Роман ПЕРИН. БЕРЕГИТЕ ГОЛОВУ. Рассказ

 

Роман ПЕРИН

БЕРЕГИТЕ ГОЛОВУ

Рассказ

 

Кто жизнью бит, тот большего добьётся.
Пуд соли съевший выше ценит мёд.
Кто слёзы лил, тот искренней смеётся.
Кто умирал, тот знает, что живёт!
Омар Хайям

 

Я ехал в очередную редакционную командировку. Материал заказал какой-то олигарх к 150-летию завода, который он выкупил под шумок приватизации. Но хозяин всегда демонстрировал заботу о работниках, насколько позволяла щедрость его сердца. Меня отправили взять интервью у старейшего работника этого завода. Дед уже находился при смерти, и я предвкушал все сложности диалога. Я буду кричать вопросы ему в ухо, а он невнятно отвечать. В итоге половину придётся просто придумать, чтобы выдержать хотя бы минимальный объём текста.

До пункта назначения оставалось около часа. Моросил дождь, вечер медленно темнел. Радио не ловило, навигатор не работал. Джип вынырнул как из-под земли – и прямо мне в лоб.

Очнулся я уже в палате с забинтованной головой и разбитым лицом. В ушах звенело. Подошла медсестричка, что-то уколола, и я уснул.

Меня растолкал мужчина лет пятидесяти в застиранном халате, с прожогом от сигареты, аккурат на вершине живота.  Он представился лечащим врачом, помню, что Эдуардович. Голова гудела, и подташнивало.

– У вас ранее были сотрясения мозга?

– Да, три года назад упал с моноколеса. Точнее, засмотрелся на девицу в кабриолете, и прямо башкой в стоящий грузовик. Но был в шлеме.

– Сейчас у вас сильное сотрясение мозга и неглубокие порезы от стекла, ничего серьёзного,  – пробубнил Эдуардович, похлопав меня по плечу.

– Когда я смогу выписаться?

– Через недельку, думаю, можно.

– Что с машиной? – сглатывая тошноту, спросил я.

– Это не моя компетенция. Думаю завтра, к вам придёт следователь по вопросу аварии. Отдыхайте. Перед сном сделаем укольчик снотворного, чтобы вы хорошо выспались. В вашем случае сон – лучшее лекарство. И берегите голову.

Я осмотрелся. В палате было шесть коек. Я у двери. Напротив меня молодой цыган, справа дед, далее двое мужиков бомжеватого вида. На самом блатном месте возле окна было натянуто полотно из двух сшитых простыней, там обитало два пациента. Когда они ходили отлить, я рассмотрел их. Один был похож на боцмана времён пиратства. Помятая черная борода, большой живот, маленькие чёрные глаза торчали на опухшем лице хронического пьяницы. Второй, скорее всего, был его шестёркой. Тощий, как туберкулезник,  с бегающими глазами. Судя по татуировкам – из сидевших и не раз.

Когда привезли обед, я не решился его есть: судя по виду и запаху пищи можно было отравиться с учётом моего капризного желудка. Правда, взял компот и кусочек батона. Заодно спросил у санитарки, где я нахожусь. Она назвала посёлок с каким-то советским названием типа «Первомайский».

Боцман не вышел за обедом, судя по всему, его хорошо подкармливали домашним. Шестёрка напротив резво забрал свою порцию, и спросил, кто не будет рыбную котлету. Дед-сосед отдал свою, сказав, что там одни кости.

– После войны в больницах лучше кормили! – зло бросил старик.

– А тут есть какой-нибудь буфет? – без особой надежды спросил я.

– Какой буфет, милок? Через дорогу армянский ларёк с пристройкой на три стола. Там можно перекусить. Смотрю, у тебя куртка дорогая, присматривай за ней. Тут всякое бывает.

Только сейчас я увидел свою куртку под подушкой. В карманах всё сохранилось: редакционное удостоверение, права, и самое главное – телефон и банковская карта.

Я пошёл в армянский ларёк за сигаретами и водой. По дороге дозвонился редактору, сообщив о произошедшем, и выслал фото вывески больницы.

– Ситуация дерьмо, конечно, но главное жив. А за задание не переживай; дед умер. Если что надо, звони. И больничный не забудь оформить, – совершенно без эмоциональной окраски прозвучал голос шефа.

– Я здесь не собираюсь задерживаться. А так-то я мог опередить деда…

Я перекусил вполне съедобным большим пирогом, наслаждаясь крепким и ароматным чаем. Прикупил и соседу пирог. А вот сигарета не зашла. Сразу заболела голова. Видимо, я приложился хорошо.  

К вечеру задремал, но проснулся от громкого звука. За простынями орал телевизор.

– Блин, ну совесть же надо иметь! – произнёс я вслух. И собрался идти на разборку.

– Ты куда, соколик? – схватив меня за руку, сказал дед.

– Ну ведь открытое хамство. Терпеть не могу, – возмущался я.

– Это местный бандит. Не связывайся. Они всю ночь могут куролесить. Пьют, играют в карты, курят, и телевизор орёт. Благо завтра выписываюсь.

– Борода – крутой. Он под Сербом ходит, – подсев, шёпотом сказал цыган, и стрельнул сигарету.

– Под Сербом, говоришь? Тогда этот вопрос решаем…

 

Серб появился на просторах России после войны в Югославии. Говорили, что долго воевал, имеет связи с ГРУ. На его спине была татуировка на русском языке: «На небе Бог, на земле Россия». Историки утверждают, что эта поговорка возникла в восемнадцатом веке после освобождения русскими сербов от гнёта Османской империи.

Серб быстро наладил свой бизнес. Хорошо говорил на русском и английском. Не конфликтовал с местной братвой. В политику не лез. Ничьи интересы не нарушал. Когда вопрос можно было решить деньгами, решал деньгами. В основе бизнеса – закупки товаров из Сербии и Венгрии.

Серб женился на русской. Она родила ему тройню. И он перестал вписываться в мутные дела, бизнес вывел в серую зону, а большую часть легализовал, и стал исправно платить налоги. Перестроил свою группировку, отправив старую братву в созданный ЧОП. В охрану и силовой блок набрал бывших и действующих спортсменов из смешанных единоборств (ММА). Ценил семейную жизнь и по возможности передоверял незначительный уровень переговоров надёжным людям, выкраивая время для семьи.

Всё это я узнал от своего однокурсника, который был у Серба на уровне  консильери, главного советника. В телефоне он записан у меня «Миша – 300$». Он давал мне подработку за написание некрологов, рекламных статей и за вбросы в соцсети. За любой заказ всегда платил триста зелёных. Времена были трудные, и эти деньги немного выравнивали жизнь.

Борода никак не вписывался в группировку Серба. Тем более, на поселковом уровне ребята давно не работают. 

Я вышел на улицу и позвонил Михаилу.

– Слушай, старик. Я тут в больничке после аварии. Один местный пациент заявляет, что смотрящий от Серба. Что-то мне не верится. Не ваш уровень. Пьянь неряшливая.

– Скинь адресок, номер палаты, на какой койке, кликуху.

– Сделаю, – всё, что я успел сказать, как трубку повесили.

 

В десятом часу утра появился следователь.

– Сомов Николай Юрьевич?

– Да. Это я.

– Капитан Коваленко Анатолий Борисович. Я буду записывать наш разговор на диктофон, сейчас просто нет времени писать протокол. Потом принесу вам на подпись. Из хороших новостей. Вы в ДТП не виноваты. Вы тормозили. А вот другая машина со встречки не тормозила. Возникает такое подозрение, что вас намеренно таранили. В силу того, что вы журналист, дело взяли на особый контроль. У вас были конфликты в последнее время, или разоблачающие публикации?

– Ничего такого. Было пару расследований, за которые обещали грохнуть, но это очень давно.

– Конфликты с любовницами, ревнивые мужья, конфликты на работе?

– Нет.

– Вы запомнили номер машины, водителя?

– Белый джип. Даже марку не назову.

– У вас сотрясение мозга. Со временем, может, что-то внезапно всплыть. Позвоните мне, – он протянул мне свою служебную визитку.

– А какая плохая новость?

– Ваша машина пропала. После осмотра места аварии, сотрудник вызвал эвакуатор. Обещали через два часа. Сотрудник отлучился на обед. Когда вернулся, машины уже не было. Ищем. Кстати, все подушки безопасности сработали. Я удаляюсь, с вашего позволения. Напарник в отпуске. Сущий ад!

Моя старушка меня не подвела. Audi A4 досталась мне от деда. Он был хорошим химиком, и его пригласили для работы в Германию. По завершению трёхлетнего контракта он мог позволить себе новый хороший автомобиль.

Вдруг вспомнилось, что на заправке, за пару часов до аварии, у меня украли видеорегистратор. Я решил позвонить следователю.

– Это Сомов. Я тут вспомнил, что за пару часов до аварии у меня на заправке украли видеорегистратор.

– Гм. Это была какая-то новая модель?

– Нет, старьё. Его и за бутылку водки не возьмут. Там были машины с новыми моделями.

– Ну, вот видите, всё становится интереснее. Вспомните, на какой заправке останавливались, и скиньте мне СМС.  

Действительно, всё говорило о неслучайном ДТП.

 

Новый день начался хорошо. В палату вошёл очень спортивного вида мужчина в дорогой тройке. Подошёл к простыне, заткнул нос платком.

– Борода, выйди, разговор есть.

Из-за простыни высунулось опухшее лицо, с удивлением смотревшее на гостя. Борода с некой гордостью прошёл по палате, коль к нему такие франты приходят для базара.

Цыган и шестёрка выбежали в коридор и прильнули к окну.

– Писец Бороде, – вернувшись, сказал цыган. – Не его масть.

– С чего ты взял? – с волнением спросил шестёрка.

– Ты видел, как на выходе из больнички присоединился ещё один понтовый фраер, для сопровождения Бороды? Я давно сомневался, что Борода ходит под Сербом. Кирдык ему за такую лажу.

– Да я ему говорил, что это добром не кончится. А он мне, мол, Серб далеко, его наше болото не интересует, – бубнил шестёрка.

Я только сейчас осознал, что отправил Бороду на верную смерть. Мне стало немного не по себе. Я реагировал на каждый скрип двери, в ожидании чуда.

Часам к шести вечера раздался звонок от Михаила.

– Разобрались. У нас никогда не работал и на нас никогда не работал. Так что блатное место освободилось, переезжай.

– Нет. Я уж лучше на сквознячке…

 

Это была первая тихая ночь в палате, если не считать шума из-за простыни: шестёрка потрошил запасы еды и спиртного бывшего хозяина.

Часов в семь утра он разбудил меня и попросил выйти в коридор для разговора.

– Чего тебе надо в такую рань, мудак? – злился я за потерянный сон.

– Погоняло у меня Скелет, а в жизни Павел. Слушай, тут твой разговор цыган услышал. Продал за пять косарей. Я понял, что ты Серба знаешь. Тут ведь дело такое, я ведь у него в подручных был. Бороду расколют, и за мной приедут. Ты можешь вопрос порешать? Я отдам Сербу наш с Бородой общак, – Скелета потряхивало. Когда он открывал рот, приходилось закрывать нос ладонью от жуткого перегара.  

Я понял свою выгоду от ситуации.

– У меня машина пропала после аварии. Найди её. На ремонт возьми из общака. А я слово замолвлю, если спрашивать будут. А если нет, тебе в любом случае отсюда надо валить. Тебя, как только узнают, что Борода уже в цементе, местные же  и порвут. Ведь, небось, комиссарил жёстко.

– Бывало. Хорошо, журналист, я сегодня выпишусь, и займусь поисками твоей машины. Примерно знаю, у кого она. А если от Серба поинтересуются мной, что скажешь?

– Скажу, что ты сейчас мне нужен в поиске и ремонте машины. Потом дам тебе двенадцать часов.

– Двенадцать часов мне хватит. Добро!

 

Цыган нервно ходил по палате, что-то бормотал на своём.

– Цыган, можешь занимать блатное место у окна. Пациенты выписались, – скажу, что не без удовольствия я произнёс эти слова. 

– Да мне сейчас не до этого. Завтра годовщина смерти нашего барона. Деньги на дорогу есть. Но с пустыми руками нельзя. Хотя бы небольшой венок из живых цветов нужен. Слушай, журналист, купи травку. За три тысячи отдам.

– Не. Ты уже на мне заработал.

– Да Скелет и сам до этого допёр бы, – испугано говорил цыган. – Он так и сказал, что ты не простой.

– Давай так, цыган. Ты сейчас метнёшься на волю и узнаешь, чем занят Скелет. А я трёшку тебе заплачу. Но без обмана.

– Да нах мне человека Серба кидать…

К вечеру появился накуренный цыган. Показал мне фото Скелета на смартфоне.

– Здесь Скелет. Твою машину нашёл. Сейчас очко рвёт в поиске запчастей. Давай деньги и я поехал.

– Тебя могут оставить без больничного, – с иронией сказал я.

– Аппендицит уже зажил, могу не возвращаться. А так-то у меня и паспорта нет, какой такой больничный. Пока, журналист.

Палата пустела. Заходил доктор. Осмотрел. Сказал, что могу выписаться по  самочувствию. Я ждал свою машину.

 

Через два дня в палату вбежал Скелет.

– Меня искали?

– Нет.

– Дело времени. Пошли машину смотреть.

Я почти бежал. Моя красотка стояла возле выхода из больничного двора.

– Сложнее всего было найти фары. Лобовое б/у, но без трещин, – отчитывался Скелет.

Конечно, отрихтовали плохо, ну и краска не в цвет. Главное едет. А я уж ей займусь в городе.

– Нормально, – сказал я, залезая в салон машины.

– Там всё почистили. Уговор про двенадцать часов помнишь?

– Помню!

– Ну, тогда…

Скелет не договорил, и нырнул в подъехавшее такси.

Я оформил выписку и поехал домой.

 

Не успел я расслабиться в ванной, как позвонил Михаил.

– Уже дома?

– Да.

– Слушай, там подручный был у Бороды, кажется Кощей.

– Скелет, – со смешком поправил я.

– Так вот этот Скелет ещё в больнице?

– Когда уезжал, видел его в больничном дворе.

– Значит ещё не чухнул. Хорошо.

Журналистика учит врать на уровне опытного иезуита. Как бы правду сказал, но не всю. А у Скелета чуйка хорошо развита. Она таким типам ум заменяет. Я посмотрел на время. Прошло семь часов с момента, как Скелет прыгнул в такси. Явно уже далеко. Да и в ночь братва не поедет за мелкой рыбёшкой.

– Ты там не уснул? Я говорю, что поинтересовались твоей аварией. Следак говорит, что было покушение. Видеорегистратор украли, тормозного пути у джипа не было. Ты во что влез?

– Я понятия не имею, Миш.  

– Ты, если что вспомнишь, позвони мне. Ментам не торопись рапортовать. Тут мои без дел заскучали. Так и хватку потеряют.

– Договорились…

На следующий день я пришёл на работу. И начал с пролистывания подшивки газеты за последние три года.

– А чего не на компьютере? – спросил шеф.

– Это может быть небольшая заметка. На компе могу пропустить. Да и глаза быстро устают от монитора.

– Зайди ко мне, я дам тебе медицинские перчатки. А то руки не отмоешь от краски. Я так понимаю, что ты решил разобраться в аварии. Тема хорошая. Выстрелит на первую полосу: «Покушение на жизнь нашего журналиста». Освобождаю тебя на неделю от всех текущих дел. Копай!

И я копал, пока не наткнулся на самое вероятное. Дело было около двух лет назад. Бизнес-леди, хозяйка сети косметических салонов, жестоко избила свою работницу. Выбиты три зуба, отслоение сетчатки, сломанный нос и два ребра. На историю вывела меня наш бухгалтер. Потерпевшая была её подругой. Боялись, что дело замнут. К тому же девушка после избиения была закрыта в подсобке. Потом ей дали маленькую бутылку воды. Девушка очнулась в парке на скамейке. Тормознула первую же полицейскую машину. Заявление принимать у неё отказались из-за отсутствия паспорта, но отвезли в травмпункт.

Я начал освещать это происшествие в газете. Закинул в соцсети. И разгорелся пожар. В итоге на бизнес-леди с садистскими наклонностями завели дело. Она пыталась отнекиваться. Но в её кабинете нашли следы крови потерпевшей и один выбитый зуб. Ну, а израненные кисти хозяйки жизни были последним аргументом. Дело возбудили по статье 111 УК «умышленное причинение тяжкого вреда здоровью». Тёте грозило до восьми лет заключения. Я не знаю, сколько она занесла нужным людям, но статью переквалифицировали на «причинение вреда здоровью средней тяжести». В этом случае она могла отделаться арестом на шесть месяцев. Но мои публикации взорвали соцсети. Дело стало публичным, и малым сроком тут уже не отделаться.

Суд штурмовала толпа, требуя наказать «богатую озверевшую сучку». Судья долго совещалась. В итоге, с учётом того, что виновная выплатила все затраты на лечение и предложила крупную сумму моральной компенсации, ей дали полтора года. Значит, за хорошее поведение меньше чем через год может выйти на свободу. Ну, хоть так. А то ведь и совсем могла соскочить.

Её адвокат, проходя мимо меня, тихо сказал: «Азиза Аббасовна просила передать, чтобы ждал ответку». Я не преминул придать сей факт гласности – лучшая защита для журналиста.

Через свои связи узнал, что Аббасовна должна выйти сегодня. То есть, моё убийство должно было стать подарком хозяйке к выходу на свободу.

Я сообщил Михаилу свои выводы.

– Да, это похоже на месть. Но дело до конца не довели, ты даже не калека. Значит, скоро повторят. Пока менты будут перекладывать бумаги, тебя завалят или искалечат. Уезжай сегодня же из своей квартиры. Я тебе скину адрес нашей гостиницы, она под хорошей охраной. Удар мы должны нанести первыми. Перед выездом отключи телефон, вытащи симку. Там тебе ребята выдадут чистую.

Нас опередили. Как только я вышел на улицу и двинулся в сторону машины, получил удар по многострадальной голове. Очнулся я в багажнике машины, с наручниками на руках. Где-то минут через сорок остановились. Сильно орали чайки. Значит, скорее всего, возле морского порта. Меня вытащили из багажника и потащили в ангар. Привязали скотчем к стулу. А руки положили между двумя кусками бруса и зафиксировали наручниками. Я уже понял, в чьих я лапах. Она появилась медленно из темноты в длинном красном пальто, с тонкой сигаретой в мундштуке. Всё было очень театрально.

  Думаю, что ты всё понял. Я ведь обещала ответку. За мой год тюрьмы надо заплатить. Ведь это из-за твоего шума взяли дело на особый контроль. Будет очень больно. И писать не сможешь долго. И писать самостоятельно. Сейчас тебе сломают руки. А если ты ещё хоть раз упомянёшь моё имя, сломаем ноги. Ну, а потом голову, – завершая фразу, она стряхнула пепел мне на плечо. – Давай!

Появился чернявый с битой и ударил с размахом по моей левой руке. Кость острым концом выскочила наружу. Боль пронзила всё тело. Я зачем-то с трудом удерживал сознание, не слыша своего крика.

– Подожди! Пусть насладится болью, – сказала сучка в красном.

 

– Фильмов про мафию насмотрелась, Аббасовна? – раздался вдруг громкий голос. – Это наш человек, мы пришли за ним. Для ясности скажу, что нас восемь человек и снайпер уже на позиции. Пока ехали, я связался с твоими авторитетными соплеменниками. Они сказали, что за тебя вписываться не будут. Я не знаю, чем ты их там обидела. То ли, что дочь за армянина вышла. То ли мало скидывалась. Но так и сказали: «гнилая семейка».

– Им-то какое дело за кого выходит моя дочь. Поэтому и уехала с мужем в Амстердам, подальше от этих дикарей. На войну за Карабах они меня просто выдоили. Уверена, что ни доллара туда не дошло. Всё потратили на шлюх и новые машины. Не им меня судить!  Я вижу, что ты не блефуешь, – сигарета в её руках дрожала, – давай твои условия.

Отойдя от шока, я только сейчас увидел, что это Михаил. Спасение.

– Ну, если взять библейское – там: глаз за глаз, зуб за зуб, – то ломаем тебе руку. На том и расходимся. Или мой друг выберет деньги в качестве компенсации. Я знаю, что сейчас у тебя дела не очень, плохая репутация всегда вредит бизнесу. Думаю, что миллиона деревянных будет достаточно. Ты как там, Сомов?

– Достаточно. Скорее меня в больницу, – выл я.

– Деньги будут завтра. Я вашего кореша больше трогать не буду. Но если ещё раз нагадит мне, закажу.

– Ну вот и славно. Мы тоже заказывать умеем, помни. Слушай, а за что ты ту девицу так изуродовала?

– Мужа застала с любовницей. А она была похожа на неё. Всё, мальчики, поехали…

 

Меня отвезли в больницу. Определили в платную палату. На сломанную руку поставили аппарат Илизарова. Месяц больничной жизни мне был обеспечен.

Быстро появился мой шеф.

– Ты давай пиши. Ведь правая рука рабочая. Кто там тебя преследует? Какие подозрения? Мы вот получили схему твоего ДТП с заключением, что другая машина не тормозила. А тут сломана рука, –  тараторил редактор.

– Нет, шеф. Я всё – выгорел. Заживёт рука, сдам квартиру и в домик возле озера. У приятеля мать умерла. Родительский дом остаётся без присмотра. Вот я и предложил себя в сторожа. Да и писать хочется. Есть задумка на роман.

– Ну и пиши свой роман. А мы всё равно напишем о тебе сами.

И написали на первой полосе: «Маньяк преследует нашего журналиста».

Как-то под вечер появился Михаил с бутылкой дорогого виски.

– Врач разрешил, в меру. Как ты?

– Ноет понемногу. Устал от больниц.

– Ну, живой же. А ведь такой перелом второй руки сердечко могло и не выдержать. Мог просто умереть от потери крови, – разливая виски, деловым тоном говорил Михаил.

– Как вы нашли меня так быстро?

– Это скажи спасибо Сербу за то, что он не жалеет денег на лучшую спецтехнику. Ну, за здоровье! Я раньше виски не любил, пока не угостили настоящим и дорогим.

Что мы видели на мониторе – красные жирные точки со всеми параметрами местоположения. Из квартиры ты вышел с активным телефоном.

– Я хотел всё отключить в машине.

– Ну вот, эта оплошность тебя и спасла. Тебя вырубили, быстро закинули в багажник. Я только видел, что ты поехал в другую сторону от маршрута к гостинице. Тогда всё и понял. Объявили тревогу.

В безлюдном месте они обыскали тебя, нашли телефон и разбили его. Так твоя точка исчезла с монитора. Казалось бы, дело швах. Но у нас очень хорошая техника. Мы успели захватить сигнал с гаджета, находящегося рядом с твоим телефоном, до того, как он умер. Это были модные часы для занятия спортом. Всё измеряют, всё подслушивают, ну, и легко ставятся на контроль. Ребятишки телефоны отключили, а про часы не подумали или забыли. Вот такое стечение обстоятельств и привело к тебе. Какое же раздолье было для бандитов до появления всей этой электроники, – Михаил тяжело вздохнул, и потянулся за бутылкой...

 

Я сдал квартиру «славянам», и двинулся в домик на озере. Дышалось и писалось хорошо. Но к зиме накатила хандра, и очень захотелось к морю. Я заставил себя работать над романом, потом втянулся. Потом открылось второе дыхание, третий глаз и всё пришлось переписывать. Так и не заметил, как июль припёк мою лысину, которую я с трудом рассмотрел, сфотографировав голову на смартфон.

– Вот уже и лысина, – сказал я вслух, и побежал топиться в озере. Шутка!

С местами в отелях в Сочи непросто. Пришлось брать очень дорогой номер в пятизвездочном. За пережитое была компенсация, и эти деньги я ещё не трогал. А отдых мне был нужен. Батарейка сильно разрядилась. Сны, как у солдата после войны. Хоть и пишут, что журналистика умерла, но уровень смертности журналистов растёт год от года. В основном убийства как месть за публикации и расследования. Я мог бы пополнить статистику.

В Сочи +32 и солнечно. Бонусом красивые девушки.

Я быстро переоделся и побежал купаться. Какое это блаженство, после ледяного озера.

Вокруг меня плыли дельфины. Один из них больно ударил хвостом по плечу. Возможно, это было дружеское приветствие. Второй удар пришёлся между лопаток. Я заорал, насколько было сил:

– Только не по голове, братья по разуму! Только не по голове!..