Светлана ГОЛУБЕВА 
Светлана ГОЛУБЕВА
«ТЫ КРАСИВАЯ…»
Рассказ
Юлии и Тимофею
Я открыла глаза, и тут же реальность всей тяжестью навалилась на сердце. Ах, как хорошо было во сне, как легко.
– М-м-м, опять жить… – застонала я.
Жить. А как? Вместе – мучительно, врозь – тоскливо. Мы с Сашей вчера снова ругались, я плакала. Значит, сегодня тошно глядеть в зеркало: припухшее лицо, тусклые унылые глаза… Бывают, оказывается, не только счастливые, но и горькие чудеса: пять безмятежных лет дружного брака в одночасье преданы. Как привыкнуть понимать, что ничего уже не будет по-прежнему? Нет, будет. Сёмка! Самое лучшее, что с нами случилось в браке – это рождение сына, – вот кто есть и будет со мной всегда... Как он, бедный, наши разборки выносит?
До этого вопроса мне было тяжко, а стало ещё и стыдно. Хватит, надо заканчивать скандалы. Скажу Саше, чтобы больше к нам не ездил, пусть живёт, где хочет: у мамы или у этой, новой, как её… Аллы. Всё, к лешему! Сегодня выходной, и нам с Сёмой полагается провести его с приятностью друг для друга.
Решительным рывком сдёрнув себя с постели, я двинулась в ванную и отважно посмотрела в глаза своему отражению. Вид так себе, но ничего, сейчас пойдём в парк, и свежий воздух вдохнёт жизнь в этот бледный осунувшийся лик.
Дверь приоткрылась, в зеркале появилось заспанное личико сынишки.
– Привет, Сёмик-сомик, – подмигнула я его отражению.
– Привет, – ответил он тоже зеркалу. – Маам, мы пойдём гулять?
– Конечно, дружище, как договаривались.
– А в кафе? – спросил он уже хитренько, сощурив глаза, как лисичка из книжки русских сказок.
Я повернулась, присела на корточки и вкрадчиво переуточнила:
– В кафе? Тогда возьми фломастеры и блокнот.
Курносое лицо Семёна озарилось радостной улыбкой, он тотчас помчался в комнату, откуда раздался грохоток отодвигаемых ящиков и ксилофонно-мелодичное постукивание карандашей и фломастеров друг о друга.
Сборы уложились в пару десятков минут, и вот мы уже на берегу Орлика. Редкое за полтора месяца солнце сегодня решило навестить землю. Хоть ещё и февраль, но уже хочется сказать: пришла весна.
Взявшись за руки, я и Семён направились по высоко устроенной набережной в сторону Детского парка. По дороге мы завернули в ларёк за хлебцами и по ходу бросали кусочки уткам, не всегда попадая в воду. На сушу утки выходили вразвалочку, нехотя, словно снисходили к нашему угощению. Вдруг где-то рядом зазвенела синица! И так она колокольничает, что эхо далеко окрест несёт серебро птичьих трелей, и совершенно не ясно, где сама певица. Бог мой, сколько в этой песенке надежды, светлого предчувствия. Ни дать ни взять март, хотя до него полмесяца.
В кармане загудел телефон. Звонила подруга Эля. Я предложила ей посидеть с нами в кафе, но та отказалась. Они с дочками собираются в гости к свекрови. Подруга отключилась, а я подумала, что она нетрадиционно счастливая. Тоже без мужа, но свекровь, когда сын, бросив жену с детьми, пришёл к маме «пожить», аккуратно выпроводила его обратно в семью. Муж к Эле не вернулся, а его мать с тех пор всячески опекает невестку и трёх внучек. Эля дружит с ней, та ведь не виновата, что сын передумал насчёт семьи. Это я и называю нетрадиционным счастьем. Обычные свекрови перестают знаться с невестками, когда сыновья разводятся.
– Мама, я устал, – проканючил Сёмик.
– Айда в кафе! – бодро скомандовала я.
Утром, хоть и поздним, народу в кафе было немного. В выходные дни люди не спешат из дому. Мы заняли стол у окна. Семён тут же принялся вертеть головой по сторонам. Искал подходящего человека. Через стол от нас, сидела компания молодых людей – девушки и парни. Одна, пухленькая веселушка, славно смеялась (не хуже синички) и грациозно жестикулировала. В ряду напротив, почти прямо перед нами, сидела женщина с дочкой – девочкой лет восьми-девяти. Пока я делала заказ, мой четырёхлетний кавалер разглядывал их, шевеля слежавшиеся под шапочкой тонкие соломинки своего чубчика.
Переведя на меня глаза, сын тихо прошептал:
– Хочу познакомиться с той девочкой.
Я заговорщицки кивнула и достала из сумки блокнот с красным фломастером.
«Ты красивая», – высунув кончик языка, старательно выводил на блокнотном листке мой, едва научившийся буквам, мальчуган.
В прошлый наш поход в кафе сыну понравилась девочка. Он решил познакомиться с ней, но подойти стеснялся. Тогда-то я и предложила написать записку. Затея удалась: избранница, прочитав послание, охотно назвалась, и они с Семёном славно побеседовали. Расстались вполне довольные друг другом. Мне почему-то подумалось тогда, что, может быть, воспоминание о детском кафешном приключении однажды согреет душу повзрослевшей к тому времени девочки…
Да-а, похоже, знакомство в кафе становится нашей семейной традицией. Сижу, подперев голову, наблюдаю.
Сын сложил листок вдвое и направился к нынешней избраннице. Та развернула записку и тут же просияла, искренне и благодарно. Их на минутку заслонила от меня официантка с нашей пиццей, а когда отошла, я увидела, что Сёмик сидит рядом с девочкой и о чём-то рассказывает. Её мама заинтересованно слушает, потом спрашивает у него что-то. Семён протягивает руку в мою сторону, мама поворачивается, и я киваю ей.
В кафе вошли двое молодых людей: он и она. Оба одеты в чёрные куртки, уткнулись каждый в свой телефон. На минуту объединившись, они выбрали столик, сели напротив друг друга и снова утонули каждый в своём электронном мире.
Между тем знакомцы моего сына засобирались. Что-то сказали ему, вероятно, попрощались, и вышли, помахав мне. Сын вернулся за наш стол, взял кусочек пиццы, но не ел, а смотрел на меня восторженным взглядом.
– Её зовут Надя. Я ещё буду знакомиться.
– Но девочек пока больше нет.
– Может, мне познакомиться с тётей за прилавком?
– Не стоит, она на работе, вряд ли вам удастся поговорить.
– Тогда с большой девочкой.
Так Сёма называет девушек.
– Хорошо. С какой?
– Во-он, с той.
Сёмик указал на девушку с телефоном.
– М-м-м… – с сомнением протянула я. – Она занята и, похоже, не хочет знакомиться. Может быть, ты попробуешь пообщаться с той, которая сидит с друзьями за твоей спиной? Посмотри: симпатичная, весёлая, говорливая…
– Нет, хочу с этой.
Снова вырван листок из блокнота, снова над красным нарисованным сердечком светится неумелая надпись: «Ты красивая». И вновь мой мальчик направляется к незнакомке.
Девушка недоумевающие подняла глаза – видно не сразу сообразила, что возле неё делает ребёнок. Приняла записку всё ещё в замешательстве. А Сёмик потихоньку отступает, не понимая реакции девушки. Та развернула листок, подняла брови и вдруг – заплакала! Её спутник тут же оставил телефон и протянул к ней через стол руки. Но она подозвала моего сына.
– Малыш!
Семён вернулся, сел возле девушки. Они разговорились. Парень следил за разговором и вроде бы тоже что-то говорил.
Победно сияя, Семён возвратился ко мне и принялся, наконец, есть пиццу. Парень с девушкой посидели ещё, но уже рядом и не глядя в телефоны. Сёмину записку девушка засунула под прозрачный телефонный чехол. Потом они ушли.
Я дождалась, пока сын наестся.
– Ну что, домой?
Сёма кивнул, и мы тоже стали собираться…
Подходя к дому, я ещё издали приметила знакомую красную машину. Саша сидел на лавочке возле подъезда, наклонившись вперёд и глядя себе под ноги. Семён тоже увидел отца.
– Смотри, папа, беги к нему, – предложила я сыну.
– Ты опять будешь плакать, – пробурчал тот, не отпуская мою руку.
Саша услышал нас, обернулся и встал навстречу.
– Привет, ребята! – сказал он, погладив сына по голове.
Я открыла подъезд, и мы пошли домой все вместе. Сняв курточку, Сёма угрюмо взглянул на папу и нехотя, по выработавшейся уже за две недели привычке пошёл в комнату, не проронив ни звука. Вопреки ожиданиям, Саша не стал проходить, остановился в коридоре.
– Погоди… – тихо сказал он, придержав меня за локоть.
Я осталась, молча смотрела в пол и ждала, с чего сегодня начнутся наши разборки, а они не начинались.
– Я уезжаю, – сказал муж, помолчав. – Как ты и хотела.
Что ему ответить? Что спросить, когда всё сказано и всё решено?
Постояв с минуту, Саша позвал Сёму, поднял на руки и поцеловал.
– Береги маму, она у нас красивая, – поручил он сыну.
Сёмка кивнул. Муж вложил мне в руку ключи от автомобиля, рывком открыл дверь и ушёл. Пешком, не на лифте. Какое-то время я слышала его удаляющиеся шаги.
Чудак, собрался уезжать, а машину оставил. Зачем она мне? Очередная головная боль: продавать или учиться водить, для этого её ещё переоформить надо. А мне до работы пешком минут двадцать, до садика и того меньше. Я прошла на кухню, хотела было поставить чайник, но какая-то подспудная, ещё не оформившаяся в словах тревожная мысль неожиданно напугала меня. Забыв о чайнике, я села на табуретку, тупо уставилась на ключи, которые всё ещё держала в руке...
Позвонила Эля. Я положила связку на стол.
– Да.
– Оль, слушай, что мне свекровь рассказала! Мой бывший ушёл добровольцем…
Она ещё говорила, но я уже не вникала. Резко, перехватом дыхания, будто ударом в солнечное сплетение, открылось мне значение новой тревоги. Под веками запекло, но впервые за две недели я не смогла заплакать.
«Красивая, красивая…» – тупо стучало в моей голове последнее слово, сказанное Сашей сыну.
г. Орёл