Степан РАТНИКОВ. МИР ВЗРОСЛЫХ – ЭТО МИР ПОЛИТИЧЕСКИЙ. О повести Николая Дегтерёва «Мир, Родина, я»
Степан РАТНИКОВ 
Степан РАТНИКОВ
МИР ВЗРОСЛЫХ – ЭТО МИР ПОЛИТИЧЕСКИЙ
О повести Николая Дегтерёва «Мир, Родина, я»
Повесть Николая Дегтерёва «Мир, Родина, я», опубликованная в восьмом – за 2023 год – номере «Роман-газеты», посвящена не только заявленным в названии понятиям, но ещё и времени. А именно: горбачёвско-ельцинскому периоду. Правда, автор не стал шибко размахиваться в географических масштабах и ограничился родной Шексной – рабочим посёлком в Вологодской области. Как следствие, максимально глубоко атмосферой последнего десятилетия минувшего века не проникнешься. Зато любовью писателя к близким людям и знакомым с раннего детства местам – ещё как!
«Мир, Родина, я» – это типичная авторская проза. Однако повесть, принёсшая автору первое место в восьмом сезоне литературной премии «В поисках правды и справедливости» в номинации «Молодая проза России», не ограничивается сугубо воспоминаниями. Николай Дегтерёв частенько сравнивает себя нынешнего со взрослыми из своего детства, и эта цепочка незамысловатых аналогий, выводов добавляет произведению значимости.
Если же рассматривать под микроскопом само название, то можно смело утверждать: «я» преобладает в повести, кое-где даже через край льётся. С Родиной всё куда более чётко, ёмко, уместно, но, повторюсь, не во всероссийских масштабах. О целом мире тогда и заикаться не следовало бы?.. Ан нет! Сам посёлок и даже бабушкин дом – целый мир для ребёнка, ежедневно совершающего для себя удивительные открытия. Одно из них, к примеру, оказалось таким: «Мир взрослых – это мир политический». Потому-то увлечение главного героя творческим наследием Владимира Ленина, как и возникшее уважение к Александру Солженицыну, который вёл на телевидении собственную передачу, выглядит обоснованным. Особенно – на пути становления будущего писателя, в коего «превратился» любознательный шекснинский паренёк.
Лексика, увы, скудноватая и даже неопытному читателю максимально доступная. Ещё и словесных повторов, далеко не всегда оправданных риторически, слишком много. А вот смыслами – правильными (о детстве) и близкими каждому здравомыслящему человеку (о Боге) – повесть Николая Дегтерёва богата. Проникаясь ими и духовно напитываясь, искренне сожалеешь, обнаруживая вдруг, насколько ранней, недоработанной, искусственно прерванной оказывается концовка. Ввиду этой поспешной недосказанности читатель ощущает некоторое опустошение – сродни чувствам главного героя, ошарашенного вестью о смерти близкого человека.
Нельзя не отметить и своего рода авторскую игру в синтаксис. Поначалу он излишне заморочен, что ощутимо затрудняет чтение и восприятие повести, не перегруженной, казалось бы, заумными словами. В дальнейшем процесс выстраивания предложений и абзацев обретает чёткие рамки, превращая текст в нечто будто бы само собой текущее и легко созерцаемое, как речка Шексна. В заключительных же главах автор, вероятно, решив ускорить процесс (создания своего детища – в том числе), максимально упрощает абсолютно всё, включая лексику – и без того воображение не поражавшую. Таким образом, синтаксическая схема повести получается следующей: от сложного через идеальное к простому – как мир (сложное), Родина (идеальное) и каждый из нас (простое) соответственно.
«Человек – это простое? Но ведь я – такая противоречивая и мало кому понятная натура!» – наверняка возразит кто-нибудь из вас. Да, каждый человек – загадка. Но куда ему до целого мира? Ведь по своей сути все мы по отдельности – как упомянутая в седьмой главе бейсболка, на которую всегда найдутся охочие, но которая на самом деле никому толком не нужна, какие значки (ярлыки) на неё ни навешивай.