Людмила СЕМЁНОВА. КРАСНЫЕ ВАСИЛЬКИ ДОНБАССА. Вместе к общей цели

 

Людмила СЕМЁНОВА

КРАСНЫЕ ВАСИЛЬКИ ДОНБАССА

Вместе к общей цели

 

День с Петровичем

Мой Донбасс начался со станции метро «Коньково». Экспресс-рейс на мини-автобусе «Газель» должен был отправиться в 16 часов. Но водитель заранее позвонил и попросил приехать к 14 часам. Выйдя из подземки, я увидела возле обозначенного ориентира – автосервис «Русь», несколько человек с чемоданами и дорожными сумками. Людей с Донбасса отличают, как мне кажется, такие внешние особенности: кряжистая фигура, крепкая сбитость и настороженный взгляд. Последняя черта произошла от бездействия России в течение восьми лет оккупации Донбасса фашиствующими украинцами.

Небрежно примостив рядом с немногочисленной кучкой людей свою сумку, я решила поискать горячий кофе в округе. Мимоходом попросила женщину в полосатой футболке и хлопчатобумажных лосинах приглядеть за оставленным багажом. «Не могу я смотреть за чужими вещами», – характерно картавя, отказала она.

Водитель приехал ровно в 14 часов. На лице – остатки недавнего сна. Однако вещи уложил в багажник быстро, нас распределил по местам умело. Из восьми пассажиров мне одной предстояло ехать в Горловку. Остальные выходили раньше.

– Я бы вообще туда не поехал, – признался водитель.

– Но вы же тоже с Донбасса! – по выговору и крепкой физической конструкции я сразу определила его принадлежность к местности.

– Я из Харцызска. К нам не долетает. А за Горловкой уже фронт.

Потом, когда мы вдвоем ехали к Горловке, он откровенничал со мной:

– Куда мне сейчас выезжать?! Здесь насиженное место. А в России – дадут общежитие. Ипотеку брать – весь остаток жизни расплачиваться. Мудро сделали те мои земляки, которые уехали на Украину после 2014 года. Тогда в Киеве и других крупных городах давали льготную ипотеку и субсидии. Фактически половину цены за жилье сразу закрывали субсидиями. А остальную часть те, кто вовремя уехал, уже с тех пор отдали. По знакомым знаю.

– Что, многие на Украину рванули? – поддерживаю я разговор.

– Поровну – что на Украину, что в Россию. А вот из Артёмовска многие приехали к нам, в Горловку, Донецк, Харцызск. Не хотят ни на Украину, ни в большую Россию, желают на малой родине остаться.

Рассказывал водитель Петрович и про свои рабочие будни. О том, что график поездок зависит от диспетчера. Сам-то он готов сорваться в Москву всегда. Были случаи, когда после одного марш-броска в три тысячи километров, отдохнув пару часов, опять приходилось пускаться в путь. Правда, до Москвы не дотянул тогда – прикорнул ненадолго в Туле.

Вообще, донбассовцы – очень работящий народ. Несмотря на то, что в Горловке часто грохочет, с утра открыты все предприятия и магазины. Улицы выметены. Люди не гуляют праздно, но спешат по делам. Горловчане – практичны и деловиты. Военное время, а девушки-женщины с аккуратными причёсками и ухоженными руками с маникюром.

У Мусы, нового моего горловского знакомого, есть гараж, расположенный в десяти метрах от той воронки, которую пробил Нimars. Гараж не запирается. И там много всякой всячины – от рабочего инструмента до пендесовской ПТУР. Начинку натовского оружия использовали по фашистскому назначению. Верхний баллон позже нашёл Муса и схоронил на случай в гараже. Подходящая оказия подвернулась с нашей командой. Натовская противотанковая вредоносная «штучка» перекочевала в машину смоленских волонтёров для передачи в местный музей СВО.

Когда начальник эвакуационной бригады, мой товарищ Юрий Анатольевич, узнал, что в моём автомобиле всегда имеется в запасе баклажка с водой, одобрил и причислил «по практичности» меня к «своим».

На остановке «Кочегарка» в Горловке вытянулись в длинный ряд такси. Меня сознательные водители, по устной договорённости, отправляют в голову колонны. У них – негласная очерёдность. Тариф за проезд к гостинице «Родина» по разбитым в хлам горловским дорогам поразил дешевизной – всего триста рублей. Правда, этот же путь в обратку стоил двести тридцать.

В гостинице тоже цены за проживание невысоки. Однако и ремонт не производился с советских времён. Администратор на этаже при вопросе о брони открыла ученическую тетрадочку. Где среди прочих рукописных записей нашла мою фамилию.

У меня есть два часа до встречи с друзьями. Я пытаюсь попить чай, но в кулере температура воды не дотягивает до заварки. Пытаюсь ополоснуться в душе – только холодная вода, ещё и из шланга брызжет в разных неподходящих местах. Тогда я смотрю в окно на купола храма, слушаю колокольный звон и мысленно молюсь о смирении.

Постель в номере чуть сырая, с тем запахом, что раньше присутствовал в советских поездах. Я кутаюсь в одеяло. Ощущаю себя бесприютным ребёнком, покинувшим отчий дом. Тоску развеивает ликующий колокольный звон. Я засыпаю, кажется. Во сне по-прежнему ощущаю одиночество, но уже смешанное с любопытством. Что ждёт в грядущей неизвестности?

 

Горловские братья и сёстры

За мной к гостинице подъезжает Светина «буханка». Света Чинякова – мой добрый друг. Но не только мой. Её знают, любят и уважают в родной Горловке и на всём Донбассе. Волонтёры со всей России едут к ней, и она даёт им пристанище в своих пенатах. Солдаты на блокпостах приветствуют, улыбаются и сожалеют, что нельзя пообщаться подольше.

Ещё до СВО мы с ней приехали на позиции к нашим ребятам в посёлок шахты 6/7. Света привезла им домашней снеди из только что заколотого поросёнка. Теперь поросят уже не выращивает. Военная обстановка не оставляет времени и пространства для ведения хозяйства. Балует сейчас подопечных военнослужащих домашними куриными яйцами.

Из подъехавшей машины выходит не Света. Мужчина с военной выправкой в камуфляже. После короткого приветствия поясняет, что по заданию Светы. Приказывает мне садиться на переднее сиденье «буханки». Краем глаза я замечаю, что сзади много коробок и пакетов с гуманитаркой и ещё две девушки. Сергею, приехавшему за мной, почти негде примоститься. Пытаюсь предложить ему поменяться местами. Но слышу безапелляционное: «Мне сказали доставить вас с удобствами».

Бывший кадровый военный Сергей, ныне волонтёр. Приехал на Донбасс с товарищами Аней и Надей из Смоленска. Привезли сети, носилки, сухие души для воинов, медикаменты в госпиталь, нужные и полезные вещи для мирных. Сидя посреди коробок с гуманитаркой, их компания не унывает от неудобств. Со смехом вспоминают, как Надя пошла по нужде в кусты, а оттуда на неё выскочил танк с дулом.

– Танкист, наверное, больше испугался, – хохочет Надя. – В чистом поле девушка прёт на танк!

– Хорошо, что ты не успела раздеться! – подхватывает Аня.

Ох, горловские дороги! «Пыль да туман», ямы да колеи. Но до цели мы добрались. Вижу Свету, стоящую на обочине. Едва припарковались, вылетаю и бросаюсь на шею к подруге. Она обнимает меня и радуется: «Это первой хотела сделать я!».

Света приглашает нас полакомиться шелковицей в своём саду. Блестящая, с чёрными пупырчатыми бочками, крупная, медово сладкая ягода сыплется прямо в ладони, стоит чуть шелохнуть ветки. Света набирает пригоршню и угощает меня. Я могу и сама сорвать сколько угодно спелых ягод, но так приятно принимать дары именно от неё.

Девчонки из Смоленска, несмотря на большую усталость (последние двое суток за рулём), дурачатся и дразнят друг друга чёрными от ягодного сока языками, строят рожи чумазыми мордочками, хлопают по плечу липкими руками боевого товарища Сергея, равнодушного к шелковице.

К нам спешат Ника с Маруськой. Ника – жена Светиного старшего сына. Маруська – первая внучка многодетной Светы. Сын проходит сейчас реабилитацию в московской больнице после тяжёлой контузии. Маруська живёт со Светой. И сейчас, как обезьянка, повисла на бабушке, крепко вцепилась ручонками, распростёрлась на её груди. Улыбается и нам светлая донбасская годовалая малышка. Как хорошо, что на Донбассе продолжают рожать детей! У Светиных младших сестёр тоже недавно появились детки – мальчик Георгий и девочка Виктория. Победоносец и Победа!

Пора отправляться в путь, а Маруська плачет – не хочет отпускать бабушку. Света из воинствующей командирши, которой безропотно подчиняются должностные офицеры, превратилась в нежную бабулю. Ловит губами протянутые к ней детские ручки и шепчет со слезами на глазах: «Я скоро приеду, Счастьюшко моё».

Мы спешим в полевой госпиталь. Там работает «хирург от Бога» – по выражению Светы, – Ильич. По пути Света рассказывает о своём знакомстве с Ильичом в 2015 году. «Я пришла к нему в госпиталь в Горловке и попросила принять на занятия по тактической медицине. Он сначала мне отказал – нет оснований: ни медицинского образования, ни соответствующей должности. Но я предупредила его, что если не возьмёт учиться, я буду ходить и просить каждый день: и сегодня, и завтра, и послезавтра». Рассказ Светы прерывается натужным кашлем. Она переболела ангиной, и осложнение – бронхит. Я ловлю слухом Светины слова, наблюдаю за её мимикой и жестами. Света же, наученная горьким опытом войны, замечает всё происходящее вокруг. Слева в поле, примерно в километре от нашей машины, поднимается густой столп дыма. Света тревожится, что дым тёмный, а не светлый – вероятно, горит техника. Сергей, заботясь о нашей безопасности, предупреждает: по дорогам не болтаться, а сразу идти в укрытие госпиталя.

Сразу зайти в расположение не получилось: на улице отпевали безымянного погибшего воина. Тело лежало в чёрном пакете на деревянных настилах.

Месяц назад я впервые приехала в этот полевой госпиталь с друзьями: Алексеем Полуботой, Евгением Богачковым, Светланой Размыслович. Беспечно бросила рюкзачок и опустилась коленями на эти самые настилы. И отпрянула от ударившего в нос запаха. Меня тут же заботливо поддержала и помогла подняться мужская рука. Услышала сверху голос: «Аккуратнее. Сюда привозят двухсотых или то, что от них осталось: мозги, кишки». Чуть поодаль, у открытой стены дома стояли в ряд брезентовые носилки с тёмными пятнами высохшей крови.

Батюшка молился перед самодельным иконостасом из трёх бумажных икон, устроенном на стволе дерева. Святые изображения наклеены на картонное основание с надписью: «За веру, Отечество и други своя! Вечная память и вечный покой». Чуть ниже, в кармане из георгиевской ленточки – несколько гвоздик. Сзади, на рясе иерея, табличка печатными буквами – священник.

Полковой священник протоиерей Владимир в 2014 году стоял в наших рядах за Славянск. Сан принял уже позже. В группе несколько священнослужителей. Один из батюшек приехал из главного храма Вооружённых сил в Кубинке. Остальные постоянно теперь служат на Донбассе: исповедуют и причащают бойцов в частях, соборуют болящих и отпевают убиенных. Порой за день проезжают много километров, охватывают молитвой и церковными таинствами тысячи нуждающихся.

После окончания Панихиды отец Владимир попросил принести цветы, чтобы положить в целлофановый чёрный пакет к убиенному воину. А вокруг – сутулые тополя да тревожные акации с пыльными листьями, и стелется по ветру горькая густая полынь. Всколыхнулся ковыль и мелькнули лёгкими розовыми соцветиями донбасские васильки. Солдат приоткрыл молнию в траурном пакете, и собранный нами незатейливый букетик вместе с нательным крестом и иконкой упокоились с останками бойца.

Два месяца безымянный воин пролежал под кустом в лесополосе. Голову снесло снарядом, отсутствовала кисть руки. Он был без опознавательного жетона и документов. Только сохранилась чуть выше запястья татуировка К М. Тело отправят сначала в Донецк, потом на расширенную экспертизу по ДНК в Ростов. Тело уже увезли, но душа отпетого по канону ещё пребывала с нами – так почувствовали священники. Не зря же в свой поминальный час он собрал всех нас: служителей Церкви с Донбасса и Кубинки, мирян из Горловки, Смоленска, Москвы. На поминальном обеде батюшки подарили мне крест-шеврон, а полевой хирург Юрий Ильич – ладанку. Священники отправились в соседнее село в храм на молебен Дмитрию Солунскому. Перед отъездом – приласкали здешнюю кошку на сносях, угостили её колбасой, нас благословили.

Наша миссия ещё продолжалась. Я должна была отдать по назначению кронштейн для прицела от клуба «Словороссия» и сумму денег от читателей журнала «Соты» и неравнодушных друзей. Прицел, доставленный нами раньше, по словам Лиса, командира снайперов, самый нужный подарок с начала СВО. Деньги пригодятся на закупку стройматериалов для ремонта расположения.

Пока обсуждали характеристики прицела и одобряли кронштейн как необходимую деталь, вихрем влетел Юрий Анатольевич – начальник эвакуационной бригады. Схватил меня в охапку, подбросил! Я не удивилась – что ему мои 60 килограммов, если он двухметровых ребят в брониках вытаскивает с поля боя. Громкий, всевидящий, он заполонил всё пространство, одновременно отпуская комплименты женщинам, бросая небезобидные реплики мужчинам, давая рабочие приказы сослуживцам.

Другое дело, его тёзка Юрий Ильич. Тихо предложил кофе с бутербродами. Мечтал поехать с нами на побывку к семье в Горловку. Но у полевого хирурга нет замены. Приехал недавно дипломированный врач в поддержку из Оренбурга. Был изумлён условиями, в которых оказывают первую помощь. Каморка в шесть метров, по стенам – полки с лекарствами и медицинскими инструментами. Лежанка, где Юрий Ильич оперирует и спасает раненых.

Сегодня привезли троих с передовой с осколочными ранениями. Ильич опытным рентгеновским взглядом сразу определил, кому необходима помощь в первую очередь. Опыт военной тактической медицины иной, чем в стационарах. Сначала спасают тех, у кого больше шансов выжить. Потом уже обращаются и к тем, кто фактически безнадёжен. Ильич успел вытащить из лап смерти двоих ребят и отправил дальше – в стационарный госпиталь. Третий солдат умер от ран, как герой, отдавший жизнь за Отечество.

Рядом с мужественными людьми крепла и наша душа. Перед их спокойствием людей, делающих свою гуманную работу в крови, грязи, вырывающих человека из лап смерти, наши вчерашние личные обидки потеряли всякое значение. Страх перед грядущими обстоятельствами отступил даже у меня, вечно сомневающейся. На войне отчётливо понимаешь истину: всё в «руцех Божьих» и доверительно предаёшься Его воле.

Мы покинули наших друзей. Но память о них теперь ноющим рубцом на сердце. Мы отправились дальше. Чтобы повстречаться с другими людьми новой войны.

 

«Одна на всех, мы за ценой не постоим!»

Едем на «располагу» в Горловке, возле которой несколько месяцев назад враги ударили РСЗО «Himars». Ракета пробила в земле воронку глубиной 6 метров. Осколки разорвавшегося снаряда исковеркали рядом припаркованную машину. Вырванное с корнем обуглившееся мощное дерево было отброшено ударом метров на десять.

Аня находит несколько железных осколков от «Himars». Они поедут в Смоленск в музей СВО. Но и мне хочется получить предметное свидетельство взрыва! Аня уступает один осколок. Маленький зловещий железный кусок с неровной поверхностью тяжелит и колет ладонь, вызывает неприятные ощущения. Света, чтобы отвлечь от внезапного унылого настроения, рассказывает историю. Ещё до СВО она привезла в зайцевский магазин (Зайцево – посёлок на окраине Горловки) постановление из комендатуры ДНР. Оно запрещало продавать укро-воякам спиртные напитки. По дошедшим весточкам хохлы здорово неистовствовали, когда пришли в магазин за водкой, а ушли не солоно хлебавши!

На этом клочке земли возле пробитой натовским оружием ямы у нас случилось ещё одно знакомство. Супруги Николай и Лера подошли к Свете проконсультироваться о результатах медицинских анализов. Николай на кровавых полях Новороссии получил проникающее ранение головы. Последствия для здоровья оказались серьёзными. Медицинские показатели исследований плохие. Но жена, красивая девушка с русыми волосами и голубыми глазами, не отчаивается и подбадривает мужа: «Зато гемоглобин высокий – аж 130!». Верится, что с такой оптимистичной спутницей по жизни Николай преодолеет все болезни. Мы тепло попрощались с ребятами. Дома у них семилетний сынишка, страдающий тяжёлой формой аутизма.

С этой семьёй Свету крепче сдружило одно обстоятельство. Его они вспоминали при разговоре. Осенью 2022 года Света, имея природное чутьё, нашла волонтёров, которые закупили несколько канистр бензина. Скоро в ДНР возник дефицит топлива. Тогда и потянулись горловские водители в Светин дом за заправкой. Многих людей выручила тогда горючая заначка!

Наконец, последнее пристанище на сегодня – домик хозяйки под шиферной крышей. Дом небольшой, поэтому стол накрываем во дворе. Светины дворовые собаки сначала облаивают нас, демонстрируя преданную службу, но по строгому окрику хозяйки утихают. Перед нами, гостями, полные до краёв миски наваристого борща. Он с мясом, фасолью и зеленью. Угощая нас фирменным борщом, сама Света не ест. Поясняет, что не голодна пока, пообедает позже. Случайно заглянув на кухню, я обнаруживаю пустую кастрюлю с половником. Хозяйка разделила свою порцию между нами.

Какое же застолье без русской песни! Аня с Надей поют на два голоса задушевные народные. Следующие, военные, подхватываем и мы с Сергеем и Светой. Жизнеутверждающие слова наполняют звуками сад и летят к небу:

А значит нам нужна одна победа,

Одна на всех, мы за ценой не постоим!

На прощание мы по-братски обнимаем друг друга. Ещё вчера незнакомые, а сегодня уже родные! Завтра я возвращаюсь в Москву. Аня, Надя и Сергей едут домой в Смоленск.

 

Сталкер, Жуков и Маруська

Утром 23 июня я сажусь в автобус «Горловка-Москва». Он полностью заполнен пассажирами. На остановках долго стоим, пока соберём всех обратно в салон. Я стараюсь уйти подальше от людей, если они толпятся возле ближайшего кафе. Не люблю суеты. Да и мысли по вчерашним впечатлениям ещё не дают покоя и требуют внутреннего свободного пространства.

От раздумий меня отвлёк репликой солдат в черной футболке с изображением закамуфлированного Чебурашки: «Вдоль торговых рядов нет ни одной урны!». В руках держит пустую пластиковую бутылку и пачку сигарет.

Его зовут Дмитрий, позывной Сталкер. Мы познакомились и пообщались за стаканчиком латте. Дима угостил меня завтраком, несмотря на сопротивление. Его рота стояла под Бахмутом. Отпуск он получил за то, что вывел из окружения по заповедным тропам группу товарищей, среди которых оказался начальник штаба. Теперь едет домой в Смоленск. Везёт мне в этом путешествии на смолян!

Ещё его представили к медали. Сталкер недоумевает: «За что награда? Любой бы на моём месте поступил так же. Это не поступок даже, это норма – спасти по возможности друзей!».

Дмитрий в прошлом успешный предприниматель – инженер с высокими доходами. Работал в Москве и Смоленске. После начала СВО подписал контракт с МО на полгода. Контракт автоматически продлили ещё. Хотя Дмитрий мечтает вернуться домой, к семье. Ведь, пока он воюет, у него родился сын Алёшка. Я передаю Сталкеру подарок для Алёшки – вязаную игрушку. Её привезли в Горловку Аня и Надя от мастерицы подруги. Таких Чебурашек получают многие солдаты на фронте. Радуются, как дети. Кто-то носит под формой на груди, кто-то в карманах, некоторые на рюкзаках.

На протяжении всего пути до Москвы мы постоянно общались со Сталкером. Когда увидели в окне автобуса колонну бронированной техники на обочине автотрассы М-4 под Воронежем (подготовка к мятежу вагнеровцев), отправили друг другу соображения в вацапе.

Дмитрий искренне верует в Бога. На войне был свидетелем многих необъяснимых чудес. При нём произошло прямое попадание в танк, четверых ребят из экипажа отбросило взрывной волной в разные стороны, и они все отделались лёгкой контузией.

Сталкер – хороший аналитик. Солдата многое не устраивает в нынешней войне, например, несогласованность действий. Его с противотанковой установкой поставили на позиции и определили кусок лесополосы под его ответственность. Была дана установка: стрелять при любом движении в лесополосе. Сталкер выполнил приказ, но!.. подбил три наших танка! Кто из начальников отдал приказ на огонь без учёта расположения и передвижения нашей техники?

Сталкер оказался не только опытным солдатом, но и мудрым человеком. Мы поговорили и о реальных потерях нашей Армии. И о поставляемом натовском вооружении, превосходящем по качеству и объёмам наше. О Божьей помощи солдатам и сочувствующим мирянам. Господь устроил так, что мы вернулись в Москву утром 24 июня. За пару часов до того, как блокировали часть трассы М-4 из-за наступления «музыкантов».

Со Сталкером-Димой попрощались на Белорусском вокзале. Он уезжал «Ласточкой» в Смоленск. Я перекрестила его. Он пообещал, что будет отправлять мне смс-весточки, если удастся вырваться с передовой на переговорный пункт. Подарил шеврон с нашивкой Чебурашки и надписью по кругу: «Зачебурашим!».

Уже дома, разложив на столе подарки с Донбасса, я вспоминала людей и обстоятельства. Вот шеврон-крест от полкового священника из полевого госпиталя в Верхнеторецком. Вот кусок опасного железа – осколок Himars от подвижников-волонтёров Сергея, Ани, Нади. Вот футболка и вымпел Горловки от Светы Чиняковой. Сердце просило молитв за этих людей. Я открыла молитвослов и стала читать, когда звякнул телефон: смс от Светы: «Ты дома? Удалось прорваться до вагнеровцев? Мы с Маруськой волнуемся. Она только проснулась и приветствует дядю и тебя!».

Я улыбнулась. Вечером 22 июня Маруська, перевозбуждённая нашествием гостей, никак не хотела засыпать. Тогда Света поставила на стол перед детской кроваткой бюст маршала Георгия Жукова и строго сказала Маруське: «Дядя приказал спать!». Маруська тут же прикрыла глазки. Маленькая девочка из Горловки послушно выполнила приказ героического маршала Великой Отечественной. В этом ребёнке новой войны живёт историческая генетическая память тех событий. И я теперь связана незримой пуповиной с донбасской малышкой, с её бабушкой, моим верным другом, с полевым хирургом Ильичом, с начальником эвакуационной бригады Юрием Анатольевичем, со священниками батюшками Владимиром и Александром, с ребятами-волонтёрами Сергеем, Аней и Надей, и с простым русским солдатом Димой-Сталкером. Я мысленно возвращаюсь в день 22 июня, проведённый мной на Донбассе. Приехала в Горловку я одна, а теперь нас – команда! Мы вместе идём к одной общей цели – к Победе.