Вячеслав КУПРИЯНОВ. СПИ, МОЙ ЛУЧШИЙ ИЗ МИРОВ... Поэзия

 

Вячеслав КУПРИЯНОВ

СПИ, МОЙ ЛУЧШИЙ ИЗ МИРОВ...

 

КОЛЫБЕЛЬНАЯ ЗЕМНОМУ ШАРУ

Грозен день и век суров,

Не печалься, сделай милость!

Спи, мой лучший из миров,

Где всё худшее случилось!

 

Спи, огнеопасный шар,

Одинокий центр Вселенный,

Мирный час прими, как дар,
Спи, родной военнопленный!

 

Спи, небесный часовой,

Сторож солнечной системы,
Да не рушат твой покой

Наши сложные проблемы!

 

Звезды приложи к виску,

Справься со своей одышкой!

Спи с Европой на боку

И Америкой под мышкой.

 

Спи, космический малыш,

Что пройдёт, то будет мило!

Да и мы, пока ты спишь,

Веруем, что в правде сила!

 

ВЕСТЬ

В травах птичьего роста
ярко жизнь зелена.
Здесь в тишине погоста
ниже травы тишина.

Имя на каждой могиле –
слово в устах земли.
Вы для чего приходили?
Что вы за весть унесли?

Шумом подземного зова
зашелестела трава:
ради всего живого
словом ответь на слова!

Ведомо всё нам и зримо,
знаем мы правду и ложь,
ты, проходящий мимо,
что нам за весть несёшь?

В небо вросла корнями
белая память берёз.
Ты, идущий за нами,
что нам за весть принёс?

 

ЧУДЕН ДНЕПР

Чуден Днепр

При тихой погоде,

Когда не делит

На левую и правую

Свою величавую широту.

Чуден Днепр, когда

Редкая пуля долетит

До его середины.

Чуден Днепр при любой погоде,

Когда не льёт свои воды

На мельницу нечестивых.

Чуден Днепр

И блажен муж,

Иже не делит   

На левую и правую

Величавую широту

Своей славянской души.

 

ПСАЛОМ ПОДВОДНОЙ ЛОДКИ
Из глубины взываем к тебе, Господи,
Из глубины морской и океанской,
Не дай нам, Господи, остаться вечно в глубинах,
Дай нам надежду на берег вернуться.
Оставь для нас невредимой сушу.

Не дай нам, Господи, исполнить помыслы наши –
Выпустить на волю наших огненных змиев,
Да не ужалят они ни землю, ни воду, ни воздух.
Дай нам, Господи, незаметными остаться,
И оставь для нас море невредимым.

Воздух наш насущный дай нам днесь,
Упаси нашу землю от нелюдимого моря.
И прости нам, Господи, нашу железную волю,
Ибо не сегодня начались беззакония мира,
И не завтра они в мире завершатся.

 

ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ

На третий день
вернулся голубь
на Ноев ковчег
с бомбой в клюве.

Ещё нет земли,
но уже есть

Воздух.

 

ГОТИЧЕСКИЕ ХРАМЫ

Готические храмы

нацелены в небо.

 

Вот-вот взлетят.

С чем-то

Вернутся…

 

Русские церкви

под золотыми

парашютами куполов

уже

приземлились.

 

ЭРНСТ БАРЛАХ, ЛЕТЯЩИЙ АНГЕЛ

Трагически необтекаем:

все ветры века     

проходят сквозь

его лицо.

 

Ангел в военной шинели.

Ангел в больничном халате.

 

Необходимы цепи,

чтобы он не рухнул на землю.

 

Необходимы своды храма,

чтобы он не взлетел.

 

ЕГИПЕТСКИЕ ПИРАМИДЫ

Египетские пирамиды –

бункеры

для державных мумий

на случай

мировых потрясений.

 

Бедняги –

мумиям невдомёк,

что любознательные потомки

давно их выставили

в беззащитных музеях.

 

ДИКИЙ ЗАПАД

Там далеко –

это всё там европа,

где сербы поют тамо далеко,

где англичане всей англией плывут в америку,

где французы хором ежедневно берут бастилию,

где испанцы танцуют и мстят за похищение европы,

где немцы перебирают бумаги и бегают на здоровье,

где у швейцарцев на каждого своя дырка в сыре,

где голландцы с надеждой ждут нашествия донкихотов,

где шведы ходят в гости к датчанам,

где итальянцы прыгают на своей одной ноге,

где поляки ещё не сгинели,

где македонцы добро дошли до индии,

где турки тихо воссоздают свою византию,

где русские

всем здесь мешают –

и хотят быть этой европой.

 

РИСК МИРА

Осенние деревья рискуют цвести каждой весной –
риск цветения.
смертные рискуют рождать смертных
в погоне за фантастическим бессмертием –
риск рождения.
этот риск оправдывается единством жизни,
её невероятным овладением временами,
пространствами.
риск жизни –
он оправдывается самой жизнью,
и потому на каждой живой планете
против риска войны и вражды
накапливается риск мира –
риск мира и доверия,
который в противовес риску войны и смерти
оправдывается жизнью.
не только жизнью, которая стала историей,
но и жизнью, которая только наступит.
которая только тогда наступит,
когда мы все наберёмся ума, чтобы себе позволить
не бесконечное иго обороны,
а риск доверительного мира –
смертельный риск
мира…

 

МОЙ УОЛТ УИТМЕН

Уолт Уитмен, титан железного века, а ныне гибрид Супермена и Бэтмена,

ты стоишь, опираясь на небоскребы, на всё ещё целые башни-близнецы;

ты всё так же олицетворяешь собою свободного поэта, в свободных стихах,

воспеваешь безразмерную свободу твоей Америки,

её дикие прерии, протянувшиеся до Аравийской, Ливийской и

Синайской пустынь;

воспеваешь её скалистые горы, нависшие надо всеми, всё ещё не открытыми

Памирами, Балканами, Кавказами и Уралами;

воспеваешь её океаны, омывающие Европу и Африку, Индию и Атлантиду,

её корабли, гигантские атомные ежи,  грозящие водам и землям;

воспеваешь её небеса, что всё выше, всё ближе к покорным звёздам,

где летят её железные кондоры,

небеса, пронизанные томагавками, летящими все дальше в чужое кромешное пространство;

воспеваешь её города, вечно ожидающие грядущих гуннов,

города, на которые пока ещё не падали чужие бомбы

(о эта твоя любовь человека к собрату, города к городу и

народа к народу!);

воспеваешь её человека, потомка Сизифа и Голиафа, который стоит, как и ты,

одной рукой, как Атлант, что поддерживает свою частную собственность вплоть до Луны,

поэт, ты, переживший все катаклизмы, избегающий катаклизмов и грозящий ими,

другой рукой, как Геракл, указуешь, куда надо бежать покорным народам.

Ты стоишь, упираясь ногами в свою частную собственность – в Шар

Земной, ещё целый, вращающийся вокруг пока ещё общего Солнца.

 

МОЯ ЕВРОПА

Моя Америка грезит: её могущество прирастать будет Сибирью,

Её лесами, нефтью, алмазами и диким народом.

Но грезится мне, что и Европа – это наша Сибирь;

С дикого брега Атлантики я предвижу,

Как резво плывет к моей Америке моя Европа, чтобы навеки

Скрепить брачными узами свою свободу с нашей свободой.

Я вижу, как налегают на весла прилежные малые страны:

Они добровольно выбрали галеры, чтобы не тратить мазут,

Чтобы вдыхать свободно всей грудью свободный воздух Атлантики.

В свой черёд напрягают свои паруса потомки викингов и пиратов:

Они ждут попутного свежего восточного ветра,

Благожелательного крепкого норд-оста. Я уже вижу,

Как ждет с нетерпением своих французов моя статуя Свободы,

Как старинные наши пивные ждут своих новых немцев,

Как ждут наши закоренелые итальянцы своих коренных итальянцев,

Как ждут наши большие голландцы своих малых голландцев.

Ждут ирокезы Манхеттена нового белого человека-миротворца,

И у каждого корабля плывущей к счастью Европы, у каждой страны

Многочисленные удобные непотопляемые отсеки,

В каждом отсеке свои независимые европейские ценности,

Не зря их копили ещё со времен Великих географических открытий:

Сокровища Индии, золото инков, мумии Египта.

Резво плывёт к нам объединённая американской мечтой Европа,

Не боясь напороться на мины былых локальных конфликтов,

Не боясь запутаться в синих водорослях Саргассова моря,

Не боясь столкнуться с айсбергами у берегов Гренландии,

Не боясь затонуть в опасном Бермудском Треугольнике –

Ибо путь пролагает Европе храбрый флагманский остров

Владычицы морей-океанов Великой Британии –

С изваянием сэра Уинстона Черчилля на бушприте

Под победоносным флагом Веселого Роджерса на грот-мачте.

И океан всей Атлантикой пловцам сулит благоприятную погоду.

 

ЭЛЕКТРОННОЕ ТЕЛО ПОЮ

Пока меня ещё не убили высокоточные приборы

током, текущим по колючей проволоке,

я, мир огромив мощью моего электронного голоса,

во всех мобильных устройствах моё электронное тело пою,

пронизанное острыми лучами незримого света,

наполненное тесными частицами моей собственной тени,

тени, падающей в обморок внутрь собственного тела,

тела, что сквозь все мировые сети проходит невредимым,

в себя углублённое, здравомыслящее, закалённое, трезвое тело,

что витает в облаках других таких же в себя влюблённых тел;

мое идеальное тело пою, что шлёт точные сигналы

всем телам, тело твоё признающим, телам,  удобным для

в себе уверенных душ, телам, танцующим буги-вуги и твист,

поющим вместе с Сачмо о моём идущем впереди всех народе,

душ, уверенных в вечной правоте тела моей Америки.

О, моё тело, благородное и неистребимое,

заполняющее с успехом себе положенное пространство,

где другое удобное тело тотчас же видит твоё довольное тело,

законно заслонившее собой все земные пейзажи,

весело погружающееся в ещё тобой не выпитое море,

уверенно дышащее ещё тобой не съеденным воздухом,

и все небо над тобой неумолимо заполняется твоей земной мечтой,

мечтой электронного тела о всё новых и новых,

технологиях, все более тонких, тебя возносящих

всё выше сквозь незначительные чужие звёзды

в любые новые и новые измерения, в безмерность.

Преодолевая всё необъятное зримое и минуя незримое,

где ныне и присно бдит над твоим неуязвимым телом

твой личный надёжный толерантный ангел-телохранитель.

 

ПЕРВЫЙ ВСТРЕЧНЫЙ

Тем не менее,

первый встречный, я прошёл мимо тебя,
                                                                            тебя не унизив,

почему бы и тебе не пройти мимо,
                                                                не унижая меня?

 

СЪЕДОБНАЯ ПЛАНЕТА

Мы ежедневно съедаем

Частицу нашей земли.

Одни отхватывают кусок побольше,

Другим остаётся меньше.

Мы едим поедом друг друга –

Из-за съедобной частицы земли.

 

Потом земля из нас выходит.

Одни утверждают,

Будто это и есть воздух,

Которым надо дышать.

Но при этом зажимают себе нос.

 

Другие всю жизнь ожидают,

Когда из них наконец посыплется

Золотой песок.

Потому они поедают и то,

Что из них уже просыпалось,

Ради двойной и тройной очистки.

 

Некоторые утверждают,

Что из них исходят

Путеводные звезды.

Но близкие к их задам источники

Этого пока не подтверждают.

 

Земля между тем

Убывает.

 

НЕБЕСНАЯ ТОШНОТА

Вот и жили не хлебом единым.

Хлебали, хлебали небо,

Занавешенное потолками,

Украшенное массовыми кумирами,

Населенное вампирами

В торжественных мундирах.

Небо в линейку для лозунгов,

Небо реклам,

Небо в клетку,

Надменное небо верхоглядов.

Нутро распирает,

Испорчен воздух,

Тошно – мутит небом:

Ошметками извергаются кинозвёзды,

Содержимое летающих тарелок,

Съеденный свет.

 

Изнанка вселенной

Разъедает нежную землю.

 

* * *

Медленно тоска идет к тоске.
Так блуждают острова по карте.
Дул февраль и растворился в марте.
Наступает надобность в цветке.

И пчела задумывает мёд,
Воздух варит терпкие настои.
Надо только слово непростое,
И любой себя в другом поймёт.

Как замысловато шелестят
Листья ветру стройному в угоду!
А деревья тучно смотрят в воду,
Где они окрашены в закат.

И вокруг в серьёзности большой
Забывают занятые делом,
Как живут в полёте неумелом
Тело с телом и душа с душой.