Михаил ЖУТИКОВ 
Михаил ЖУТИКОВ
ИЗ УПРАЖНЕНИЙ В СТИЛЕ
ВЕСНА
Солнце на лето, зима на мороз.
1.
Неверна русская весна.
Уже не в шутку день порою
Сквозит небесной синевою,
Всё обещает: вот она!
И может, солнечное жженье
И в ульях нежное гуденье,
Чуть утро, наш прогонит сон –
Но жар поспешного цветенья
Наутро стужей унесён.
2.
А день все ярче – но влиянье
Неощутимо теплоты.
Нетерпеливое сиянье
Его торопит с высоты –
Тем ледяней оцепененье,
Морозней неба синева,
Бугров и льдов нагроможденье
На вид смиряется едва,
Упрямый луч переплавляет
Мороза волчий аппетит –
И в лед гнилушку оправляет
И комья грязи золотит.
3.
Но неизвестно (и недаром)
Какой причиной и когда –
По осушённым капиллярам
Живая тронулась вода.
Природа словно ждет чего-то,
Но приглядись – пошла работа,
И грязноватые ручьи
Точат промоины свои;
Бегут струи, внезапно канув, –
И глыбы в форме великанов,
Внезапно рушась и крутясь,
К реке несутся, накреняясь.
И сила в силу водяную
Вливаясь тысячами вод,
Её коросту ледяную
Коробит, колет и несёт.
4.
Там гостя гонит продувного
Из стен избушки родовой
С вершины дерева крутого
Его хозяин боевой –
Скандал и крик! Сюрприз досадный
Как потерпеть! – а враг нещадный
Метёт наружу из летка
И сор, и пух временщика!
Там из низины слышно тоже –
Влиянье делят: крик и гам!
Снег исчезает по полям,
Влажнеет ветер. Всё, похоже
(и вы весьма удивлены),
Уже готово для весны.
5.
И незаметно так – светает.
Небес кипучий эмпирей
Недоуменно озирает
Размывы желтые грязей
И оголенность пустырей,
Забор поваленный, овраги
В седой траве, кусты, коряги –
Весь неприглядный свой предел,
Но греть и греть его удел.
А между тем так странно длится
Затишье. Словно провести
Стремясь друг друга, всё таится,
Решая: можно ли расти? –
Как будто думая при этом:
Весна весной, а чтоб… того…
Не вышло, словом бы, чего.
Но, словно решено советом
Иль чувством общим, что – с утра.
И, с Богом, кажется, пора.
6.
Пора и есть! Начало мая,
Плывет орлица голубая,
Под небеса струит тепло
Паров текучее стекло –
Опасно медлить! Дорогие
Минуты жизни зоревые,
И та же сила, что спала
Ничком – не веря, замирая –
Из каждой пяди, пробивая
Труху, из почки, из ствола,
Дрожа от муки воплощенья,
В надежде бурной обновленья,
Киша, спеша, впадая в транс,
Открыть тебе, Великий Шанс,
Свое заветное значенье, –
Пошла на свет.
Рискнуть и жить,
Пленить, явиться, удивить,
Сверкать росой, теснить, тесниться –
Но не пропасть, укорениться,
Цвести, царить, благоухать,
Клониться, сетовать, роптать
И стать лишь клеточкой стихии
И растворяться, как впервые,
В ней, вековечной и живой –
Как эти искры золотые
В сиянье чаши голубой!
ОПЫТ ВЕРЛИБРА
…Хотя в целом я был здоров,
Я писал заявление (смахнув с листа
Комариную ногу – истончённый зигзаг)
О предоставлении отпуска на три дня,
Чтобы понять, кто же я –
То есть напишу ли я великий роман? –
Ведь мне всего пятьдесят девять,
А я уже обдумал, как их звать
И что они пока незнакомы,
Каждый сам по себе, но у него
В голове мечты, черт знает о чём,
А ей просто хочется быть счастливой.
Между тем гремело всё ближе за окном
И опять нужно было готовить есть.
Я видел, что она как будто не против –
То есть он как будто её заинтересовал,
Но картошки осталось всего три штуки,
И пошел, разумеется, дождь.
Многим покажется, конечно, что всё равно –
Кто-то там женится или наоборот –
Он станет министром путей сообщения,
А она там кем-нибудь ещё
(всё равно всё сгинет, как не бывало),
Но пока ты чистишь картошку,
Тебе кажется, что это не так.
Дождь пошел абсолютно вертикально,
Как нешуточная стена между мыслью
О её, в сущности, неудачной судьбе
(ведь она заслуживала, конечно, иного)
И сомнением, не закончилась ли соль.
Дело в том, что она села не в тот вагон
(как это чаще всего бывает)
И не встретила совсем другого человека,
Который тоже прокатился зря
(чтоб их вместе обоих черт побрал!).
И, как у голодного кота в его «мяу»
Появляются членораздельные звуки,
Проникало страдание непонятно о чём,
И наконец вода закипела.
СЛЕДСТВИЕ ПО ДЕЛУ
…Итак,
мы исключаем происки берез,
Настырность соловья
и майской ночи,
Коварное свеченье между крон,
Таинственность и тонкие приёмы
Ночных теней и запахов травы,
Засим, конечно – утренний туман,
Притворно, под личиной молока,
Укрывший ивняки укромной речки,
Чьё будто бы интимное теченье
Никак нельзя открыть восходу солнца,
И сам восход – что пялясь из полнеба,
Уже и вовсе целей не скрывая,
Во все тоны оранжа размалёван,
Катит посередине свой желток,
Исполненный сиянья.
Это ясно.
Мы исключаем, стало быть, восход
И с ним махновский посвист пародиста-
Скворца, вовсю творящего фальшивость,
Давая пренахально нам понять
Косящим явно глазом, что в насмешку
Пустился врать.
А также двух сорок,
Таких округлых и так снежно-белых,
Гляденье с крыши – будто бы невинно
Отставивших атласные хвосты –
Ну точно так, как если бы не ими
Пришли покрасоваться…
Ну конечно,
Не исключать их нужно никого!
Они по виду врозь, но им не верьте,
Они все заодно, и это сговор –
Бандитский соловей, туман и речка,
И подлый пародист, и две сороки –
И их главарь, катящий из полнеба –
Они все заодно, и это сговор…
* * *
…Ночь, и смутная думы забота
Этой ночи как будто сродни.
Подле звёздной аллеи почета,
Как бесславная жизнь идиота,
Пробирается месяц в тени –
Словно б тут он, а только зазорно
На виду у открытой земли
Признаваться совсем уж покорно,
Что лавировал так непроворно,
Что счастливцы остались вдали,
Или прячась в доверенной туче;
Что исход сам решился собой;
Что осталось, заботой не мучась,
Ту когда-то завидную участь,
Так и быть, обойти стороной;
И теперь беспокойного мира
Сторонясь, успокоен и слаб,
Плыть – времен вековечный транжира,
Провожаемый так по ранжиру
Ошалелыми трелями жаб…
Любопытно...