Николай БЕСЕДИН. ЭТОТ СЛАДОСТНЫЙ МИГ. Из книги «Искушение надеждой»

 

Николай БЕСЕДИН

ЭТОТ СЛАДОСТНЫЙ МИГ

Из книги «Искушение надеждой»

 

ПРЕДСКАЗАНИЕ

Мне сказала старушка из тьмы,

Поднимая тяжелые вежды:

– Только после суровой зимы

Возвратится в Россию надежда,

Сколько слякотных зим пронесло,

Растворилось в январских циклонах?

Только злее становится зло,

Неподвластное спящим законам.

Кто ответит на русский вопрос:

Где же наши победные были?

Ах, скорей бы ударил мороз,

И снега всю Россию укрыли.

 

* * *

Все пройдет, пройдет и это –

Жизнь, любовь и красота.

Не печалься, друг, об этом,

Философия проста:

Чтобы снова в свой черед

Возвращаться в мир беспечный

И узнать, что все пройдет.

 

* * *

Три вестника пронзили времена

От сотворенья мира вестью новой.

И первая, что Богом рождена

Душа живая, свет её и Слово.

Вторая весть погибельным грехом

Напоена лукавым, как отравой,

О том, что плоть превыше.
                                                     И о том,

Что человек и Бог сравнимы славой.

И третий вестник мира – человек.

Земную плоть и душу неземную

В себе возжаждал примирить навек.

Но весть несет ошибку роковую.

 

ТОСТ

А мы с тобой ни духом и ни сном

Не прикипели к этому шалману.

Давай за море по сто грамм нальём

И за друзей добавим по стакану.

Не наша в том «заслуга» и вина,

Что на панель идут почти с пелёнок.

Давай-ка выпьем стоя и до дна

За наших целомудренных девчонок.

Наверно мы уже навеселе.

Но ни врачам не веря, ни наукам,

Давай допьём всю водку на земле,

Чтоб детям не досталось бы.
                                                    И внукам.

 

ПРИТЧА

Три путника шли по дороге ночной,

И каждый с молитвою к Богу.

Один возжелал:
                           – Ниспошли мне покой,

Спаситель, за вечным порогом.

Другой торопил всё молитву свою

И жар трепетал в каждом слове:

– Любовь дай, Господь!
                              Об одном лишь молю.

Всевышний, как жить без любови?

А третий на землю глаза обратил:

– Наверное, жил я негоже.

И каялся мало. И много грешил.

Оставь всё, как было, о Боже!

 

* * *

Не знать стихов, но помнить имена.

Какая странная судьба поэтов,

Которыми талантливо воспеты

Россия и родная сторона.

Но есть другая в памяти времен,

Отмеченная жребием высоким:

Поют стихи и произносят строки,

Не зная их создателей имен.

 

* * *

Всё больше нас. Настанет время,

Когда Земля, пронзая тьму,

Стряхнёт с себя людское племя,

Как наважденье, как чуму.

Залечит раны понемногу,

Заполнит в недрах пустоту…

И принесёт в ладонях Богу

Былинку малую в цвету.

 

* * *

Если время потребует жертвы

В судьбоносной истории час,

Значит мы ещё духом не мертвы

И любовь не покинула нас.

Если мы не смиримся в бессильи

И отринем вселенское зло,

Значит мы ещё дети России,

И Победа встаёт на крыло.

 

* * *

Разрушен дом, спалили ниву,

Враг надругался над святым.

Где жизнь была, теперь – могилы.

Один остался он живым.

Он начал строить, вились стружки,

И дом, как вкопанный, вставал.

И Бог спросил:
                             – Ты кто?
                                            – Я русский.

И Бог его поцеловал.

 

* * *

Зверья развелось.

Ах, как много зверья!

То ли мы не молились,

То ль прожили зря.

То ли дичь расплодилась,

И много дерьма,

Или слишком сгустилась

Над пажитью тьма?

Всюду пасти разверзлись,

Обнажились клыки,

Всюду алчность и мерзость…

Ну, держись, мужики!

 

* * *

Этот миг,
                       этот сладостный миг –

Промелькнувшая в небе строка –

От младенца, исторгшего крик,

До застывших очей старика.

Всё прости и о всех помолись.

В этот мир мы приходим любить.

И прими всей душой эту жизнь,

Как бы ни было горестно жить.

 

* * *

Сказал мне учитель:
                                    – Послушай,

И не забывай никогда:

Прекрасны наивные души.

Но разум наивный – беда.

 

* * *

Мы не сгинем ни в зле, ни в крови,

Ни в утробе хмельной человека.

Нас хранит русский ангел любви

В гексогеновых сумерках века.

 

* * *

Не спрашивай о вечном мудреца:

И труд его, и сам мудрец не вечен.

Век роковой и слеп, и быстротечен,

И непонятен замысел Творца.

 

* * *

Здесь, на этой земле, в этом городе,

Кто-то из нас чужой:

Или эти с гладкими мордами,

Или я с разбитой душой.

 

* * *

Довольно над словом чудить.

Немало над ним почудили.

Мы дедов язык позабыли,

Осталось отцовский забыть.

Потомки по русской крови

Продолжат чудачества эти,

И станет бедней на планете

На целую эру любви.

 

* * *

Когда вещать об олигархах

Устанет нищая страна,

Забудет грёзы о монархах

И вспомнит наши времена,

Тогда в лесах, где леший бродит,

Возникнет вдруг из ничего

Такое чудище, что вздрогнет

Весь мир от ярости его.

 

* * *

Все принимать, что разум воплотил

В бетон и сталь, в материю прогресса,

И не жалеть о том, что позабыл

Пьянящий воздух мартовского леса.

Глядеть, как надвигаются дома

С каким-то неосознанным испугом,

Уехать прочь.
                            И вдруг сойти с ума

От бабочки, порхающей над лугом.

 

* * *

Мне этот мир понятен до печёнок,

Живущий в зле, раздетый догола,

Он пуст давно,
                         а был ли в нём ребенок,

Слеза его, что сердце обожгла?

О, сколько душ пожертвовано злату,

Химере власти, колдовской любви!

Какая же чудовищная плата

За Божий храм, стоящий на крови!

Но было Слово в горней высоте,

Голгофа, крест
                             и агнец на кресте.

 

* * *

Я живу на обломках идей,

На развалинах Божьего храма,

В государстве усталых людей

Посреди многоликого срама.

И когда для надгробий кресты

Обречённо увозят на Терек,

Мне приходят на память киты,

Что выбрасываются на берег.

 

* * *

Еще беда не отвела крыла,

И черный ворон не насытил чрева.

Несется конь, повисли удила.

– Помилуй нас, о, Пресвятая Дева!

Безлюдна ночь. И беззащитен дом.

В слезах и крови прозелень посева.

Разбойный клич взметнулся над холмом.

Будь милосердна, Пресвятая Дева!

Где тот предел, что разум устрашит,

Сердца наполнив мужеством и гневом?

Кровавый ворон на кресте сидит.

Дай веру нам, о, Пресвятая Дева!

 

* * *

Мы говорили веку: – Торопись!

И так ты задержался на поминках.

А впереди нас ожидает жизнь

В таких веселых и цветных картинках.

Взамен тебя, погрязшего во зле,

Мы выстроим сродни Эдему царство

И будем жить, как боги, на земле,

Навеки примирив Христа и Маркса.

Прощай двадцатый судьбоносный век!

Парад планет не зря тебя венчает.

Летит устало твой последний снег

В грядущее – и на лету сгорает.

 

* * *

Земля!
                 Угрюмы предсказанья

Твоих путей, твоей судьбы

И перед ликом мирозданья,

И перед совестью избы.

Но в бесконечности Вселенной,

Где нету времени и вёрст,

Ты будешь в памяти нетленна

Твоих сестер – погасших звёзд.

Там, среди мёртвой круговерти,

В последнем выдохе застыл

Твой сын, который перед смертью

Прощенья матери молил.

 

* * *

Как мудро можем мы молчать,

Как отрешённо ненавидеть

И равнодушием обидеть

Любимых, родину и мать.

Как оправдания легко

Находим своему безделью

И верим, что страшней похмелья

На свете нету ничего.

И потому наглеет речь

На Западе и на Востоке,

И гибнут русские пророки,

И ржа съедает русский меч.

 

* * *

Придет он,
                        я знаю о том,

Наследник отеческой славы

И взглянет свинцовым зрачком

В глаза разорённой державы.

И шагом тяжелым пройдя

Её рубежи и пределы,

Он властной рукою вождя

Отделит от зёрен плевелы.

Светильник надежды зажжет,

Очистив страну от проказы,

И снова воскреснет народ

Из нищей бесформенной массы.

 

* * *

Свободный человек – венец живой природы,

Какие силы в нём сокрыты до поры?

Ушли в небытие и царства, и народы,

А он несокрушим, как звездные миры.

Плывет Земля в дыму пожарищ и разбоя,

Сжигаются леса, мертвеют русла рек,

Кровоточит душа и рушится святое…

Что можешь ты ещё, свободный человек?

 

* * *

Душа не любит перемен

День ото дня и год от года.

Милее ей привычный плен,

Чем непривычная свобода.

Оставьте плоти круговерть

Страстей, обманов, наслаждений…

А ей оставьте жизнь и смерть

В извечном их преображеньи.

Оставьте сумерки дорог

И зов отцовского порога,

Чтоб был на свете уголок,

Где никого нет. Кроме Бога.

 

Россия, 10-е годы XXI столетия