-нибудь на кочке

И слушаю – слова идут ко мне,

Как будто здесь таинственный источник.

           

Струится тихо доблестная речь,

Мне слышится высокое моленье…

Не надо никаких музейных свеч,

Пусть будет вечно это запустенье.

 

Вот этот холм, трава и облака,

Благодаренье Богу, что остались.

О, как картина эта глубока!

Какие чувства перед ней рождались!

 -------------------------------------------------------

* Слепнёво – имение матери Николая Гумилёва в Бежецком уезде Тверской губернии, где жена Гумилёва Анна Ахматова написала  многие свои  прекрасные стихи.

 

* * *

Когда-нибудь останутся стихи

Уже одни, без суеты моей,

Как зёрнышки уже без шелухи,

В них будет всё точнее и ясней.

 

Я не увижу ясности такой,

И не узнаю, кто стихам помог –

Дополнил их покоем ли, тоской,

И что потом в них будет между строк.

 

ПЕСНЯ УТРЕННЕЙ ВОЛНЫ

«На влажном солнце я плещу,

Свечусь, ласкаю птичью стаю,

И к берегу я, как к плечу

Доверчивому, припадаю…».

 

Люблю приблизиться к волне

И чутко слушать это пенье –

Она бежит навстречу мне

В рассветной розоватой пене.

 

«На влажном солнце я плещу,

Свечусь, ласкаю птичью стаю,

И к берегу я, как к плечу

Доверчивому, припадаю…».

 

Играй, волна, играй и пой,

Пока душа веселью верит,

Не ходят тучи над тобой,

И не разбил тебя прибой

О тот же берег.

 

* * *

…Когда ты вышла из волны,

Ты шумно, весело дышала.

Вода с волос и со спины

В песок белеющий бежала.

 

Волна катилась за волной,

Ты мило что-то лепетала,

Глядела так на шар земной,

Как будто только что узнала.

 

Переливающийся свет,

Он позади уже остался:

Ты шла, и на песке твой след

Так нежно в лунки осыпался!

 

А над тобой огонь блистал,

И ты была полна сиянья!

…И я тогда ещё  не знал,

Что принесу тебе страданья.

 

СЧАСТЛИВАЯ

Смеялась и пела, смеялась и пела –

Стирать и готовить, и шить не умела.

 

Но это до срока, потом то и дело

Стирала, готовила, шила – и пела.

 

И счастья другого вовек не хотела!

 

ПЛЫЛИ ЗВЁЗДЫ, КРУЖИЛА ДОРОГА

Плыли звёзды, кружила дорога,

Было лето у всех на виду,

И ромашки из сонного лога

Излучали свой свет в темноту.

 

Из кино возвращались ватагой,

И смеялись, и пели легко.

В погребах покрывалось сметаной

Днём надоенное молоко.

 

Было лето. Да было ли это?

Я ли дом проходил стороной?

В ярко-красных промоченных кедах

Возвращался под утро домой…

 

И уже на холодной подушке

Я ли слышал тогда в полусне,

Как весёлая ранняя мушка

Всё о счастье трезвонила мне!

 

МОТИВ

Ходила девка веник мыть на пруд –

В тот день узнал я, как её зовут.

 

Потом случайно встретил за селом –

Узнал, что не тоскует ни о ком…

 

А в третий раз, при звёздах, при луне,

Узнал, что будет плакать обо мне.

 

* * *

Поля зелёные, коричневые пашни,

В душе любовь и к небу, и к земле –

И оттого немного даже страшно,

Что ничего не надо больше мне.

 

Иду пешком из Ханино в Слепнёво,

Иду тележной узкой колеёй,

Я знаю жизнь и горькой, и суровой,

Но нынче это в недрах, под землёй.

 

Всё где-то там до времени таится

И жутко машет острою косой.

А здесь – ромашки, ветер на пшенице,

И я иду в рубашке и босой!..

 

* * *

Сиреневый клевер, сиреневый клевер!

И туча под солнцем – в синих лучах!

Я полю родному всю душу доверил

И слушаю в клевере птах.

 

Прошедшую тучу они провожают,

Взвиваются выше и звонче поют!..

И звуки заботливо так подбирают,

Что каждую песню, как гнёздышко, вьют!

 

РУБЦОВ

Одних поэтов лепят, создают…

Находят сложным их нестройный лепет.

Им шумных споров праздничный салют,

Им – молодёжи трепет.

Но ты другой, тут незачем  л е п и т ь.

Ты есть как есть – глубокий и от Бога.

И кто стихи твои пытается хулить –

Перед стихами выглядит убого.

 

* * *

Выйдет луна – всё светло до опушки,

Снежные горы блестят.

В нашей избе соберутся старушки

И допоздна говорят.

 

В их разговорах: колдуньи да бесы,

Сказки, догадки о снах –

Всё о таинственном, всё о чудесном,

Мало о тяжких трудах.

 

И над испугом моим посмеются…

Снова я  слушать их рад:

Чай подливают в уютные блюдца,

Долго, легко говорят.

 

ОТРЫВОК

Теперь зимой я часто вспоминаю

Зиму в деревне. Словно бы вчера:

Я просыпаюсь – на столе два зайца

Пушистые, усатые лежат.

Отец морозный – только что с охоты –

Рассказывает матери, как глупо

Один попался, как хитрил другой…

Собака Дружка видит, я проснулся,

Ко мне бежит и – прыг – на одеяло,

Хвостом виляет, лижется, играет

И поскорей зовёт меня вставать.

Отец прикрикнет, и она отходит,

И ждёт, когда я встану, чтобы прыгнуть

Ко мне опять и рассказать, что было,

И как отец хвалил её в лесу.

 

В углу стоит ружьё, отпотевает.

Мать ставит щи отцу, они дымятся.

Зайдёт соседка, скажет: «Серафима,

Что делала бы ты без мужика!..».

 

НИГДЕ НЕ ЗАСВЕТИТ ОКОШКО

Кусты придорожной канавы,

В канаве мерцает вода,

И жёлтой головкой купавы

В воде отразилась звезда.

И близко, за полем отлогим,

Деревня стоит на холме.

Зачем к этим избам немногим

Иду я не днём, а во тьме?

 

Нигде не засветит окошко:

Деревня давно умерла.

Жила тут какая-то кошка,

И тоже, наверно, ушла.

 

Мне ночью спокойнее как-то,

И можно себе представлять,

Что люди уснули до завтра –

Ведь завтра им рано вставать.

 

Знакомые вижу деревья,

А вон и родная ветла.

Из сказки ты вышла, деревня,

И в дивную сказку ушла.

 

ПРОЩАЛЬНОЕ

Ничейные избы косятся,

Не выйдет никто из сеней,

И утки уже не боятся

Лететь над деревней моей.

 

И ласточкам словно сказали,

Что все эти избы снесут, –

Чтоб времени зря не теряли,

Другой бы искали приют.

 

Пустынно чернеют картины,

Пустынна в колодце вода…

Осталось и мне – поклониться

И больше не ездить сюда.

 

ОСЕНЬ

Мягкие, женские голоса галок

В прозрачном тумане слышу.

На поле корзины с последней картошкой,

Пахнет холодной ботвой.

 

Без удовольствия гуляет стадо –

По мокрой земле, без сочной травы.

Пастух размечтался о зимнем покое,

И стадо почуяло: стал он добрей.

 

Не надо печали, волненья не надо –

Пусть спокойно кончится праздник…

Мягкие, женские голоса галок

Просят об этом.

 

* * *

Желтоклювые чайки кружат над зелёной водой.

Солнце дымчато всходит, и палуба чисто блестит!

Я, как  раннее  утро, сегодня такой молодой!

Я вернусь – и любимая женщина всё мне простит.

А теперь ухожу.

Под ногами машины стучат.

Впереди много миль – и опасны они, и грозны.

Но машины стучат, и голодные чайки кричат,

И ожившее сердце томительно ждёт новизны!

 

В АРКТИКЕ

Душа познала, что это такое,

Когда тоску восторгом утоля,

Глядишь вперёд, на поле ледяное,

На белый мир с надстройки корабля!

 

Порой тут есть такое ощущенье,

Что век далёк, что в вечной тишине

Ещё не начиналось исчисленье.

О, как душа возвысилась во мне!

 

Ещё часы не пущены как будто,

Ещё творенье мира предстоит.

Ещё душа не знает о минутах –

От бренность гнетущей не болит.

 

Ещё тут всё свежо и незнакомо,

Ещё не искупались мы в крови –

Ещё как будто можно по-другому

Устроить мир – по правде и любви.

 

* * *

«Или в ноздри песок, или деньги в карман» –

Так помор говорил, выходя на путину.

Уплывал в неизвестность, во мрак и туман,

И смотрела жена ему в спину.

 

Беломорский песок под ногами скрипит.

Нынче время настало другое –

Пароходов огромных один только вид

В сердце чувство внушает покоя.

 

Но покуда есть море и есть небеса,

Реет, реет меж ними тревога,

Отражаясь тоской у матросов в глазах,

Возникая в домах, у порога…

 

* * *

Свистит, свистит норд-ост,

Ночная зыбь корабль качает.

За тех, кто в море, поднимем тост,

Кто в час полночный беды не чает.

 

За тех, кто верит в свою звезду,

Кто очарован незримой далью…

И я поверил, и я иду:

В душе – с любовью, в глазах – с печалью.

 

Ревун кричит, разрывая тьму.

В такую непогодь скалы отвесней.

Свистит норд-ост! Не мне одному

Понятна такая песня!

 

В ЛУННОМ СВЕТЕ

На море вылилась луна.

И ясно видеть я могу,

Как всё кругом переменилось

На этом  древнем берегу.

Как будто музыка явилась!

 

Как будто где-то в стороне,

При полном штиле, в лунном  свете,

Все рыбаки былых столетий

Плывут  ко мне…

 

* * *

Серые обветренные тони,

Мокрый бело-пепельный песок.

Солнце в тучах беломорских тонет,

Бурю предвещает ветерок.

 

На волнах поигрывает пена,

Всё черней и ближе небосклон.

Тяжелеют вековые стены,

И тоскливей чаек стон.

 

Всё кругом готовится к отпору

Шторма, подошедшего уже.

И стоит маяк, как непокорный

Воин на последнем рубеже.

 

НА МАЯКЕ

Уютно спать на маяке.

Но мне не спится.

                    Представляю,

Как с парохода вдалеке

Сюда глядит душа живая.

 

Она устала в шуме вод,

Ей так же нужен берег встречный,

Как мне – тот дальний пароход,

И чтобы плыл он бесконечно.

 

ОСЕННЯЯ ПЕСНЯ

И жёлтая скатерть осеннего леса,

И сладкий садовый настой –

Как будто бы с глаз моих спала завеса

И снова мой праздник со мной.

 

Осенняя лёгкость в природе и в чувствах –

Пускай без отваги хмельной,

Но всё же не пусто, но всё же не пусто,

И, значит, мой праздник со мной!

 

Иду ли жнивьём или слышу из дома,

Как ветер грозится зимой –

Какая-то сладкая в сердце истома

И праздник какой-то со мной!..

 

ГОРИТ КОСТЁР

Горит костёр на тёмном побережье,

Горит вдали от дома моего.

Я стал другим. Ну разве мог я прежде

На расстоянье греться от него.

 

* * *

Это Север замёл все дороги,

Это Север морозом хрустит.

Это он за спиной на пороге

В шубе белого пара стоит.

 

Это он на рассвете засвищет

И погонит куда-то ветра.

И снежинок несметные тыщи

Провожать его выйдут с утра.

 

* * *

Наш полуостров так качается,

Как в пенном море поплавок,

Погода – главная начальница

И всех забот, и всех тревог.

 

Берёзы малые, как венички,

Совсем заносятся пургой –

Лишь избы в стёганках бревенчатых

Дают тепло нам и покой.

 

АРКТИКА. ПРОЛИВ ВИЛЬКИЦКОГО

Не увижу я русскую осень

В этот год.

Держит нас океан Ледовитый,

Мёртвый лёд.

 

Тишина опадающих листьев

Глубока и проста.

Тишина опадающих листьев

Далека –  как звезда.

 

Сквозь ледовые острые скалы

Нас ведёт ледокол,

Чтоб заторами днище стальное

Этот лёд не вспорол.

 

Мы не скоро пробьёмся

И вернёмся домой.

Жаль, что встретят нас холод

И заряд снеговой

 

ПОМОРСКИЕ МОТИВЫ

1.

Лодка спала на песке.

Ранняя дымка текла.

Лодка спала на песке,

Словно без вёсел плыла.

 

Берегом девушка шла.

Грустно ей было одной.

Берегом девушка шла,

Встретилась с лодкой-сестрой.

 

«Милый забыл про меня,

Нынче гуляет с другой.

Милый забыл про меня,

Стал обходить стороной».

 

Слёзы ручьями бегут,

Падают в белый песок.

Слёзы ручьями бегут –

«Как он забыть меня мог?».

2.

Расступались волны синие?

Расступались!

Поднималось солнце красное?

Поднималось!

Уплывали лодки за море?

Уплывали!

Тосковали жёны юные?

Тосковали!

Обращались жёны птицами?

Обращались!

На ладони  

          мужей

                    опускались!

 

ВОЗВРАЩЕНИЕ МАТРОСА

Бокастый бот – как дирижабль –

Замедленно осел у пирса,

Трап под ногами задрожал,

Матрос домой заторопился.

 

Тяжёлый снег летел в него,

Летел вдоль деревянных улиц…

Он знал, что дома никого,

Но вдруг, подумалось, вернулась!

Потом с соседом пил всю ночь,

Молчал и притворялся пьяным,

Сосед расспрашивал про страны –

А чем он мог ещё помочь?

 

* * *

Костёр горит, и варится уха

Из выловленной нам на ужин сёмги

В ведре эмалированном. Дымок

Над берегом летит от моря к лесу.

Там крикнет ворон, чайка пролетит

Над головами – зло и дико пискнет,

Ей что-то бросят в волны, и она

Безумно рада – бросится, ныряет…

Другие подлетят, начнётся драка.

 

Старик помор нам за вино дал рыбу,

К столу нас пригласил – и всё молчит:

Туристов ушлых здесь бывает много,

Он их не любит, хоть вино берёт.

 

Мы уходили утром. На лесинах,

Давно на берег выброшенных бурей,

Роса лежала. Холодил туман.

Стояло солнце, но ещё не грело,

И к лодке шёл с помощником помор.

Мы попрощались: он кивнул – и только,

И вышел в море сети выбирать.

 

* * *

Жара. Твоё влажное тело

Неистовой страстью томит.

Тропа в одуванчиках белых

Босые ступни холодит.

 

И ветру не хочется дунуть,

И птицы не тянутся ввысь.

Жара не даёт мне додумать

Какую-то сложную мысль.

 

Какое горячее лето…

Ушла – и кричишь мне: «Сюда!»

Да надо ли думать. Тут где-то

Нетронутой речки вода…

 

* * *

Всё это быт, гнетущий и любимый, –

Над синим газом сохнут ползунки…

Но в этот вечер, леденящий, зимний,

Меня мой быт спасает от тоски.

 

Как будто где-то в пропасти, в лесу ли –

Такая темень, мёртвые огни.

Жена и сын, они уже уснули,

Как хорошо, что рядом есть они!

 

Они мой страх ночной не понимают.

А по утрам играют у окна,

Кусочки хлеба в форточку бросают,

И с ними стайка серая дружна.

 

Они меня так весело разбудят!

И буду я смотреть на них светло,

И радоваться буду я, как путник,

Которому с ночлегом повезло.

 

* * *

Пять лет прошло. Как будто снег согнало,

И вновь весна. И я хочу опять

Тебя не по-семейному устало,

А с первым страхом вдруг поцеловать.

 

Спит сын, а мы, столкнувшись в коридоре,

Так и стоим, обнялись в темноте,

Как в первый год, у свежести, у моря, –

На приливной волнующей черте.

 

* * *

Сонным полуденным зноем

Взрыхлена белая пыль –

Девушка ходит босою,

Слушает давнюю быль.

 

Как этой летней дорогой,

В жарких покосах и льнах,

Вдаль мы пошли от порога,

Ветер горел на губах!

 

Как ты, по-русски простая,

Плакала, счастья боясь…

Может, пролётная стая

Где-нибудь помнит про нас.

 

Слушай в орешнике птицу,

Плачь над разбитым мостом –

Только в слезах и продлится

Всё, что случится потом…

 

ШАРОВАЯ МОЛНИЯ

Однажды ко мне в дверь

Залетела маленькая шаровая молния –

Она искрилась, пульсировала, смеялась…

По идее, она должна была вылететь

В форточку, ведь был сквозняк.

Но она осталась.

И даже сделалась хозяйкой дома.

 

До сих пор она искрится,

Пульсирует, смеётся…

Но ещё она научилась плакать.

Что будет дальше? Не знаю.

Шаровая молния – это не шутка.

С ней нелегко.

Но и ей нелегко,

Не сумевшей мгновенно иссякнуть –

Превратиться в привычное нечто,

Что есть и чего как бы нет.

 

СТАРЫЕ МАСТЕРА

               - 1 -

БРЕЙГЕЛЬ СТАРШИЙ

(Слепые)

Цепочкой идут.

Слепые.

Держась друг за друга.

По склону.

 

Первый упал в трясину,

Падает второй,

Тревожится третий,

Прислушивается четвёртый.

 

А два последних идут –

Улыбаются:

Вспоминают, как только что

Их накормили неплохо…

И их ждёт трясина.

 

Это тяжёлая картина:

В каждом узнаёшь себя.

          - 2 -

КАРАВАДЖО

(Неверие Фомы)

Чтобы поверить в чудо,

Он жёсткий палец

Всовывает в рану мученика,

Он морщит лоб,

Напрягает голову,

Пучит глаза – он думает…

И не замечает,

Как больно тому.

Он хочет знать истину!

         - 3 -

ГОЙЯ

(Девушка с кувшином)

Как победно смотрит

простонародная девушка!

Расставила ноги, кувшин на бедре!

 

Она не знает,

О чём думает

Старый, глухой художник,

Когда рисует её…

 

Да ей это и ни к чему.

Она знает, что она молода, свежа,

И у неё достаточно ума,

Чтобы не каждому кавалеру,

Целующему её через окно,

Обещать большее!

         - 4 -

ВЕЛАСКЕС

(Пряхи)

Земная девушка Арахна,

Тебе ли спорить с богиней?

Твой ли ковёр будет лучше?

 

Но всё позабыла Арахна

И пряжу мотает в клубок!

Намокла рубашка,

Но руки совсем не устали,

И быструю песню

Она напевает себе!

 

…И  знай – если ты победишь,

Богиня Афина тебя превратит в паука.

 

Но смертная девушка

Начисто всё позабыла –

Склонилась к станку,

Высоко засучив рукава!

           - 5 -

ДЖОРДЖОНЕ

(Спящая Венера)

Чёрные волосы, белая грудь – всё в ней чудо,

Всё в ней совершенство.

Но всего чудесней,

Что я смотрю на эту картину,

И мне хочется долго жить

                           и долго работать.

Вот она тайна  старого мастера!