Дмитрий ФИЛИППЕНКО 
Дмитрий ФИЛИППЕНКО
ПОДЗЕМНЫЙ КОСМОС ТОЖЕ ПО ПЛЕЧУ...
БАРАК
Я помню деревянный свой барак,
Посёлок Дачный. Детства акварели.
Трещало время, цвёл в стране бардак…
И как за десять лет мы не сгорели?
Троллейбусы шуршали за окном,
Наш дом трясло, но мы не замечали.
Сосед за стенкою по кличке Гном
Повесился от горя и печали.
Я вырос, у меня давно семья,
Своя квартира, во дворе осины…
Но помню, у дороги плакал я –
Сносили детство, мой барак сносили.
ДЕВЯНОСТО ПЯТЫЙ ГОД
Я хороший, день плохой.
В плеере играет Цой.
Девяносто пятый год.
Задыхается завод.
Я подстриженный под бокс.
Спит в розетке Фумитокс.
Под зарплату рис, мука,
Сахара по три мешка.
А в деревне огород.
Баба ждёт, и деда ждёт.
Каждый вечер пироги
И рыбалка у реки.
Девяносто пятый год.
Загибается народ.
Черно-белая страна…
Без деревни нам хана!
СНЕГА
А в детстве по ночам цветут снега,
Ложатся на лохмотья тротуара.
Компот – на дне стакана курага,
Деревни воздух, повести Гайдара.
Следил за нами справедливый дед,
Чтоб с братом мы не брали в руки спички.
Мы – каждый – гнали свой велосипед
И уезжали к чёрту на кулички.
По вечерам окрошка и кино,
Зелёный чай и шоколада плитка.
Я всё равно вернусь в деревню! Но
Закрылась в детство старая калитка.
СТАРИК
Плыла ленивой рыбою река
Вдоль берегов черемухового ситца.
В деревне хоронили старика –
В гробу закрытом, чтоб не заразиться.
Семья не посмотрела на него
В последний раз, и не смогла проститься.
Они тогда не знали одного –
Что тело перепутала больница.
Лежит в палате дед. Ещё живой!
И не найти виновных в круговерти.
Вручив жене свидетельство о смерти,
Её случайно сделали вдовой.
МЕЧТА
Когда мне было восемь лет
И я хотел быть гитаристом,
Отец готовил мне омлет
И называл большим артистом.
Любил я песни Кузьмина,
Был микрофон, точнее, плойка,
Была гитарой для меня
Коричневая мухобойка.
Ночами детскими мечтал,
Что я в Москве пою на сцене,
Что группу назову «Портал»
И что Кузьмин её оценит.
С тех пор прошло немало лет,
Я стал шахтёром и поэтом.
Жена готовит мне омлет,
Но нет мечты, и папы нету.
* * *
Я написал тебе крамольный стих.
Не делай вид, что ты меня не слышишь,
Когда гора сползает с плеч моих,
А поцелуй вкусней, когда на крыше.
Мне закрывала радугу зрачков
Лиловая вуаль твоих затмений.
Мне не хватало розовых очков –
И я вставал на снег и на колени.
Услышь меня, как бурю в пустоте,
Люби меня в спокойствии и в шоке.
В избытке полюби и в нищете –
Целуй меня в мои седые щёки.
* * *
Седое время словно тёплый свет
Ложится на продрогшие деревья.
Мы с электрички. Нас встречает дед,
И мы летим в студёную деревню.
В санях солома, старенький тулуп.
Укутаюсь в него, чтоб не замёрзнуть.
А бабушка уже готовит суп,
Пельмени варит, всё у ней серьёзно.
Промчались тридцать деревенским зим,
Продали дом – живут теперь другие.
Но снится мне: по снегу мы скользим,
И не напьюсь я этой ностальгией.
* * *
Остался цирк. Он в городе полгода.
Артисты голодают в тишине
И принимают пищу от народа,
Чтоб прокормить животных. На стене
Висят афиши из вчерашней жизни…
И клоунам давно не до детей –
Метут проспекты вопреки харизме,
Чтоб накормить талантливых зверей.
...Уже зима. Но цирк на том же месте.
По снегу ходит поседевший лев.
Под гривою висит блестящий крестик,
Как символ Божьей веры на земле...
КАРТОШКА
В седьмом поту картошку я сажал,
Окучивал, копал. С тоской на велик
Смотрел. Но собирал я урожай.
А дед за мной подкапывал, не верил.
Трудились до последнего луча,
Хоть с братом были мы и раздолбаи.
«Таскаем в погреб!» – дед Митяй кричал.
А это значит, спины разгибаем.
Картофельная кончилась пора.
Теперь я не сажаю, не копаю.
Деревня снится каждое вчера,
Но я теперь картошку покупаю.
* * *
Я вглядываюсь снова в темноту.
И солнцем не напьюсь... Судьба шахтёра.
Когда-нибудь на пенсию уйду.
И станет шахта для меня Матёрой.
Семнадцать лет бреду в своей тени
По штреку жизни и без остановок.
И на-гора меня выводит нить.
Глубокий сон. А утром всё по новой.
Остановите шахту, я сойду.
И пересяду в мир с другою былью.
Но разрезаю светом темноту,
Размешивая штыб с инертной пылью.
* * *
В Сибири дождик пахнет черемшой,
Немного сеном, вредною крапивой.
И на душе свежо и хорошо.
Не запретишь в Кузбассе жить красиво.
Шахтерской лампы негасимый свет
Щекочет нежно пятки небосвода.
Хохочет дождь, его смешнее нет,
В Сибири дождь теплей и слаще мёда.
Дождь спрятался, проснулась тишина.
И заиграли радужные рыбки.
На солнышке родная сторона,
И светятся шахтёрские улыбки.
* * *
Когда покой и тишина
Вползает в шахту в пересменок,
Выходит смелая шпана
Из сумрака седого плена.
По штреку ищет колбасу,
Остатки сала и конфеты.
И в осланцованном лесу
Читает свежие газеты.
Но только первые шаги
Коснутся почвы возле лавы,
Шпана залезет в сапоги
Истертые, боясь облавы.
* * *
Идёт по шахте человек,
Как будто в ней живёт.
И путь его длиною в штрек
Закончится вот-вот.
Свернёт на путевой уклон
И выйдет на-гора.
Стране свой первый миллион
Он выдал в шесть утра.
Идёт герой по ламповой –
Счастливый человек.
Он бригадир, он деловой,
Но жизнь длиною в штрек.
* * *
А в шахте зреет виноград –
Он чёрный, крупный и блестящий.
Стремится к солнцу на-гора
Кормиться светом настоящим.
Легла инертная мука.
Зима на шахтном континенте,
Но виноградная река
Бежит по скороходной ленте.
Бежит во власти куража,
И пахнет угольной ванилью.
И благодатный урожай
Плывёт под виноградной пылью.
* * *
Гнётся к воде загорелый рассвет,
Словно небесный телёнок.
Тянется времени прожитый след
Из васильковых пелёнок.
Тает в реке облепиховый свет,
Переливается с вишней,
Йети меж сосен ползёт силуэт,
Ежики снежные вышли.
Ели уснули в зелёной нуге,
Пахнет травой земляничной.
Как же уютно в сибирской тайге,
Сказочно и гармонично.
* * *
Подземный космос тоже по плечу,
Светильники мерцают словно звёзды.
Начальник по фамилии Ткачук
Во всей вселенной сотрясает воздух.
Бурление космической реки,
Но не бывает здесь погоды хмурой.
Шахтёры – это значит мужики
Без пафоса, без шоу и гламура.
А дома жёны держат кулачки,
Подземных космонавтов ждут с работы.
И в космосе летают светлячки,
Роскосмос им не запретит полёты.
* * *
Сегодня в шахте выпал снег
На штрековую мостовую.
И моторист обнял во сне
Конвейерную хвостовую.
Сопит стареющий насос,
Откашливая снег и воду.
Сердитый босс-молокосос
Кричит на всех и на погоду.
Стихи висят на венттрубе.
Их горный мастер вытирает.
Шахтёр рифмует о судьбе.
Судьбу шахтёр не выбирает.
г. Ленинск-Кузнецкий