Юрий ЖЕКОТОВ. КАЮЩИЙСЯ ГРЕШНИК. Рассказы дальневосточного охотника

 

Юрий ЖЕКОТОВ

КАЮЩИЙСЯ ГРЕШНИК

Рассказы дальневосточного охотника

 

Охотник без собаки – это так, серединка на половинку, а больше – одно название. Насмешка над сутью вещей. С собакой же – совсем другой коленкор. Это, извините, шапки долой, высший пилотаж и признание в охотничьем сообществе!

И как только сложилось-вызрело это понимание, лишь дождавшись оказии, когда у знакомого охотника Евгения Карпенко ощенится лайка и немного подрастут щенки, Николай Присяжнюк поспешил найти себе четвероногого товарища. В выборе щенка Николай Степанович ни капли не сомневался. Он был сделан в пользу первого выбежавшего к нему навстречу серого по окрасу кутёнка, раскрутившего в радостной восьмёрке крюкастый хвост.

– Найдёныш ты мой! – расплывшись в улыбке, подхватил охотник щенка широкой пятерней, поднёс к глазам и напросился на «сладкий» поцелуй – слюнявым языком по носу. Это была любовь с первого взгляда! Взаимная…

Так и назвал охотник собаку по первому впечатлению, по первому навернувшемуся при встрече слову: «Найда».

Любовь любовью, но щенок лайки – это не игрушка и не баловень судьбы, как-никак помощницу себе искал охотник. Воспитывал Николай Степанович собаку по всем правилам охотничьего этикета. Кормил в щенячьем возрасте шесть раз в день, руша свой ночной сон, прививал, обучал командам, натаскивал на пушного зверя... Но один раз хозяин собаки всё же дал промашку, о которой потом сильно пришлось жалеть.

Позарез нужно было съездить Николаю Присяжнюку на другую сторону Амура, по-мужски порешать вопрос с проныристым дельцом-лесозаготовителем, на которого, казалось, нет управы. Откупаясь от всяких комиссий и чиновничьих структур, лез он упрямо на охотничий участок, измахратил бульдозерами и лесовозами верховья одного из заповедных ключей. На утреннем пароме планировал охотник махнуть на правый берег, на вечернем – вернуться домой. И так совпало: супруга уехала в отпуск, некому было днём покормить щенка по установленному распорядку. Не перекладывая заботу на чужие плечи, «посовещался» Николай Степанович с Найдой:

– Переживём как-нибудь? Потерпим малость? Одна нога здесь, другая там, к ужину я уже на месте. Чур, не рыдать-не плакать!

Нашёл владелец собаки простой выход из положения, оставил в загородке еду с запасом, вдобавок налил до краёв пятилитровый тазик воды.

 

С лесопромышленником-хапугой, разменявшим совесть на рубли, пришлось говорить на повышенных тонах, чуть не дошло до хватания за грудки и рукопашной. Но, убедившись в решительном настрое охотника, вертлявый лесозаготовитель заюлил и дал попятную, во всяком случае на словах пообещав не лезть в охотничьи угодья. У людей обошлось без рукоприкладства, а вот погода устроила настоящее светопреставление. Столкнулись два гонористых воздушных потока, первый – идущий с моря, второй – с материка, и давай небо делить-кромсать, наминать бока друг другу, попутно выворачивая на земле деревья с кореньями и срывая кровлю с домов. И получилось, что данное собаке обещание охотник не сдержал. Не по своей вине – шторм разыгрался на Амуре. Не отчалил в город вечерний паром, не рискнули бороться с крутыми речными волнами и быстроходные катера. Хорошо, что ветер, нагнавший с Охотского моря проливной дождь, устав бороться со своим материковым супротивником, к рассвету немного успокоился.

 

Прямо с утреннего парома на всех скоростях поспешил охотник к Найде. Пока добрался, сам промок до нитки. Страдальческая симфония с душещипательными повизгиваниями и поскуливаниями «навеки позабытого» щенка была слышна издалека. При встрече с хозяином счастью Найды не было предела: «Вот же он, солнца не надо, нашёлся наконец!». И как тут не броситься к нему в объятия с вопросом: «Где же ты потерялся?». Но без всякой обиды, а только со щенячьей радостью сквозь слёзы.

И если бы не капли от дождя, ещё струившиеся с волос охотника, то увидела бы Найда на щеках хозяина ответные следы переживаний.

С горестью осмотрел собачьи владения Николай Степанович: всё вверх тормашками. Подстилка сбилась в неопрятный холмик. Оставленный корм больше не съеден, а затоптан. На улице дождь как из ведра, а в загородке полная засуха – каким-то образом умудрилась собака перевернуть посудину с водой.

Навёл порядок хозяин, приготовил завтрак для животного. Найда принялась за еду, будто неделю голодала, торопилась, захлёбывалась. Охотник успокаивал собаку, гладил, давал добавки, удивлялся её неумеренному аппетиту.

Вот же, лишь сутки минули, и вернулась жизнь собачья в привычное русло, случается, и куда серьёзней травмы рубцуются и забываются. Но с того злополучного дня Найда была «вечно голодной», словно боялась, что заберут миску с содержимым, приступала к еде с жадностью, попрошайничала. Но сколько ни увеличивал порцию хозяин, собака уминала всё подчистую, не чувствуя сытости. На проявление «жалости» и частые подкормки реагировала заметным прибавлением в весе.

В десятимесячном возрасте впервые отправилась Найда с хозяином в охотничьи угодья. Природные инстинкты взяли своё, молодая лайка быстро поняла, что от неё требуется при добыче пушного зверя, оказалась азартной, вязкой, по октябрьскому чернотропу легко распутывала соболиные наброды, точно определяла схроны белки в косматых пихтачах. Согнав лишние подкожные жиринки, выявила лайка природную красоту, свойственную её породе, засверкала экстерьером: словно вылитым из дорогого дымчатого сплава, несколько вытянутым и сильным телом с завёрнутым в калач хвостом; остроносой головой с подвижными и чуткими ушами; не знающими усталости жилистыми ногами. Найда теперь забыла про свои пищевые пристрастия, полностью отдавшись увлекательному промысловому делу. Николай Степанович не нарадовался на собаку, ушли былые страхи и переживания за её здоровье. Всё, казалось, встало на свои места и выправилось.

В начале ноября, когда тайга, устав модничать и привередничать, наконец выбрала приглянувшиеся ей пышные белые одежды, а реки и ручьи, застеснявшись своей наготы, попрятались под полупрозрачные ледяные вуали, Найда ушла от зимовья под вечер и как в бездну канула. Николай Степанович всю ночь глаз не сомкнул, то и дело выходил из избушки, звал лайку; с напрасным ожиданием («Не отзовётся ли?») прислушивался к безмолвно спящей тайге. В оставшееся до утра время сидел охотник на дощатых нарах, тупо уставившись в запотевшее узкое окошко, за которым бродила щербатая луна, всякого передумал: «Не доглядел, недотёпа! Собака же ещё молодая, неопытная, года нет, тайги как следует не знает, сунет из любопытства куда мордашку, а там беда! Застрянет в какой-нибудь расщелине-рассошине, а то на волка выйдет, с ним Найде не совладать…».

Ни свет ни заря отправился промысловик разыскивать собаку. Хорошо, что её след по снегу был отчётливо виден. Верстах в пяти от избушки заметил Николай Степанович, что колдыбается навстречу какой-то пузатый зверь, то ли больной, то ли раненый: два-три шага сделает и заваливается на бок… Не сразу опознал охотник Найду. Раздуло собаку, как барабан. Она тяжело дышала и болезненно взвизгивала.

– Где же тебя так угораздило! Сколько же ты слопала?! На мячик стала похожа. Ещё немного, и разорвёт на части! – удивился охотник, встав на колени подле скулящей собаки и прикидывая, как же её удобнее подхватить на руки.

Со многими перекурами, стараясь не давить собаке на живот, выжав из себя ведёрко пота и сбросив пару «лишних» килограммов собственного веса, кое-как донёс Николай Степанович Найду до избушки.

Два дня отлёживалась лайка в зимовье, ничего не ела, только пила…

– Теперь поняла, Найда! Жратва без меры до добра не доводит. Лучше рот на замок, а иначе наживёшь завороток кишок! – пытался охотник быть суровым и убедительным, проводя воспитательное мероприятие, но милосердие брало верх: – Погибнешь же так, дурочка!

Собака чувствовала свою вину, ластилась, накручивая хвостом извинительные ритмы, подползала, лизала руки, преданно заглядывая в глаза хозяина, вымаливала прощение.

 

Какие только пути-подходы ни предпринимал Николай Степанович для преодоления собачьего недуга, не скупился: то переводил подопечную на калорийный мясной рацион, уменьшая при этом порции; то прикупал разрекламированный сухой корм; менял частоту кормления; по подсказке знакомого охотника даже пробовал отбить аппетит у животного небольшими порциями водки. Но всё напрасно: Найда при любом удобном моменте объедалась без меры.

– Сам по врачам не ходишь и собаку мучаешь! Веди её к ветеринару! – настояла супруга.

 

– О-о-о-о-о, уши торчком, хвост крючком! – приветствовал посетительницу ветлечебницы местный Айболит завидного гулливерского телосложения, краснощёкий, пропахший всевозможными спиртовыми настойками.

Осмотрев дружелюбного пациента, внимательно выслушав его хозяина и ухватившись за упоминание о водке как средстве лечения, не лишённый юмора ветврач высказался мудрёно:

– Лучше бы она пила! С алкоголизмом мы бы враз разобрались! А сейчас имеем налицо gluttony, а без латинского выпендрежа – булимию, или – обжорство!

– Есть такое. Кушаем мы без меры. Остановиться не можем. Хоть рот собаке зашивай! – согласился с диагнозом врача Николай Степанович.

– Рот зашивать, конечно, крайность! Такой порок бывает у собак, в принципе, как и у людей, не могут удержаться, а потом страдают. Лишь нужен какой-нибудь провоцирующий случай, повод – и ген, отвечающий за насыщение, надолго западает, наступает полная разбалансировка организма! Желудок и пищевые пристрастия берут верх над разумом… – пустился в пространное рассуждение доктор.

– Был такой случай. Оставил Найду без присмотра. Моя вина! Не доглядел, – покаялся хозяин собаки. – Неужели ничего нельзя сделать? Может, лекарство какое есть от этой болячки? Пусть самое дорогое, заграничное?

– Это не физиология, уважаемый, а психология! Не хотелось бы вас огорчать. Увы, медикаментозно сей недостаток не лечится, можно лишь на время заглушить аппетит, – ветеринар отвлёкся, брякнул мензурками, перелив из одной в другую прозрачную жидкость, поболтал, поднес к носу полученный раствор, с удовольствием принюхался, потряс головой от будоражащих разум запахов и, довольный проведённым экспериментом, обратился к посетителю: – Вам только на одно можно надеяться!

– На что? – тут же ухватился за последнюю фразу ветврача охотник.

– На победу разума над невежеством! – продолжил доктор мешать в кучу юмор с дельными советами. – Пищевой порок требует контроля. Неусыпного контроля! Глаз с неё не спускайте!

Сник охотник: обмякли у него плечи, безвольно повисли руки, стал пустым и потерянным взгляд, в котором до последнего теплилась надежда.

Поняв, что переборщил с шутками, ветврач вынес окончательный вердикт:

– Ну, вы себя-то так-то жестоко не судите! Это лишь стечение обстоятельств, а вы не кающийся грешник! Лайка бодренькая. Молодцом держится! А хозяин совсем раскис. Непорядок.

 

Найда проявляла всё большие охотничьи таланты, значительная часть пушнины добывалась с её помощью. Уже в двухлетнем возрасте в одиночку умудрялась держать лося. Как-то во время выезда на озеро Мухтель, осадив раненого медведя, идущего в «лобовую атаку», спасла охотника, позволив выиграть время для перезарядки ружья.

Но чуда не случилось. Как бы ни уберегал, как бы ни устанавливал Николай Степанович рекомендуемый «неусыпный контроль»… разве уследишь за собакой, у неё четыре ноги, а у человека только две, и в лесу у животного другие ориентиры, к тому же порой сверхпритягательно зовут к себе различные запахи. Как минимум раз за сезон собака находила лазейку в охотничьем законодательстве, срывалась с тормозов…

Охотник некоторое время ждал Найду, пытался высмотреть где-нибудь поблизости, обходил зимовьё, постепенно увеличивая круги, звал, до хрипоты надсаживая голос, места себе не находил, переживал: как бы не оказалось очередное переедание непереносимым для организма собаки, не попала бы она в опасную передрягу, или не воспользовался бы в это время её беспомощностью хищный зверь. А потом, в проливной ли дождь, в сбивающую ли с ног метель, шёл Николай Степанович отыскивать лайку, обязательно находил, объевшуюся чем попадя и болезненно повизгивавшую, кутал в какую-нибудь одёжу, была возможность – так грузил на салазки и, таранив снега, тащился к зимовью. По дороге к избушке охотник не ругал собаку, а накручивал и винил себя, каждый раз вспоминая тот случай, когда, не продумав всё как следует, оставил надолго щенка в одиночестве.

 

Стереглись одного, а беда пришла, откуда не ждали. В жаркий июльский день окучивал Николай Степанович картошку на даче, расположенной на девятом километре Магинской дороги. Найда крутилась рядом. Закончив огребать грядки, спустился охотник с собакой к Бомбосовому ключу, чтобы охладить рабочий пыл. Там и укусила лайку за нос большая серая гадюка с чёрной полосой на спине, гревшаяся на раскалённых камнях. Поспешил Николай Степанович с пострадавшей в городскую поликлинику, но там противозмеиной сыворотки в наличии не оказалось. В ветлечебнице нужного медицинского препарата также не нашли, заверив, что собака и без лекарств должна оправиться.

После укуса змеи Найда долго болела, но так полностью и не восстановилась и в расцвете собачьего возраста ушла к своим предкам и прародителям самой замечательной собачьей породы, преданно и верно служащей человеку.