Сергей ТИМЧЕНКО. ТОЧЁНАЯ ЧЁТКОСТЬ КАМЕИ. Заметки о поэзии Натальи Хаткиной

 

Сергей ТИМЧЕНКО

ТОЧЁНАЯ ЧЁТКОСТЬ КАМЕИ

Заметки о поэзии Натальи Хаткиной

 

Наталья Викторовна Хаткина родилась в Челябинске 2 сентября 1956 года. Детские годы прошли в Узбекистане. В 1978 году окончила филологический факультет Донецкого государственного университета, после окончания работала учителем русского языка и литературы в Донецкой области. Позднее работала библиотекарем в Донецкой областной детской библиотеке имени Кирова.

14 августа 2009 года Натальи Викторовны не стало. Но спустя годы голос её вновь звучит, и звучит громко, с правдивой жёсткостью, так, словно сам автор является свидетелем потрясших страну событий:

Воздушная тревога. И в какой

подвал сойти со шкаликом чадящим –

немеркнущей лампадой спиртовой?

Присядь, скрипя, в углу на старый ящик

и слушай вой. В ушах? Над головой?

 

Особый интерес вызывают стихи Натальи Хаткиной о поэзии. Ведь кто как не поэт, человек с тонким мироощущением, уловит ту грань предопределенности бытия, в которой выражены внутренние терзания, импульсивные порывы и желания, стремления что-то менять в своей жизни, наполнить её смыслом и выразить это в искусстве.

В стихотворении «Пушкин» словосочетание «мороз и солнце» вызывает ассоциацию с пушкинским «Зимним утром». Образ поэта представлен после бессонной ночи, после тяжелых раздумий. Похоже, он только-только уловил нить своего будущего произведения, навеянного морозным солнечным утром. Он восторгается мощью русского языка, его красотой и ясностью:

Как русский крепок, свеж и чист,

как ясен он в стихах и прозе!

Как будто яблоко разгрыз

сейчас – на солнце, на морозе.

В стихотворении «Гоголь» поэтесса представляет образ уединенного поэта. Он терзаем поступками, которые отбирают его силы. Собственные предрассудки мешают ощутить свободу:

Тоска моя, скрипучий мой санскрит…

Когда зиме и в марте нет исхода,

«Италия, – обмолвится, – свобода»,

и не шутя обмолвку повторит.

Долгой зимой поэт размышляет о жизни, о безысходности бытия. Воспоминания об Италии – вот что греет его душу: «О, Италия! Чья рука вырвет меня отсюда? Что за небо! Что за дни! Лето – не лето, весна – не весна, но лучше весны и лета, какие бывают в других углах мира. Что за воздух! Пью – не напьюсь, гляжу – не нагляжусь. В душе небо и рай» (Н.В. Гоголь – А.С. Данилевскому, 2 февраля 1838 года из Рима).

В стихотворении «Чехов» рисуется образ поэта, стремящегося в Москву, который переплетается с образом самой Натальи Хаткиной: «Все в Москву ей хочется...».

Строка «Вся-то ты – провинция, степь моя, Россия» обращает наше внимание на повесть А.П. Чехова «Степь», написанную по воспоминаниям о юности, проведенной на просторах приазовской степи. Образ степи как олицетворения свободы, бескрайних просторов русской земли, закрепляется в последней строке призывом – сделать шаг навстречу этой свободе:

И звучит рефреном в Жмеринке и в Жиздре:

«Надо что-то делать со своею жизнью».

Особый интерес представляет стихотворение, посвященное Марине Цветаевой и Анне Ахматовой, в котором Наталья Хаткина противопоставляет и объединяет «цыганку» и «панну», своих муз, которым она «молится без лампад», у которых учится поэтической «дерзости» («стиснуть издерганный мир / В точеную четкость камеи») и «гордости» («открыться перед людьми / Наотмашь – так знаю, так смею»).

Наконец, ироничное стихотворение, построенное по мотивам романа Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита». Начиная с первой строки – «Вот, мастер, ты и понят, наконец», – стихотворение воспринимается как поэтическое иносказание собственного пути в искусстве. «Допущен критик, престарелый жрец, истолковать судьбу твою в газете» – здесь её ирония переход в сарказм: многое меняется в жизни, но что-то существенное остается неизменным.

Тем не менее, общая мысль стихотворений Натальи Хаткиной о поэзии – стремление видеть красоту жизни, минуя её обратную сторону. Невзирая на трудности, развиваться, искать свое предназначение, что для творческого человека представляется возможным в искусстве. Любить свою родину, свой язык, восхищаться красотой окружающего мира, как бы ни было горестно на душе.