Андрей ФУРСОВ. БРИТАНСКАЯ РАСА ГОСПОД. Определение избранности и человеческая мораль

 

Андрей ФУРСОВ

БРИТАНСКАЯ РАСА ГОСПОД

Определение избранности и человеческая мораль

 

В феврале 1891 года в Лондоне было создано общество, существование которого один из крупнейших американских историков К.Куигли считает одним из важнейших исторических фактов ХХ века. Общество было создано втайне, но нет ничего тайного, и потому сегодня мы можем говорить о нём как о закрытом. Отцами-основателями этой структуры стали три влиятельнейшие фигуры британской общественно-политической жизни: Сесил Родс, тесно связанный с Ротшильдами основатель и совладелец алмазодобывающей корпорации «Де Бирс» и других горно-промышленных монополий в Южной Африке; Уильям С. Стэд – разведчик и в то же время самый известный и сенсационный журналист того времени (в 1912 году погиб во время крушения «Титаника») и Реджиналд Бэлиол Бретт (впоследствии – лорд Эшер), друг и доверенное лицо королевы Виктории, а позднее ближайший советник Эдуарда VII и Георга V.

В разное время группа называлась по-разному – «Тайное общество Сесила Родса», «Детский сад Милнера», «Группа Круглого стола», «Группа The Times», «Группа Чэтэм-хауса», «Группа Олл-Соулз». Главная цель, однако, оставалась неизменной: укрепление Британской империи в условиях надвигающейся угрозы утраты Великобританией мировой гегемонии.

Необходимо подчеркнуть ещё одно: для Родса стимулом строительства мировой империи британцев был не политическо-имперский, а классовый и расовый. Такая империя должна была позволить избежать классовой гражданской войны в ядре, в Британии. Тот, кто не хочет гражданской войны, неоднократно подчёркивал Родс, должен стать империалистом. В результате в мировой империи простые англичане из низов могли чувствовать себя аристократами по отношению к lesser breeds – «низшему отродью» (в расовом плане).

«Обращение англичан с китайцами, да и с другими, особенно подвластными им народами, не то чтоб было жестоко, а повелительно, грубо или холодно-презрительно, так что смотреть больно. Они не признают эти народы за людей, а за какой-то рабочий скот, который они, пожалуй, не бьют, даже холят, то есть хорошо кормят, исправно и щедро платят им, но не скрывают презрения к ним. К нам повадился ходить в отель офицер, не флотский, а морских войск, со «Спартана», молодой человек лет двадцати. Его звали Стокс; он беспрестанно ходил и в осажденный город, и в лагерь. Мы с ним гуляли по улицам, и если впереди нас шел китаец и, не замечая нас, долго не сторонился с дороги, Стокс без церемонии брал его за косу и оттаскивал в сторону. Китаец сначала оторопеет, потом с улыбкой подавленного негодования посмотрит вслед.

А нет, конечно, народа смирнее, покорнее и учтивее китайца, исключая кантонских: те, как и всякая чернь в больших городах, груба и бурлива. А здесь я не видал насмешливого взгляда, который бы китаец кинул на европейца: на лицах видишь почтительное и робкое внимание. Англичане вот как платят за это: на их же счет обогащаются, отравляют их, да еще и презирают свои жертвы! Наш хозяин, Дональд, конечно плюгавейший из англичан, вероятно нищий в Англии, иначе как решиться отправиться на чужую почву заводить трактир, без видов на успех, – и этот Дональд, сказывал Тихменев, так бил одного из китайцев, слуг своего трактира, что «меня даже жалость взяла», – прибавил добрый Петр Александрович.
Не знаю, кто из них кого мог бы цивилизовать: не китайцы ли англичан своею вежливостью, кротостью да и уменьем торговать тоже» (Иван Гончаров «Фрегат Паллада»).

Расизм как бы уравнивал эксплуататорский и эксплуатируемый классы внутри расы господ. Прибыль, извлекаемая из колоний, должна была обеспечить единство расы господ. Но я не случайно выделил союз «и»: был в этих установках и чистый расизм, замешанный не только, а возможно, и не столько на политике, сколько на национальности. «Я поднял глаза к небу и опустил их к земле, – писал Родс. – И мне открылось… что британцы – лучшая раса, достойная мирового господства».

Х.Арендт специально подчёркивала, что только в Англии идеология расизма прямо вытекала из национальной традиции, ветхозаветно-пуританской (всё та же избранность, идущая от иудаизма). При этом социальное неравенство – важнейший элемент британского культурного кода, насаждавшегося верхами и принятого как должное низами: «Общественное неравенство было основой и характерным признаком специфически английского общества, так что представление о правах человека, пожалуй, нигде не вызывало большего раздражения».

Когда говорят, что в Англии уже в 1215 году Великой хартией вольностей, вырванной баронами у короля Иоанна (Джона) Безземельного, было положено начало свобод в Европе, это либо ошибка, либо элементарная глупость. Хартия означала одно – право баронов бесконтрольно грабить население – и устраняла те ограничения, которые ранее накладывала на это королевская власть.

«В блистательные для Англии времена (например, в 1873 г.) многие в стране считали, что, несмотря на «некоторую брутальность... грубое невежество и определенный снобизм... типичный мальчик из паблик-скул является благородным животным, лучше которого и быть не может». А в 1918 г., в период кризиса империализма, кое-кто из англичан уже стал называть этические нормы, насаждавшиеся в паблик-скул, своими именами: «(Там) царит единогласие... проистекающее из подавления индивидуальности, избыток классового чувства и отсутствие духовных ценностей, а также антиинтеллектуализм, жестокость и отвращение к работе». «Чувствительных мечтателей принуждают подавлять свое воображение». Паблик-скул «единодушно обвиняли в том, что они вытравляют рыцарский дух... заменяя его жесткостью... учат ненавидеть мечтателей (которые в этом мире ни на что не годятся) и вообще представляют собой источник филистерского практицизма» (М.Саркисянц).

Подхватывая приведённую выше мысль, Х.Арендт, М.Саркисянц, автор блестящей работы «Английские корни немецкого фашизма. От британской к австро-баварской “расе господ”», пишет: «…свобода рассматривалась в Англии не как естественное право и вовсе не как право человека, а как наследственная феодальная привилегия, которая, правда, постепенно должна была распространиться на всех англичан».

Это очень важный момент: в британском социокультурном («цивилизационном») коде права человека – это права представителя господствующего класса, которыми тот может частично (но только частично!) наделить простолюдина, и только в том случае, если рядом с последним появится представитель низшей расы, а пока такового нет, представителем низшей расы будет сам этот простолюдин. Ясно, что такой подход не имеет ничего общего с христианством, с основами европейской цивилизации, будь то в её романо-германском или тем более русско-православном варианте.

Подчеркну: особенно это касается русских, православия. Именно в сфере определения прав человека вскрывается непримиримое противоречие, антагонизм между англичанами/британцами и русскими. Для русских человек с его правами – каждый, для англичанина – это только джентльмен. Это «чисто английское убийство» человечности обусловлено как историей Англии, её правящего класса, так и протестантизмом с его ветхозаветными корнями (но ни в коем случае не с новозаветными – не случайно до XIX века в России два «завета» никогда не издавали вместе, одной книгой). Определение избранности на основе этнической или классовой принадлежности не имеет ничего общего с христианством и вообще с человеческой моралью.