Дмитрий ВОЩИНИН 
Дмитрий ВОЩИНИН
МАГАЗИН НЕНУЖНЫХ ВЕЩЕЙ
Рассказ
Прибывший в Крым на отдых Матвей Егорыч ехал в автобусе с группой туристов. Его немного напрягал голос напористо говорливого, часто острившего или ерничающего экскурсовода, который, очень бегло не вдаваясь в подробности, обращал внимание слушателей исключительно на крупные здания и широкие площади города. Исконный сибиряк, Матвей Егорыч провел свое детство в небольшом селе сильного духом далекого края и потому его душа принимала лишь обоснованные суждения и глубокую подробную в деталях информацию.
Еще перед выездом на маршрут для осмотра достопримечательностей, когда немолодой лектор вошел в автобус и представился группе Николаем, он сразу вызвал у сибиряка некоторое недоверие натянутой улыбкой, заискивающим взглядом и речью скороговоркой.
После того как группа, знакомящаяся с памятниками старины, высыпала из автобуса, Николай быстро овладел толпой и двинул её на улицы городского комплекса «Старый Иерусалим». И снова полилась его не останавливающаяся монотонная речь с несложными приемами привлечения внимания притихших людей: «Посмотрите направо», и тут же через секунду «Налево вы видите старинную мечеть». Тут Николай к недоумению сибиряка неожиданно переключал внимание слушателей на знаменитых людей города.
Матвей Егорыч понял этот неожиданный экскурс только после того, как подошел к расположенному рядом огромному панно с упоминанием жизни и деятельности известных и живущих здесь литераторов Анны Ахматовой и Бориса Балтера.
Когда процессия двинулась дальше, он с интересом прочитал о впечатлениях проведенного в этом городе детства знаменитой поэтессы и снятом здесь у моря фильме «До свидания, мальчики!». Пополнив свои знания об этих удивительных людях, Матвей Егорыч, скоро догнал толпу отдыхающих, которая растянулась, и отрывочные слова впереди идущего экскурсовода едва доходили до его ушей. Он протиснулся ближе к нему и услышал опять перечисление набора дат и не очень понятных названий, наводивших лишь непроизвольную скуку.
Экскурсия миновала старинную мечеть Джума-Джами с двумя высокими минаретами и двинулась вверх по узким уложенным камнем улочкам с невысокими домами и поблекшими от времени постройками. Глядя на них, Матвей Егорович пытался понять, живут ли там сейчас какие-то люди или эти улицы уже стали незыблемыми древними достопримечательностями. В некоторых окнах он наблюдал едва приметные занавески и, присматриваясь, безуспешно пытался обнаружить там признаки жизни. Сибиряк немного отстал от группы и уже быстрым шагом приблизился к очередному памятнику, о котором услышал от Николая лишь несколько слов:
– Перед вами Кенасы караимов. Этот уникальный народ считается одним из основообразующих в многонациональной семье Крыма… Сейчас музейная экспозиция этого памятника закрыта, и вы можете при желании ознакомиться с ней самостоятельно, приехав сюда в другое время… Обратите внимание на скромную и одновременно не лишенную изысканности архитектуру входа в музей, включая эти колонны и чугунные ворота… Сейчас мы пойдем дальше и увидим старую синагогу, полуразрушенные ворота старинного города и, если останется время, обитель дервишей и старинную армянскую церковь.
Для Матвея Егорыча многое осталось непонятым, и он обратился к случайно проходившему пожилому человеку:
– Скажите, а что обозначает слово «кенасы»?
– Кенасы – это собор или храм, который объединяет здесь верующих прихожан… Вот совсем рядом, – он указал на небольшую дверь, – регулярно проводятся службы…
Матвей Егорыч был удивлен готовности к разговору и доброжелательному отношению к приезжему туристу.
– А это мусульманский или христианский храм? – продолжал он задавать вопросы.
– Конечно, христианский…
Удивленный ответом Матвей Егорыч был очень рад вниманию к себе:
– Извините, как я могу к вам обращаться?
Общительный человек оказался прихожанином храма и назвался Садуком.
– Вы знаете, я не очень силен в религии, но не думал, что караимы такие же, как и мы, христиане…
– Многие не знают об этом, – согласился Садук. – Мы – христиане, но не признаем излишнего богатства, хотя и бедность считаем недопустимой… Наша вера действительно немного отличается от традиционного христианства…
– И чем же отличается?
– Мы признаем проповеди, деяния и все новое, что исходило только от явления Иисуса Христа на земле, а последующее, что было описано апостолами и Его учениками, считаем невольным искажением реального почитания…
– Очень интересно, – задумчиво произнес Матвей Егорыч. – А почему музей сегодня закрыт, хотя по расписанию сейчас значатся часы работы?
– Музей наш небольшой, – тихо откликнулся Садук. – Я слышал, что руководителя этого заведения сегодня вызвали в администрацию города…
– Спасибо, я обязательно еще приеду сюда для знакомства с музейной экспозицией.
Матвей Егорыч попрощался и поспешил в переулок, куда только что скрылся экскурсовод с вереницей туристов. Размышляя о произнесенных Садуком словах, он уже шел не так быстро, погружаясь в таинства времени на несколько веков назад. Добравшись до группы отдыхающих, сибиряк вновь услышал голос Николая, который, как теперь ему твердо казалось, равнодушно рассказывал об окружающих памятниках истории. Пройдя около старой синагоги без осмотра внутреннего помещения, экскурсовод пошутил, что среди туристов он не видит евреев, и быстро направил группу к полуразрушенным воротам старого города. Там было много сувенирных лавок, закусочных, и в нише ворот даже не очень уместный для этого места пивной бар. Оглядев лица отдыхающих, Николай предложил самостоятельно ознакомиться с объектами площади:
– Не хочу быть постоянно жужжащей назойливой мухой, – произнес он. – Отдохните немного от меня и оставьте на память интересующие вас сувениры.
Матвей Егорыч сейчас не готов был окунуться в эту современную суету. Не желая терять время, он вышел за ворота, перешел на другую строну улицы и приблизился к тяжеловесной широкой двери обители дервишей. Она была плотно закрыта. На видном месте висело объявление, что экскурсии сегодня не проводятся.
«Осмотр и этого памятника надо планировать в другой день», – вздохнул он.
Матвей Егорыч прошел несколько домов по улице вниз и обратил внимание на необычную аптеку, витрина которой была наполнена очень интересными медицинскими инструментами 19-го века. Полюбовавшись своеобразной рекламой старинной фармацевтики, он решил вернуться и пошел, не спеша, назад в старый город. Увидев, что экскурсия уже покинула это место, он решил больше не догонять её и самому побродить в тишине по старым улочкам.
Сам не осознавая естественного желания отказаться от услуг экскурсии, Матвей Егорыч теперь один с удовольствием медленно продвигался узкими переулками улиц вниз, ориентируясь на возвышающиеся минареты старой мечети, с которой и началось его знакомство с памятниками старого города.
Приглядываясь более внимательно к зданиям, он уже понял, что многие из них не такие уж безликие, а даже жилые, и незаметные обитатели этих жилищ пытались по мере возможности их обустроить. Некоторые здания казались приспособленными под скромные офисы с несколько вычурными входами.
Впечатления от увиденного здесь у заезжего туриста оставались довольно определенными и понятными – сегодня у города нет необходимых средств для должной организации музея этого священного места. С этими весьма нерадужными мыслями Матвей Егорыч шел вперед, жалея о потере экскурсионного автобуса, и искал выход к городскому транспорту для возвращения. Он уже видел конец старой улочки и даже слышал вдалеке шум современного города, как неожиданно его взгляд упал на необычную вывеску – «Магазин ненужных вещей».
Матвей Егорыч улыбнулся и открыл дверь заведения, которое очень удивило его необычным ассортиментом товаров. Ему не раз приходилось видеть развалы подобных блошиных рынков, но сейчас под впечатлением старого города он по-иному видел разрозненные, утратившие привлекательность товары. Эти бывшие в употреблении вещи были похожи на некий покрытый едва заметным туманом интерьер старинного замка. Если в некоторых предметах случайно и малоприметно просматривалась изящность и даже привлекательность, то она через секунду казалась уже нереальной.
Одновременно ему представлялось, как терпеливо трудились мастера над этими предметами, прикасались к ним бережно, боясь сломать или испортить на стадии изготовления. А поскольку раньше не применялись технологии для массового потребления, в старых изделиях просматривалось непременное старание мастера, его душевная теплота и желание выразить собственную личность.
Приглядевшись к развалу товаров более внимательно, Матвей Егорыч испытал приятное подсознательное ощущение мудрости прошлого поколения в момент пользования теми или иными предметами, которые просто в силу каких-то неведомых нам законов явились к жизни раньше нас – теперешних живых.
Перед глазами посетителя магазина пробегали многочисленные и разные по форме подсвечники, старинные настенные, настольные и карманные створчатые часы, курительные трубки, изящные инкрустированные латунью и перламутром шкатулки и тумбочки из красного дерева, всевозможные столовые и чайные сервизы с позолотой и старинными наивными рисунками, резные и чеканные табакерки и серебряные портсигары с изобразительным теснением. Были здесь старинные картины неизвестных мастеров и толстые книги прошлых времен в красивых сафьяновых переплетах из телячьей или свиной кожи.
Но самое главное, что чрезвычайно удивило Матвея Егорыча, – были волнующие воображение удивительно притягательные глаза продавца, который внимательно и участливо смотрел на вошедшего посетителя. Это был огромный, полный, с пленяющим добродушным взглядом человек в тонких золотых очках.
– Не смущайтесь и выбирайте, молодой человек, – тихо произнес он, и Матвей Егорыч был сражен его удивительно сочным детским голосом.
Сибиряка также удивило, что его назвали молодым, хотя продавцу по всем внешним признакам было явно не более 30-ти. Он чем-то напоминал Пьера Безухова.
– Возможно, – продолжал Пьер Безухов, – что эти вещи были у многих хозяев, они передавались из рук в руки или стояли где-то в виде украшения, услаждая окружающих вниманием, вселяя красивые мысли и вовлекая в раздумья. Каждый пользователь вещи своим участием придавал ей определенный шарм индивидуального существования, и никто не скажет утвердительно, что они не были в блаженном состоянии совместного сочувствия и понимания… Ни они ли обоюдно рождали шапки-невидимки, семимильные сапоги скороходы, магические кольца могущества. Кто знает, что, лежа в пыльном чулане, среди них не оказалась какая-нибудь позеленевшая лампа Алладина…
Необычный продавец говорил быстро, не останавливаясь ни на секунду. Он говорил живо и увлекательно, не подыскивая удачных сравнений, и слова его будто сами бежали с языка.
Матвея Егорыча бесповоротно пленял этот голос, который неумолимо продолжал призывать:
– Может, вот эта стертая медная монета и есть знаменитый неразменный фармазонский рубль, или именно этот потертый губами латунный свисток даст сигнал для появления взвода солдат со знаменами и пушкой. Прикоснитесь к ним мысленно, – блеснул Пьер Безухов яркими глазами, – и они расскажут вам удивительные истории, которые не придумают сегодняшние писатели. Нет-нет, совсем это невозможно …
– Откуда у вас эти малоупотребляемые предметы… или товары? – выдавил из себя Матвей Егорыч.
– Да, товарами их назвать трудно и даже неверно. Это последние попытки привлечь внимание людей.
– А в этом есть необходимость? – уже смелее возражал слушатель.
– Внимание – это духовная неосязаемая сущность, это часть наших мыслей, которые ведут нас…
– Ведут?.. Куда ведут?
– Ведут туда, куда направлены наши затаенные мысли…
– Затаенные?
– Эти вещи принесли мне одинокие старые люди, которые втайне надеются, что они кому-то понадобятся…
– Почему же они не воспользуются ими сами?
– Они пользуются, но им страшно, что когда их не станет, родственники или новые жильцы бездумно выбросят все это на помойку…
– Так вы думаете, ваши покупатели будут смотреть на них по-иному?
– Вы обратили внимание, что на всех продаваемых вещах нет ценников… Покупателя это всегда привлекает и одновременно немного настораживает…
– Вы хотите сказать, что все эти вещи вы просто отдаете…
– Нет, не совсем так… Я их продаю после того, как покупатель понравится самой вещи.
– А как вы это определяете…
– Вот этого я вам сразу не скажу, – утонул в улыбке Пьер Безухов и повернулся, показав свою широкую спину. – Посмотрите на это полотно из кашемировой шерсти. Изумительный красочный ковер! Редчайшее по красоте расположение цветов и замечательный орнамент. Возможно, я ошибаюсь, но персидские узоры, как правило значительно мельче.
Сраженный словно молнией Матвей Егорыч увидел на стене необычно яркую картину метра два на полтора с размашисто выписанными замысловатыми и переплетающимися бордовыми зигзагами на оранжевом огненном фоне. Он даже вздрогнул от этих неожиданных красок.
Продавец отодвинул от стены часть похожего на ковер полотна, приблизил его к покупателю и вдруг устремил свое широкое лицо к краю оборотной стороны:
– Здесь что-то вроде марки или именного знака… Какая-то парящая птица, под ним черта с завитушкой, похожей на посох, жезл или скипетр… О! – воскликнул Пьер Безухов. – Тут ниже буквы – арабские буквы! Странно, на кашемировом индийском ковре арабские вязи… На этом месте небольшая дыра и можно прочитать только одно слово – «тар» или «тара», что означает по-арабски «лечу, лететь», – продавец опять улыбнулся. – Будто арабский джин заказал этот рисунок художнику и нарисовал на песке птицу, жезл или непонятное волшебное слово.
Пьер Безухов мечтательно продолжал смотреть на покупателя:
– Этот ковер принес сюда ветхий старик и сказал, что достался он ему по наследству. Он был похож на старика Хоттабыча и можно только гадать, кто был его пращуром. Вам нравится? – ласково посмотрел он на Матвея Егорыча.
Покупатель прикоснулся ладонью к мягкому материалу, ощутив тепло натуральной шерсти, но взять в руки эту вещь он не решился.
– Он красивый… но зачем это мне? – возразил он смущенно.
– Мне показалось, что ковер был рад вашему вниманию…
– Почему именно он? – пересиливая себя, но уже более твердо произнес покупатель и намеренно перенес свой взгляд на резную шкатулки из красного дерева.
Сибиряк чувствовал, что продавец продолжает внимательно смотреть на него. Матвей Егорыч неожиданно вспомнил историю похождения Незнайки, когда не очень дотошный малыш, пытаясь быть знатоком среди поколений людей прошлого, спускался для этого по ступеням истории и после очередной неудачи оказался среди учащихся в школе Пифагора. Учитель объяснял слушателям ярко выраженные особенностях плоскости земли. Слыша это повествование, Незнайка возмущенно воскликнул:
– Земля – же круглая!
Сидящий рядом прилежный ученик резко спросил нежданного пришельца:
– Но тогда люди на обратной стороне земли двигаются вверх ногами?
Убедительная логика остудила возмущение Незнайки, и он решил покинуть это учебное заведение.
Так же, как юный искатель легких побед, наш покупатель замолчал, опустил глаза и через секунду уже открывал шкатулку, рассматривая изящный замок и латунные петли. Он уже не глядел на продавца и тут же перевел свой взгляд дальше на резное кресло с матерчатыми подлокотниками.
Матвей Егорыч не помнил, как словно в тумане вышел из магазина. Он прошел метров двадцать и увидел автобус. Подойдя ближе, несколько потерянный от увиденного сибиряк заметил в нем людей из экскурсионной группы.
«Вот, чудеса», – подумал он и вошел в автобус.
Сидящий впереди Николай заметил:
– Куда это вы запропастились?
– Да зашел неподалеку в «Магазин ненужных вещей».
– Сколько ни бываю здесь, он постоянно закрыт… Вам повезло… И что увидели интересного?
– Да, так… трудно сказать, но забавно… – заметил Матвей Егорыч, и сел на свободное место.
Николай немного задумался и повернул к нему голову:
– Не каждому удается попасть туда…
– Почему?
– Да разное… поговаривают об этой барахолке…
Матвей Егорыч не обратил внимание на это замечание. Он ехал в санаторий в хорошем настроении, радуясь, что удалось так быстро добраться до места и даже не опоздать на обед в столовой.
До вечера хорошее расположения духа не покидало Матвея Егоровича. Он долго гулял по раскинувшемуся далеко вокруг обширному санаторному парку, наполненному различного вида деревьями и красиво подстриженными кустами. Осень уже давно вошла в свои права, деревья оделись в бордовые и желтые краски, расплескав мягким ковром на землю семена и яркие сочные листья. На стоящем одиноко с редкой листвой дереве он неожиданно увидел свисающие с веток и лежащие на земле раскрытые шкурки от фасолевидных семян, похожие на коричневые крупные зигзаги. На фоне желтых листьев они вдруг напомнили ему краски увиденного сегодня необычно яркого ковра, и едва уловимая дрожь пережитого пробежала по его телу.
Он остановился в раздумье: «Какой он все-таки красочный… и влечет к себе, будто живой!.. Может надо было его приобрести? – Но проза жизненной логики тут же восстала изнутри: – Куда я его дену… и как повезу?».
Однако какое-то непонятное желание увидеть вновь яркие краски, так же, как и напряженно-восторженные глаза продавца, оставалось у него в памяти в течение всего дня.
«Удивительно живой голос мечтаний, грез и надежд… Будто из далекого детства, и в то же время такой взрослый и серьезный проникающий взгляд», – опять вспомнил Матвей Егорыч, выходя из парка к морю.
Внутренняя борьба чувств подсказывала ему, что сегодня он ощутил что-то новое и на первый взгляд малопонятное, но удивительно близкое и необходимое. Однако разум жизненного опыта не принимал и отвергал нахлынувшую интуицию. Здравый смысл заставлял его уходить и держаться дальше от мысли, что все это не случайно.
Он вспомнил, как подобное уже испытывал в детстве, когда его свободная от логики душа порой забывалась в мечтах и обычные на первый взгляд окружающие явления воспринимались в радужных красках и заоблачных надеждах.
Перед сном Матвей Егорыч не стал смотреть телевизор. Ему очень хотелось спать. Под впечатлением проведенного дня он сразу крепко заснул.
Эта ночь наполнила его сознание сновидениями. Конец сна был особенно ярким и необычным. Матвей Егорыч ощутил в нем себя мальчиком-подростком, находящимся в номере санатория. Он – Матвейка, маленький худенький мальчик, – любуется яркими живыми красками принесенного им накануне ковра и гладит его мягкую шерсть, испытывая нескрываемую радость восхищения. Обрамленные золотом очков глаза Пьера Безухова смотрят прямо в его чистую душу. Расстилая необычный ковер, продавец берет его за руку и сажает на середину, словно на коня. А он – счастливый мальчик, вспоминая песенку «Цветик-семицветик», приговаривает: «Лети, лети лепесток… через запад на восток». Матвейка сидит на шерстяной материи и наяву чувствует, что душа его открывается нараспашку. Он с любопытством оглядывает игрушечное сооружение, похожее на корабль.
Вдруг ковер будто вздрогнул и немного приподнялся. Матвейка испуганно посмотрел на края материи. Концы ковра сжались, и он стремительно взмыл вместе с ним через окно в опьяняющее воздухом небо. На секунду ковер замер и застыл неподвижно, удерживая седока. Матвейка увидел, как далеко внизу оказались корпуса санатория, большой зеленый парк и изогнутый морской берег. Края ковра тихо расправились словно перепончатые крылья, и импровизированный корабль полетел вперед, рассекая ветер.
Мгновение и Матвейка увидел уже весь город внизу. Он был немного странным с высоты, плоским и совсем небольшим у бескрайней голубой воды. Внизу виднелись темные ниточки улиц, квадратики площадей, домов и зеленых садов. Особенно выделялся игрушечный старинный комплекс с куполами церквей и высокими минаретами.
Постепенно корабль увеличивал движение и все торопливо убегало назад. Буйный ветер обжигал лицо и напрягал глаза. И вот уже город оказался далеко позади. Быстро мелькали под ковром полосатые заплаты других больших и маленьких городов, курчавые четырехугольники полей и лесов, серые змейки извилистых дорог, темно-синие ленточки рек и кляксы озер.
И вот уже налево возвышались величественные гряды мохнатых гор, поросших густым лесом, извилистые очертания берегов с голубой бухтой и крошечными светлыми мошками парусов, продолговатых судов и дымящих пароходов. Дальше густой стеной было спокойное море, упирающееся в ясное розово-голубое небо. Солнце рядом с легкими облаками образовало бесконечную золотую дорожку по живой воде, она напоминала девичью светлую косу на фоне нескончаемой голубизны воды.
Матвейка посмотрел вниз и зажмурился от страха упасть в холодную синь темного моря. Но это чувство пропало, и ковер поднял правую часть немного выше, изменив курс движения круто влево, потом выправился и полетел дальше. Картины моря меняли очертания черных скал, обрывов нисходящих расщелин, холмов и зеленых лесов со светлыми полянами. Порой он спускался ниже и можно было видеть верхушки крупных деревьев.
На миг ковер попал в облако и покрылся холодным сырым туманом. В темноте облаков он чуть не коснулся вершины горы. Мальчик лишь почувствовал, как ковер резким победным движением поднял его выше и, выскочив из тумана, полетел над пустынным плоскогорьем, потом зеленой покатой равниной. Скрытое горами солнце неожиданно радостно разлилось золотыми ласковыми стрелами. Стало светло на душе и спокойно. Мальчик испытывал огромный восторг от движения и смены картин окружающей природы.
Неожиданно ковер чуть сжался небольшими волнами и стал снижаться, приближаясь к сияющей светом поляне среди зеленой дубравы, голубой змейке реки около небольшого села, и Матвейка вдруг увидел до боли знакомую избу с соломенной крышей. Шум ветра принес из детства знакомый лай собаки, длинное мычание и выплывшие из-за облака ласковые глаза любимого теленка Алешки.
После мягкого приземления Матвей Егорыч неожиданно проснулся в блаженной улыбке, и неописуемая благость гармонии жизни и свежести мысли разлилась по его телу.
В душе его осталось на секунду тоскливое ощущение, что необычный корабль остался там один без него.
Он сразу вспомнил этот родной ему пейзаж, близкие сердцу звуки и образы, которые он видел и слышал без малого лет пятьдесят назад, когда, рано потеряв родителей, покинул родное село, переехав для учебы в город, потом работал и обзавелся семьей в областном центре, и впоследствии переехал ближе к столице, где пустил корни уже внуками, будучи по достоинству востребован и удовлетворен жизнью.
Ему показалось очень странным, что он редко вспоминал юные годы, и увиденное тепло родины проснулось именно сейчас и разлилось в его душе широко и безвозвратно. Впечатление от неожиданного сна оставалось в памяти долго и нередко возникало в последующие дни отдыха в санатории.
Через пару дней Матвей Егорыч поехал в город, самостоятельно осмотрел музей караимов и узнал очень многого интересного об их жизни. Эти достойные люди теперь казались ему очень понятны своими религиозными суждениями и реалиями добропорядочной жизни. Он с удовлетворением узнал и даже понял, почему сам Император Александр II посетил в свое время этот крохотный христианский храм искренне верующих самодостаточных людей.
Пройдя дальше по узкой улице и миновав ворота старого города, Матвей Егорович заглянул в обитель дервишей и познакомился с их уникальными мусульманскими традициями восприятия божества через вхождение в транс путем танца-кружения. Это заставило его по-новому смотреть на таинство религии и глубже ощущать самого себя в малопонятном лабиринте философии восприятия высших сил.
Матвей Егорыч после этой экскурсии убедился, что городской комплекс «Старый Иерусалим» таит в себе неисчерпаемые богатства знаний и интуитивного понимания истины радостей жизни. И проведенное здесь время надолго вселило в его душу это приятное чувство могущества жизнелюбия. Переживший уже определенную черту зрелого возраста, он будто возродился вновь и невольно ощутил в себе радость надежды на будущую жизнь с непременным поиском новых знаний и самосовершенствования.
Ему уже не хотелось так скоро покидать это место, и в отличном расположении духа он зашел в кафе, с аппетитом насладился местной кухней и с удовольствием выпил бокал крымского вина. После сытного обеда сибиряк присел на лавочку в небольшом тенистом парке с гуляющими детьми и их родителями.
День был на редкость ясный и солнечный. Матвей Егорыч почувствовал приятное расслабление; он вытянул ноги, прищурившись, глянул на небо, невольно прикрыл глаза и слегка забылся.
И вдруг увидел себя гуляющим по необыкновенному городу в ярких красках незаслуженно забытого времени.
Чувствуя себя заезжим путником, Матвей Егорыч завороженно шел по нешироким улицам, рассматривая нескончаемые торговые ряды, наполненные рулонами разноцветных тканей, красочных ковров разнообразных цветов и различной выделки. Более крупные ковровые полотна висели на нижних карнизах и лежали прямо на парапетах скромных строений. За прилавками сидели благообразные купцы в ярких тюрбанах и фесках. По обеим сторонам узкой дороги расположились открытые лавки медной и серебряной посуды. Глаза разбегались от множества подносов, огромных и малых блюд, высоких диковинных чайников, кальянов, канделябров, кувшинов, ковшей, казанов, ступ для размола приправ и небольших турок. Рядом на виду лежала разнообразная утварь. Поражал широкий выбор курительных трубок, мундштуков и множества изделий холодного оружия: инкрустированные эмалью сабли, шпаги, клинки и простые ножи. Очередная лавка уже была наполнена тумбами, шкатулками, кофрами, большими и малыми коробками, а также перстнями, серьгами, бусами, ожерельями и прочими безделушками.
Вокруг Матвей Егорыча тихо проходили, рассматривая товары покупатели: богатые, в ярких одеждах с чалмами на голове, и более скромные, в халатах и тюбетейках. Были среди них и стройные с яркими глазами в паранджах женщины, и женщины, просто покрытые платками или красивыми накидками. Некоторые красавицы горделиво и изящно несли на голове, придерживая рукой, кувшины или другие сосуды.
Выйдя на открывшуюся широкую площадь, пытливый сибиряк сразу ощутил совершенно иную картину повседневной жизни торгового города. Тишина спокойных улиц была резко нарушена восточным гомоном несмолкаемой толпы. Теперь уже хаотично расположенные и наполненные товаром лотки и прилавки не давали так свободно двигаться. Покупатели и гуляющая публика медленно перемещалась, рассматривая необходимые каждодневные, так же, как и неожиданные для глаза, товары и предметы. Кругом были слышны громкие возгласы продавцов, бойко торгующихся покупателей вместе с одинокими криками вездесущих любопытных мальчишек. И только стоящие одиноко повозки и навьюченные товаром невозмутимо жующие ослики и лошадки вносили миролюбивую атмосферу в это весьма неспокойное место буйной торговой жизни.
Внимание вошедшего на базарную площадь сибиряка было устремлено и к театрализованным сценам местных артистов в кругу восхищенных взглядов гуляющих людей. Он восхищенно смотрел, как среди расступившейся толпы яркая гибкая женщина в золотистых бусах и сверкающих кольцах с увлечением исполняла танец живота под громкие звуки бубна и искрящейся музыки. А неподалеку на небольшой площадке словно белые облака кружились в танце суфийские дервиши. Их желтые колпаки подчеркивали величие картины поклонения солнечному божеству.
В обособленном углу площади Матвей Егорыч заметил небольшую арену, огороженную сеткой. На ней бесстрашно сражалась пара разъяренных петухов, уже изрядно потрепанных от длительного боя. Хозяева и наблюдатели подбадривали каждый своего любимца, и немного уставшие, но не потерявшие злобы к врагу смелые птицы вновь и вновь бросались друг на друга. Любопытный сибиряк подошел ближе и уже сам увлекся разыгрывающейся драмой петушиного спектакля. Уже сам азартно болел за ярко-пестрого бойца с крупными шпорами, и вместе с собравшимися любителями острых ощущений громко и страстно призывал его к победе. После очередной атаки пестрого черный петух заметно сдал, прихрамывая, и чтобы не доводить дело до окончательной развязки, его быстро убрали с арены. Сибиряк вторил неописуемому восторгу окружающей толпы, радости которой, казалось, не было предела. Победителя приветствовали, размахивая руками и издавая петушиные крики.
Матвей Егорыч вдруг вздрогнул и проснулся от легкого удара по плечу.
– Дедушка, крикни еще раз по-петушиному, – смотрел на него мальчик лет пяти. В руках у него была детская пластмассовая лопатка.
– Ку-ка-ре-ку! – весело произнес сибиряк, думая о своей минутной слабости восторга в толпе: «Да… Все мы остались в страстях и порывах временно дарованной нам жизни… И хорошо это или пагубно, может сказать лишь человек, навсегда ушедший из этого мира…».
Любознательный малыш смотрел на него восхищенным взглядом, пока подоспевшая молодая мамаша не увела его в сторону.
Матвей Егорыч улыбнулся ему вслед и вновь окунулся в красочное видение минутного сна. У него перед глазами пробежали картины раскинутых для продажи товаров. Они уже не казались ему устаревшими и бывшими когда-то в употреблении.
«Так я же видел их в «Магазина ненужных вещей», – наконец промелькнуло его голове. Сибиряк знал теперь их владельцев в реальной жизни и уже любил и понимал этих живших когда-то людей.
Ему тотчас захотелось еще раз посетить тот дом необычной торговли и в первую очередь еще раз увидеть запомнившиеся ему удивительные яркие краски летающего ковра. С не меньшим желанием его уже влекло к общению с доброжелательным, внимательным и удивительно проникновенным продавцом в золотых очках.
Матвей Егорыч быстро поднялся и через несколько минут подошел к магазину со странным названием. Радостно увидев знакомую вывеску, он взялся за ручку двери, но она сама открылась и из нее вышел пожилой человек со строгим взглядом:
– Магазин закончил работу, – твердо произнес он, закрывая дверь. – Что вы хотели, гражданин?
– Я хотел еще раз посмотреть вещи и… ковер… и, возможно, купить его, – автоматически ответил он, жалея, что не сможет увидеть сказочного продавца.
– Это тот ковер, что был на стене в центре?
– Да-да, – обрадовался Матвей Егорыч.
– Так он продан, – невозмутимо произнес незнакомец.
– Продан?! Когда?
– Не помню… но совсем недавно.
– А могу я поговорить с продавцом магазина?
– Я хозяин и сам обслуживаю покупателей.
– А три дня назад, когда я приходил, продавец был совсем другой, – робко пробормотал Матвей Егорыч, глядя на закрытую дверь.
– Вы что-то перепутали, в этом магазине нет других продавцов.
Матвей Егорыч повернулся и хотел спросить еще что-то, но хозяин пропал, будто испарился в воздухе. Он повернулся опять ко входу и увидел большой висячий замок.
Удивленный сибиряк только улыбнулся и задумчиво пошел по улице к городскому транспорту.
По истечению времени пребывания в санатории Матвей Егорыч сел на поезд и поехал домой по крымскому мосту. Ему было жаль покидать удаляющийся берег и казалось, что он лишь на короткое время освобождается из объятий такого теперь близкого и удивительно загадочного места огромной страны – полуострова Крым.
Уроженец Сибири смотрел на прибрежные горы, бархатное спокойное море с высоты красивой транспортной эстакады и всей душой ощущал, что крымская земля не только чудный край своеобразной природы, но и уникальная жемчужина мировой истории, религии и культуры человечества, хранящая в себе несметное количество загадок и неповторимую таинственную магию жизни в необозримой вселенной.
Матвей Егорыч утвердился в мысли, что при любом удобном случае он поедет на родину, и наяву своими глазами увидит ласкающие душу окрестности своего детства. У него даже затаилась немного странная и щемящая сердце надежда, что он обязательно увидит там яркий волшебный ковер, лежащий на поляне у зеленой дубравы.