Вячеслав МИХАЙЛОВ. ПОГОНЯ. Рассказ

 

Вячеслав МИХАЙЛОВ

ПОГОНЯ

Рассказ

 

Первым делом Валерка бегло обследовал хлопковое поле. Шастая по нему, заодно разогревался: поздней осенью южное солнце не справлялось уже с утренней прохладой, хотя днём было ещё довольно тепло. Быстро понял: не добыть и десяти кило подбора за весь день, как ни пыхти, ни партизань – машины и люди почистили тут всё хорошенько. Горожане, вовлечённые в хлопкоуборочную кампанию – студенты, школьники, работники всевозможных организаций, предприятий – занимались не только сбором чистого хлопка, но также и подбирали хлопок, который оставался в полях после прохода комбайнов. Сбитый на землю или невыбранный из полураскрывшихся коробочек он был запылённый, засорённый листьями, мелкими обломками хлопковых кустов, принимался и учитывался отдельно от чистого хлопка. Его и называли «подбор». 

Валерка потратил ещё полчаса и заглянул на два соседних поля. Те оказались не лучше: сезон клонится к закату, других, скорее всего, не будет. «Ну, и что теперь, – размышлял он, возвращаясь и на ходу забрасывая жалкие хлопковые комочки встречным девчонкам в фартуки, подмигивая симпатягам. – Вот молодцы-то девчата: на какое поле ни привезут, хоть на голое с виду, проходят себе дисциплинированно одну пару рядов, берутся за другую, плывут тихо-тихо по бороздкам, чирикают, отдыхают… и набирают-таки свой махонький урожай. Хотя, нет, не все. А Катька, Томка из 9-б – Тома-Томочка: не хуже нас меняют ряды, в чужие лезут – те ещё партизаны…  Ну и? Побираться здесь не буду – надоело. Можно компанию кликнуть: поднатужимся, наскребём по полтора-два кило на подстилку – и в картишки где-нибудь под тутовником. Во второй половине дня ещё придумаем, чем заняться. Завуч поворчит малость вечером и всё: знает Зоя, тоска смертная тут собирать… Или рискнём опять на хирман^[1] заглянуть, где подбор чистят? В прошлый раз не вышло, но тогда народу многовато было вокруг: сторож, три тракториста подкатили гружёные тележки, ещё люди какие-то из совхозной конторы… Если сейчас двинем – до обеда далеко, очень может быть, что один сторож там окажется». 

Нашел глазами Рифа: он медленно ступал по своему междурядью, склонился раз-другой за редким хлопковым клочком. Направился к нему напрямую, поперёк грядок, сминая кирзачами полусухие, свободные уже и от хлопка и от листьев, кусты хлопчатника. Рифкат обернулся на хруст и ждал приятеля – неспроста, конечно, спешит.

– До вечера тут ковыряться решил? – насмешливо спросил Валерка, подойдя.

– Ещё чего. Так, размяться с утречка. Чё, идея есть?

– Да идея та же: попробуем на ближний хирман смотаться – может повезёт, а? Где-то поля три до него.

– Вы ж впустую недавно сходили.

– А тут не впустую будешь болтаться?

– Вдвоём пойдем? – соглашаясь, спросил Риф, и глаза его разом взбодрились.

– Не, Петруху захватим: главный вес возьмёт, если повезёт… И для острастки, если погоня – мальчик крупный.

– Ему только предложи. Второй год на хлопке, а так и не научился руками шевелить, топчется вокруг одного куста, топчется. Хотя на этом поле и сноровка ни к чему… Вот фокус будет, если Петруха двадцаткой сегодня отметится, в передовики выйдет, – хихикнул Рифкат. – Ну ладно, какие есть будут наши действия?

– Я отвлекаю сторожа, а вы с другой стороны набиваете три фартука. Берите очищенный хлопок, потом замусорим, сдадим как подбор: за чистый не сойдёт – видно, что из-под машины. Свои фартуки себе на горбы, мой – волоком. Свистнете, я вас нагоню – и ноги. Старый план. Взвешиваем всё, делим поровну. Если что не так, свистну я – «сматывайте удочки»… Сейчас разобьёмся, уйдём по одному. Встретимся вон у того дерева, – Валерка кивнул на пирамидальный тополь, торчащий пикой над молодыми тутовыми деревьями, что протянулись по границе поля. 

Потом он принялся высматривать неизменную жёлтую кепку Петрухи. Рослый, массивный Петруха быстро был найден; как и ожидали, согласился без колебаний. Тут же проверил фартук, два раза перевязал шнурки на ботинках, движения его сделались резкими, нетерпеливыми. Петруха падок был до всяких проказ, авантюр, но, слава богу, не горазд на их выдумки, потому как доходил обычно до края. Кто-то однажды показал ему как можно проволокой устроить замыкание в розетке, и он за короткое время половину розеток в школе пожёг, не боясь совсем, что током шандарахнет самого; скандал был ой-ё-ёй.    

Подойдя скрытно к цели, ребята обрадовались – всё складывалось, как надо: сторож – худой, моложавый старик с будёновскими усами сидел один на небольшом топчане в тени древнего тутовника и попивал чай. Малое хозяйство, которое он стерёг, – несколько куч хлопка, очищенного от полевого сора, по полтонны каждая, небольшая горка подбора (видно, вчера до неё руки не дошли), две очистительные машины, – находилось на некотором расстоянии от него, и никакой ограды. Скорее всего, очистные дела здесь начнутся после обеда, когда станут подвозить сегодняшний подбор. Валерка кивнул в сторону самой дальней от сторожа хлопковой кучи, прошептал: «наша». Риф тихо «агакнул» и хлопко-налётчики приступили к исполнению плана. Валерка вернулся немного назад, вышел на дорогу и открыто зашагал к хирману; по ходу придумывал, как завязать разговор, о чём расспросить старика. Риф с Петрухой, где вприсядку, а где, пригнувшись к земле, перебежками направились в обход к намеченной куче.

– Ассалом алейкум, – почтительно поздоровался Валерка со сторожем, подойдя к топчану.

Тот слегка кивнул головой в ответ, настороженно и вопросительно глядел на него: зачем пришёл сюда этот юный урус, вместо того, чтобы быть в поле, как остальные? Сторож знал, теперь нужно держать ухо востро: хлопка в полях осталось совсем мало, найдутся охотники поживиться им с хирмана, а как же… позавчера только двоих вовремя увидел – ни с чем сбежали.

– Сув бор^[2]? – спросил Валерка.

Старик опять кивком головы указал на двадцатилитровый бидон, стоявший рядом.

Валерка через силу сделал несколько глотков из неизвестно кем пользованной кружки и задал ещё один традиционный вопрос.

– Қалай ишлар^[3]?  

– Хороший дела, хороший. А твой школа где работает? – раздражённо отозвался сторож.

«Не рад мне совсем. Подозревает уже бабай^[4], подозревает, – соображал Валерка. – На узбекском разумных вопросов нет больше, придётся по-русски приставать к нему». 

– Здесь, недалеко собираем. Как с планом у вас, бригадир-ака^[5]? План бригада выполнила? Есть, наверное, уже план… А совхоз как? В этом году хлопка больше, говорят, чем в прошлом, да?

– Какой тебе я бригадир! Зачем болшой план тебе? Ты свой думай. Попил сув и иди, давай иди, – сторож, явно обеспокоившись, поднялся с топчана, закинул тюбетейку на голую макушку, поправил поношенный чапан, и вразвалку направился к хлопковым кучам.

Валерка коротко свистнул, видя, что ещё пять-десять шагов, и Риф с Петрухой будут обнаружены – наверняка они подобрались уже к хлопку. Сам потихоньку потопал в сторону от хирмана, временами оглядываясь; увидел, как старик, осмотрев свою территорию, вернулся на топчан.

Из придорожных деревьев послышался приглушённый голос Рифа: «Лерыч, давай сюда».

Валерка заторопился на зов, надеясь увидеть хотя бы килограммов двадцать добытого хлопка. Но подельники его сидели на смятых, пустых фартуках.

– Только подкрались к той куче, – невесело доложил Рифкат, – и тут свист, и ширк-ширк по земле. Ясно, кто ширкает. Мы – задний ход. Кажется, не заметил дед. 

– Что, назад идем? – спросил расстроенный Валерка. – Теперь бабай ещё внимательней будет.

– Как эт назад! – заартачился возмущённо Петруха. – Я его уже руками трогал, мой хлопочек – точняк. Стоило переться? Ещё надо попробовать как-нибудь.

– Ну и как? – усмехнулся Валерка.

– Позвали, и думайте.

– Слушай, пацаны! – вскочил на ноги обрадованный Риф. – По ложному следу пустим бабая. Забыли? Давай, я внаглую, чтоб он видел, закину в фартук немного хлопка – пять-семь кэгэ, не больше, – из той же дальней кучи – и побегу. Он за мной. Вы опять же – набиваете три фартука и дёру. Подержу его на хвосте немного и вывалю хлопок на землю: сдаюсь мол – твоя взяла. Потом к вам. А?!

– Класс, Рифа! – просиял Петруха. – Да, завались ещё способов пахты^[6] надыбать – только покумекать надо. Мы раз бункер комбайна хорошо разгрузили – водила свалил куда-то, облегчиться – точняк. Х-ха – двойное облегчение словил.

– Вспомнил про комбайны! – фыркнул Валерка, недовольный Петрухиным восторгом. – Они давно на стоянках, на приколе. Деловой, блин… Тогда и без комбайнов интерес был собирать – хлопка полно.

– Какой, нафиг, интерес! – огрызнулся ответно Петруха. – Как рабов гоняют в поле, платят копейки. «Беленький, пушистенький, всех раком поставил» – точняк.

– Ты гнилушка, всё-таки, двуличная! – всерьёз уже возмутился Валерка. – Кто тебя гоняет?! Кто хотел сильно домой, тот уехал давно: родичи нашли повод выдернуть отсюда… Сколько нас приехало в совхоз в конце сентября? 120 человек где-то – из шести старших классов. Сейчас ноябрь заканчивается – половина не наберётся. И тебя выдернули бы, если б захотел. Нет, скажешь? Не рвёшься что-то домой… Ну, мало платят, да… Хотя, если вкалывать, неплохо можно было заработать, взять даже по минимуму – по 5 копеек за килограмм подбора. 80 кило в день – и выходит… трэм-пэрэм… 4 рубля, стольник почти за месяц. Только не про тебя песня: ты чистого больше 15 не собирал никогда, а подбора – не больше 25. Ни разу норму не осилил. И плевал на все нотации, уговоры. Раб, блин!

– Чё ж сам не делал по 80 в день, если выгодно так?.. Даже когда хлопка дофига было?

– Через плечо. В охотку работаю – вот чё. И 80 кило подбора у меня было за день, и не раз. А интерес я больше спортивный имел в виду: движение, соревнование. Усёк?.. Один хрен, не поймёшь.

– Куда уж нам.

– Хорош бодаться! – не выдержал Риф. – Или пустые назад идём?

– Ни фига! – поднялся решительно Петруха. – Я готов. Лерыч, мир, поднимайся, потом доругаемся.

В этот раз получилось почти, как задумали. Риф легко увёл сторожа в сторону от хирмана. Дед погнался за наглецом, вовсю бранясь на родном языке. Бежать, он не бежал, двигался в стиле, сходном со спортивной ходьбой, но очень энергично. Не удержало его от преследования и пустячное количество хлопка, которое Риф успел захватить с собой. Наконец Рифкат решил, что пора, сбавил скорость, высыпал хлопок на землю, помахал пустым фартуком сторожу и «дал по газам». Покружив немного по окрестным местам, он взял нужное направление и через несколько минут добежал до Валерки с Петрухой. Здорово прогибаясь, оба тащили на плечах и спине по набитому до предела фартуку и ещё волокли по земле третий такой же. «Килограммов 55-60 будет, ещё на завтра останется», – оценил деловито всю добычу Риф и взвалил свой вес на плечи. Чрезвычайно довольные удавшейся вылазкой топали ребята неторопливо в сторону своего поля; Валерка мурлыкал, как позволяли частые вздохи-выдохи: «Несёт меня течение сквозь запахи осенние…» – из новой песни Юрия Антонова. Но продолжался спокойный отход недолго; внезапно позади послышался близкий совсем, грозный окрик: «Стой ўғрилар^[7]! Бросай пахта! Секир башка будет!».

Риф первый обернулся всей неуклюжей конструкцией из собственного тела и грузного фартука на нём, увидел настигающего их сторожа с обнажённым кинжалом во вскинутой руке – всего метрах в десяти, и панически проревел: «Пацаны, бабай с ножом!». Все трое рванули бегом вперёд, крепко вцепившись в фартуки; грохотали по пыльной полевой дороге носорогами; с трудом удерживали свою нелёгкую, неудобную ношу, которая то и дело выводила из равновесия, норовила соскочить с плеч. Лидировал Петруха, несмотря на то, что его оседлал самый тяжёлый фартук – Валерка позаботился. Расстояние между беглецами и сторожем увеличилось приблизительно вдвое. Но силы, извлечённые страхом, истратились быстро, и ребята перешли на резвый шаг; часто оглядывались. Притомился и жилистый бабай. Некоторое время так и шли, не отдаляясь и не сближаясь: юность загрузилась как раз настолько, что старость не отставала от неё. Скоро впереди показалось поле, на которое сегодня привезли школу.

– Ребя, – испуганно всхрипнул задыхающийся Валерка, – мы ж прям к Зое его ве…дём! Давай, влево – тут недалеко кол…лектор большой.  

«Ребя» в секунду поняли, в чём дело, без звука свернули вслед за Валеркой влево, и сторож за ними.

Прошли ещё две сотни метров; завиднелись верхушки камыша над поверхностью земли – там и находился тот самый дренажный коллектор.

Позади раздался голос бабая, в котором грозные нотки явно уже смешались с предупредительно-просительными: «Стой, ахмоқлар^[8]! Чужой совхоз там!».

– А-а, боится, – догадался вслух Рифкат, громко пыхтя. – По коллектору граница сов…хоза идёт. Не хочет, чтоб… чтоб хлопок в другой совхоз уволокли.

Он обернулся на ходу, споткнулся и, сделав по инерции ещё пару шагов, остановился. Рывком сбросил с плеч на землю фартук с хлопком, ставший уже неимоверно тяжёлым, упал на него.

– Пацаны, – с облегчением окликнул он Валерку с Петрухой, которые продолжали упёрто шагать к пограничному коллектору, еле передвигая дрожащие от долгого напряжения ноги, – стоит бабай.

Они тоже стали, скинули с себя груз, тревожно ждали, шумно дыша.

Сторож молчал, устало глядел на ребят. Валерка с удивлением засёк в его растрёпанных усах еле приметную улыбку. Наконец бабай артистично изобразил удар по шее своим узбекским ножом с кривым концом и ткнул указательным пальцем в сторону беглецов: попадётесь, дескать, горло порежу. Потом спрятал нож в ножны и зашагал восвояси.   

– Мы его сделали, ребя! – тихо воскликнул Петруха, опускаясь на свой фартук. 

Несколько минут отдыхали в безмолвии, развалившись на фартуках – вымотались вконец.

Не выдержал первый Петруха:

– Слушай, а если б догнал бабай, ударил ножом?

– Запросто, – хмыкнул насмешливо Риф. – Это ж басмач бывший. Всадил бы по рукоятку в задницу. В твою сложно промазать. Ты и летел первым поэтому.

– Сам-то чесал, – со смехом выдавил Петруха. – И хрюкал ещё, как кабан. А Лерыч, Лерыч, всё пытался обогнать меня – такой, то с одного бока зайдёт, то с другого. В конце я жуть как хотел, чтоб ты бросил свой фартук… или Риф. Сразу свой швырнул бы – точняк.

– А я ждал, когда ты сбросишь или Риф, – засмеялся Валерка.

– А я, когда у вас терпенье лопнет… – хохотнул Рифкат. – Валерка – молоток всё же, вовремя спохватился. Ещё чуть-чуть и явились бы пред очи Зойкины: вот, Зоя Михална, стахановцы ваши, пожалте две нормы – не прошло и полдня. И бабай наш тут подруливает – представляете! Скандал!

Теперь все трое хохотали без удержу, перебирая комичные подробности погони.

 

***

Вечером сторож собрал простой полевой дастархан: заварил свежий зелёный чай, наломал большую слоёную лепёшку, нарезал дыню, добавил карамельных конфет в старую стеклянную вазочку с трещиной. Знал, бригадир непременно заедет на хирман, быстро закончит здесь свои дела и присядет, как обычно, на топчан – уважит старика. Не терпелось рассказать про сегодняшний случай, про этих хитрых белоухих юнцов, которых ему так и не удалось догнать. Он был уверен, нужно доложить: «Вдруг заметит бригадир нехватку. Хотя, вряд ли – немного хлопка стащили. Но всё равно – наказать надо шакалов наглых… упрямых; чуть сердце не выскочило, пока гонялся за ними. Бригадир-то лучше знает, как это сделать… Да-а, грамотный человек Рашид, грамотный: саратовский сельхозинститут учился. И опытный: сначала – агроном, быстро главный агроном стал и директором стал бы, а он раз, и в бригадиры – шесть лет уже. Кто говорил, что за премией хорошей пошёл и зарплатой, кто, что бумага марать надоело: отчеты-матчеты всякие. Какая разница. Хорошо, что так. Начальник он хороший: года мои чтит, не орёт, когда ругает, не сравнить с Эргашем из соседней бригады – как его терпят?.. Поля свои Рашид, как мулла Коран, знает: вот и с урожаем всегда, и заработок в бригаде есть – хвала Аллаху».

Когда, наконец, бригадир подошёл, сторож подождал, пока он отведает дыню с лепёшкой, выпьет пиалу чая, и выложил ему с большой серьёзностью свой рассказ; не раз вскакивал с топчана, изображал отдельные свои действия.

Бригадир поначалу нахмурившийся, к концу этого представления уже смеялся.

– Найти их надо, Рашид-ака, – уверенно сказал под конец сторож. – Я всех троих запомнил: двоих на лицо, а третий – высокий такой, широкий, как силач молодой. Мы с вами их быстро отыщем – одна школа городская в совхозе работает. Из этой школы они. Наказать надо, да Рашид-ака?.. Воруют же! Первый раз не вышло, они опять.

Бригадир молчал, прихлёбывал чай. Потом усмехнулся.

– Мы, Нигмат-ака, когда в школе учились, часто таскали с колхозной бахчи арбузы, дыни. Много не брали – съедали за раз. Тоже придумывали, как подобраться незаметно. И убегать приходилось от сторожей. Если ловили, стыдили, по шее можно было получить. Дружку моему сторож как-то из ружья врезал солью… А вы в школьные годы не занимались такими вещами, Нигмат-ака? 

– Бывало, – кивнул простодушно сторож. – Только мы не за сладким лезли в поле, а за кочаном капусты… или картошки копнём и бежать – тогда еды совсем мало было.

– Да-да, другое время.

– Но хлопок – не дыня, не картошка. Стратегический сырьё! – заметил строго сторож.

Рашид засмеялся осторожно, боясь поперхнуться, – он как раз доедал очередной кусок дыни.

– Откуда, Нигмат-ака, слова такие мудрёные берёте? Мне как раз это вот сырьё больше нравится, – кивнул бригадир на свой недоеденный кусок. – Без всякой переработки в дело идёт, а наслаждение! Хорошая дыня… Честно говоря, Нигмат-ака, не хочу я искать этих ребят, наказания им требовать. Их недели две назад надо было в город вернуть, к учёбе. Нет, держат тут, сопли морозят: как же – весь хлопок, всё до последнего грамма собирается. Будь моя воля, перепахал бы уже свои поля, чем гонять технику, людей за остатками хлопка, – мы теряем на этом больше, чем выгадываем. Ладно, нам приходится комедию ломать, а школьники причём? Торчат здесь без толку… Они может и бунтуют против этого, когда на хирман за хлопком идут.

– Не будем, значит, искать? – уточнил на всякий случай сторож, плохо разобравшись в последних словах бригадира.

– Нет! – отрезал Рашид. – Успокойтесь, Нигмат-ака, вы что могли, сделали. Хлопок у нас остался, не съедят они его. Сегодня не сдали, завтра сдадут, получат несколько рублей. Забудьте.

– Ладно, – послушно кивнул притихший Нигмат-ака.

Скоро бригадир уехал, а сторож допивал чай и думал: «Странно решил Рашид, неправильно решил. Не подумал хорошо. Надо, чтоб неповадно было. Совсем видать времени нет».

---

[1] Место складирования собранного хлопка в хозяйствах и на территории хлопкоперерабатывающих заводов.

[2] Вода есть? (узб.)

[3] Как дела? (узб.)

[4] Дед (тюрк.)

[5] Ака – уважительное обращение к старшему (узб.)

[6] Пахта – хлопок (узб.)

[7] Воры (узб.)

[8] Дураки (узб.)