Александр АНАНИЧЕВ. ПЕРЕВОДЧИК ДОЛЖЕН БЫТЬ ПОЭТОМ. Об азербайджанском поэте Годже Халиде

 

Александр АНАНИЧЕВ

ПЕРЕВОДЧИК ДОЛЖЕН БЫТЬ ПОЭТОМ

Об азербайджанском поэте Годже Халиде

 

Поэтический семинар нашего курса ВЛК в 1997 году возглавил Юрий Кузнецов. Человек шестнадцать были слушателями его лекций в начале учебы, к концу число уменьшилось вдвое. Не все смогли выдержать испепеляющего взгляда учителя и его жесткой критики.

К азербайджанскому поэту Годже Халиду – сельскому учителю из далёкого горного села, переводившему на азербайджанский поэзию Тютчева, Фета, Есенина, Тряпкина, Передреева, Соколова, Рубцова, самого Кузнецова, – наставник благоволил.

Как-то во время разбора стихотворений одного из сокурсников Кузнецов попросил Годжу высказаться. Тот помолчал секунду-другую. И произнёс афоризм, получивший одобрение не щедрого на похвалы Кузнецова: «Стихи напоминают плохой подстрочник».

Приведу одно из стихотворений Годжи Халида, посвящённое памяти Юрия Кузнецова.

 Литературные курсы в Москве!

Взоры на мне перекрещены все…

На переломе эпох и веков

Был мне учителем сам Кузнецов!

 

Каждое слово поэта сберёг.

Гнева его на себя не навлёк.

Каюсь, с иных мог уроков сбежать,

Но к Кузнецову хоть раз опоздать!..

 

Библию он прославлял и Коран.

Русской земле промыслительно дан.

Богом был избран и Богом на трон

Он поэтический благословлён. 

 

Женщин стерёгся, красавиц пустых,

Зная коварство, сокрытое в них –

Сплетен плодивших, готовых сгубить,

Алчущих ложе его разделить.

 

Он говорить мог часами со мной.

Если грустил я, терял он покой.

Если, бывало, поэт тосковал,

У Низами утешенье искал.

 

Так между нами расплавился лёд,

Где разноликий учился народ.

На переломе эпох и веков

Помню, что мне говорил Кузнецов!

                                                 (Здесь и далее перевод мой, Александра Ананичева)

 

Юрий Кузнецов перевел десять стихотворений Годжи Халида. Эти переводы стали предсмертными.

С Годжой у меня завязалась дружба. Во время учебы помог ему издать книгу в Москве, которую оплатили братья поэта, трудившееся в то время в нашей столице. В предисловии Лолы Звонаревой есть такие слова: «…поэт в своих исповедальных монологах нередко прячется за маской деревенского простака. В эпоху горделивой урбанизации он любит вызывающе подчеркнуть, поддразнивая высокомерного горожанина: «Мои стихи благоухают сеном…». Но искушенный читатель сразу почувствует в них древнюю поэтическую культуру Востока: на её плодотворной почве выросли многие образы Годжи Халида».

Годжа нередко жил в моем доме. Дважды и мне довелось побывать у него в гостях, в небольшом селении Кичик Дохна, что по соседству с древним Шеки.

В феврале Годжа вновь оказался в Москве. Ведь в феврале память Юрия Кузнецова, в феврале ежегодные литературные кузнецовские чтения…

Одну из наших бесед я хорошо запомнил.

------------------------------------------------------

– Кто привил тебе любовь к русской литературе?

– Я служил в рядах советской армии с 1974 по 1976 годы. Моя служба прошла в Ярославском высшем финансовом училище имени генерала Хрулева. В училище познакомился с подполковником Василием Пономаренко – он преподавал курсантам философию. И к тому же заочно учился в литературном институте имени Горького. Он писал стихи, я писал стихи – мои первые публикации были еще до армейской службы. Познакомились с подполковником ближе. Он говорил мне о современной русской поэзии. Не о той, которая шумела с эстрады. От него я впервые узнал имена Анатолия Передреева, Николая Рубцова, Юрия Кузнецова. И это при том, что в Москве у Кузнецова в 1974 году появилась первая книга (если не считать краснодарской «Грозы»).

Василий Пономаренко открыл для меня Владимира Соколова, Анатолия Жигулина, Станислава Куняева. Прежде я не слышал этих имен.

– Ты так заинтересовался ими, что стал переводить на азербайджанский?

– Да. После армии мои переводы перечисленных поэтов появились в центральной печати Азербайджана. Потом взялся за классику – начал переводить Пушкина, Тютчева, Фета, Есенина. После распада Союза выпустил отдельную книгу стихов Николая Рубцова. А книгу переводных стихотворений Юрия Кузнецова издал после его смерти.

Я издал большую книгу из трехсот стихотворений русской поэзии – от Тютчева до Кузнецова. А недавно – издал Владимира Высоцкого, в книгу вошли 40 его стихотворений. На этом я не остановлюсь.

– Кого из современных писателей, пишущих на русском, больше читают в Азербайджане?

– Увы, но мне кажется, Виктора Пелевина и Романа Сенчина.

– А кто, на твой взгляд, сегодня самый сильный поэт в Азербайджане?

– В Азербайджане, как везде, сегодня мало читают. Но литературный процесс все-таки продолжается, литература развивается. Из прозаиков отмечу Эльчина Гусейнбейли и Мамеда Оруджа. А из современных поэтов – Мамеда Исмаила – поэта мирового значения, Рамиза Ровшана… Они, кстати, в большом количестве переводили русских поэтов на азербайджанский. Например, Рамиз Ровшан переводил Маяковского, Есенина, Блока, Цветаеву, Ахматову… Мамед Исмаил – Юрия Кузнецова. И тот на русском оставил несколько блистательных его переводов.

– Да, вспоминаю стихотворение «Гранат» о распавшемся Советском Союзе… После распада великой страны, если не ошибаюсь, Рамиз Ровшан стал главным консультантом в Центре переводов Азербайджана…

– Верно. В Азербайджане, благодаря государственной поддержке, успешно работает Центр литературных переводов. За кропотливую работу переводчика платят хорошие деньги. Такого Центра, кстати, нет в России, а жаль! Сегодня все классики русской литературы переведены на наш язык. Толстого, Гоголя, Достоевского, Тургенева, Гончарова начали переводить в Азербайджане в конце 19 века, и эта работа не останавливается в наше время. Русских классиков я читал на родном языке в средней школе. Изучение русской литературы всегда было добросовестным. И сейчас в национальной школьной программе на каждый учебный год запланировано знакомство с русскими художниками слова.

 В Азербайджане много русских школ. Популярен Славянский государственный университет в Баку, где изучается славянская литература. Русское отделение есть и в других государственных университетах.

– Таких ценителей русской литературы и профессиональных переводчиков, как ты, не так много в Азербайджане. На фоне укрепляющихся связей России и Азербайджана тебя вдвойне должны ценить и уважать в родной Республике.

– Я живу в деревне, далеко от Баку. Сейчас я на пенсии, живу на крохотные деньги, хотя всю жизнь преподавал в родной школе азербайджанский язык и литературу. Друзья и родственники помогают издавать книги и совершать перелеты из Гянджи в Москву. Я вхожу в редакционный совет журнала «Улдуз» («Звезда»). А в Центре литературного перевода не зачислен в штат постоянных работников – он ведь в столице. Но с ним всегда на связи. Не так давно там вышла антология русской литературы в 2 томах: первый том – поэзия, второй – проза. Начинается она со «Слова о полку Игореве».

В антологии представлены многие авторы Золотого века русской литературы – Пушкин, Лермонтов, Крылов, Жуковский, Баратынский, Тютчев, Полонский, Некрасов. Широко охвачен Серебряный век – Брюсовым, Блоком, Гумилевым, Цветаевой, Ахматовой, Маяковским, Есениным... Завершается антология нашими современниками. Моих переводов в 1 томе больше всех. Это стихи Василия Казанцева, Николая Рубцова, Анатолия Жигулина, Владимира Соколова, Анатолия Передреева, Владимира Высоцкого, ну и конечно, Юрия Кузнецова.

Примечательно, что антология тиражом 25 тысяч издана по указу президента Азербайджана Ильхама Алиева. Книгу подарили всем библиотекам Республики.

– Как ты оказался в Литературном институте в Москве?

– В Москву меня пригласил великий русский поэт Юрий Кузнецов. Он узнал, что я перевел его стихи и опубликовал в азербайджанской прессе. Так мы встретились, так я оказался на его семинаре ВЛК. Два года провели в общении друг с другом, как настоящие друзья. Не раз я бывал у поэта дома, в его московской квартире.

Благодаря учебе, познакомился со своими будущими переводчиками. На русский язык меня переводили брянский поэт Владимир Сорочкин, рязанец Константин Паскаль, ну и сам Юрий Кузнецов.

К сожалению, сегодня практически нет никаких контактов с поэтами из России. Стараюсь их сам находить.

На русском языке в Республике выходит ежемесячный журнал «Литературный Азербайджан» тиражом в 400 экземпляров. В нем почти на 150 страницах проза, стихи, переводы. В журнал я присылаю тексты многих своих друзей из России. После публикации в русскоязычном журнале их переводят на азербайджанский.

– Что главное, на твой взгляд, в качественном переводе поэтического текста? Кем должен быть переводчик, и какие литературные правила соблюдать?

– Переводчик должен быть, прежде всего, поэтом. Я перевожу поэтов близких мне по духу. Этот дух и стараюсь в переводах сохранить.

– Что пожелаешь своим российским коллегам-писателям и читателям?

– Крепкого здоровья, мира. Пусть книги русских писателей широко издаются и читаются во всей России. Русская литература – великое мировое культурное явление. Начиная с Пушкина и до лучших современных авторов. Молодое поколение должно это знать и потому любить книгу.

 

САДЫ

Я вспоминаю детство золотое…

Я верил в детстве – сбудутся мечты.

Любовь найти, я знал тогда, не скрою,

Помогут мне в селе родном сады.

 

Иные годы мною овладели –

Вдали остались милые сады…

Накопленные бабушкины деньги

Студентом я вчистую просадил.

 

Порою как в тумане дни терялись,

Но все мои предчувствия сбылись –

Мы там с любимой в первый раз встречались,

Где, зеленея, кроны разрослись…

 

Цветут сады, как вечные желанья.

О них в моей родимой стороне

У каждого свои воспоминанья,

Кого не спросишь ты в Кичик Дохне.

 

ЗЕМЛЯ МОЯ      

Здесь флейту услышал волшебную я,

Здесь первая песня напета моя,

Мечтой окрыляясь ночами,

Здесь радости знал и печали.

 

Здесь звонко струилась живая вода,

Мне сердце она наполняла всегда…

А книгу о милых просторах

Смогу дочитать я нескоро.

 

Мой дом… Умолкает ненужная речь.

Здесь озеро звёзды умеют зажечь…

Где берег за облаком тонет,

Стоят тополя, словно кони.

 

Чинары глубоко и чинно молчат,

Задумчиво вниз, на дорогу, глядят.

Кого они нынче заждались,

Туманом в ночи причесались?

 

Здесь флейту услышал волшебную я,

Здесь первая песня напета моя,

Мечтой окрыляясь ночами,

Здесь радости знал и печали.

 

ДОРОГА ИЗ ШЕКИ

Мы едем сквозь снег, мой друг – за рулём.

Мы едем в родное село.

Машина проходит по трассе с трудом,

Дорогу совсем замело.

 

Деревья во мраке почти не видны.

Доедем? – Не знаем о том.

Крикливо над нами летят фазаны,

В снегу потерявшие корм.

 

«Суров, – удивляемся, – март в это год…».

Машина уходит с пути.

Колёса надсадно вгрызаются в лёд,

Тоска и тревога в груди.

 

Дорога неблизкая. Ночь на носу…

Мотор продолжает урчать.

Чем тянутся дальше леса Гарасу,

Тем хочется больше молчать.

 

Красиво у нас и в горах, и в лесу!

До лета вершины в снегу.

Пусть вырубят даже весь лес в Гарасу,

Тревоги забыть не смогу.

 

РАЙОННАЯ ГАЗЕТА

Ни с кем мне здесь не довелось

Быть во вражде за годы эти –

Всегда я был желанный гость

В районной маленькой газете.

 

Не исказили ни строки,

Хоть не терплю я лжи, заметьте!

И в первый раз мои стихи

В районной славили газете.

 

Любовь, которая была,

Но обошла меня, как ветер,

Стихи вдруг о себе нашла

В районной маленькой газете.

 

Газета вхожа в дом любой,

Здесь для неё преграды нету –

Односельчанин любит мой

Читать районную газету.

 

Но мало платят за стихи!

И почему так мало платят?

Мне на дорогу до Шеки

Газетной выручки не хватит.

 

Газета наша жить должна!

Тоскливо без неё на свете…

Ещё не всё отдал сполна

Районной маленькой газете!

 

ШЕКИНСКИЙ ТЕАТР

Шумная слава твоя по земле громыхает.

Сколько завистников призрачной славы у нас!

В Азербайджане газеты тебя восхваляют:

«Ты на вершине, Шекинский театр, сейчас».

 

Ты, в самом деле, Шекинский театр, в ударе!

Всюду деревья, заборы в афишах твоих...

Пьес у тебя предостаточно в репертуаре,

Только аншлага почти не бывает на них.

 

Сколько великих ушедших тобою воспето!

Я разделяю классический жанра порыв…

Но, к сожалению, чаще бакинских поэтов

Ты привечаешь, совсем про своих позабыв.

 

Долго с подмостков угрюмый Шекспир не уходит,

Правда, в Шеки сладковат он бывает порой…

Видно, театру плевать, что вокруг происходит,

Он много лет соревнуется только с собой.

 

Призванный громко о долге напомнить и чести,

В зеркале всю нашу жизнь отразить в тишине…

Что, в самом деле, он топчется нынче на месте

И о моём о Кичик не припомнит Дохне?!

 

ТОПОЛЯ

Их вьюга к долу гнула – не согнула,

Не точит тля древесное нутро...

И лишь слегка столетье серебро

На кроны тополиные плеснуло.

 

Всегда в пути, шеренгой непрерывной

Идут сквозь поле осенью, весной...

Играет ветер буйною листвой,

И крик порою слышен заунывный.

 

Их дальний оклик тих и не назойлив,

Людей мудрее многих тополя…

Иным они – лишь брёвна для жилья,

Зато для птиц – надёжные гнездовья.

 

Я с тополями, знаю, не расстанусь.

Вскипает к ним сыновняя любовь.

Мне машут вслед они руками вновь,

И я во сне к ним нежно прикасаюсь.

 

Они тянуться ввысь не утомились.

Всегда наряд изменчивый на них.

Из стран надзвёздных, сказочных, иных

Деревья эти, видимо, спустились.

 

* * *

Лишь я в ущелье встретился с рекой,

Душою враз таинственно обмяк –

Ведёт тропа крутая в лес густой,

Бежит тропа кривая – в Дашбулаг.

 

Кто там сказал: «Нет слуха у камней?»,

Кто там сказал, что спета песнь моя?..

Как брат меня встречает Терекей,

И вот уже преображаюсь я!

 

Подобен свет слепящему огню:

Свет в небесах, в ущелье, на лугу…

Я каждый отблеск в памяти храню,

Я каждый шорох в сердце берегу.

 

Пусть друга нет и скоротечны дни,

Молчи, тоска, и ты, печаль, молчи!

Сам ветер гладит волосы мои,

И солнце стелет под ноги лучи.

 

* * *

Светом полдня мир ещё наполнен,

Стынут в горле осени слова.

Хорошо идти родимым полем,

Где шумит пожухлая трава.

 

И весна вдали уже и лето.

Ветер, ветер сдавливает грудь…

Горько мне и радостно при этом,

Если вспомню пройденный свой путь.

 

Одинок поэт в родной деревне –

Не с кем спеть и не с кем погрустить.

Лишь зверьё да птицы, да деревья

Могут здесь со мною говорить.

 

Никого винить не собираюсь,

Волю дав неузнанным словам,

Лучше я как прежде прогуляюсь

На ветру по высохшим полям.