Анатолий СМИРНОВ. ЖИЗНЬ МОЯ – ВЕТЕР, КАЧАЮЩИЙ ВЕТКИ… Поэзия

 

Анатолий СМИРНОВ

ЖИЗНЬ МОЯ – ВЕТЕР, КАЧАЮЩИЙ ВЕТКИ…

 

* * *

По городу бродит весна,

Кострами сирень зажигая.

А мне по ночам в чащах сна

Всё снится зима ледяная.

 

Всё зрится мне город в снегу,

Подобный когда-то былому;

Всё видится, что я бегу

Ольдевшей дорогой до дому.

 

По лестнице, крытой ледком,

На нужный этаж заползаю;

В прихожей, пропахшей дымком,

Я мать и отца обнимаю.

 

Моею заботой грустны

При встрече родимые лица…

И часты такие вот сны,

Хоть каждый и коротко длится.

 

Наверное, многим из вас

Пришлось повстречаться с подобным,

Как будто болеют за нас

Там, в мире бесплотном загробном.

 

Проснёшься печальный с утра:

В окне зелень листьев на сини,

Но век твой – льдяная гора,

По коей ползёшь ты к вершине.

 

* * *

Надволжский парк и в майском свете

Полдневной солнечной порой

На игровой площадке дети

Азартной заняты игрой.

 

По горкам и по лабиринтам,

По спуску с формою труба

Скользит и скачет резвым спринтом

Мальчишье-девочья гурьба.

 

Друг друга носятся вдогонку

С улыбками, как те меды…

Глядят на них, присев в сторонке

На лавках, бабки и деды.

 

Им больше счастья нет на свете

Теперь средь старческих забот,

Чем видеть, как смеются дети,

Что в даль годов продолжат род.

 

Для них, всё знающих, не мука,

Коль выйдет вдруг, а ценный приз –

Отдать за внучку или внука

Свою ветшающую жизнь.

 

Отдать хоть горы золотые,

Хоть ларь, где шёлк и бирюза,

За эти чёлки озорные,

За эти с искрами глаза!

 

* * *

Яблони в парке белы, как наседки,

Холодом норда сквозит от реки…

Жизнь моя – ветер, качающий ветки

И осыпающий с них лепестки!

 

В плаче утратном и в смехе победном

Ты провлекла мои дни и года.

Муки и радости сердца бесследно

Вместе с тобой унеслись в никуда.

 

Поздно считать свои раны от тёрна,

Но остаётся надежда в крови,

Что по земле ты рассыпала зёрна

В сердце моём созревавшей любви.

 

* * *

Тощий отрок, загорелый летом,

бледнокожий долгою зимой,

не мечтал стать на земле поэтом,

а мечтал покинуть шар земной.

 

Но остались сладким шарлатанством

те мечты, что были всех милей,

о бросках в парсеках подпространства

плёнку Планка рвущих кораблей.

 

Средь эпохой выданных законов

и открытий, явленных на свет,

нет не то что антигравитонов –

и фотонных двигателей нет.

 

И осталось отроку, став дедом,

что ночами мало хочет спать,

глядя на туманность Андромеды,

так же, как в отрочестве, мечтать

 

об инопланетных красках леса,

жителях космических миров

да, кляня понурый шаг прогресса,

выплетать в тоске узоры слов,

 

посмотрев небесным иностранцем

на страну по имени Земля…

Лем, Ефремов, Брэдбери, Казанцев —

славные мои учителя!

 

ДЕРЕВНЯ

Две осокой заросшие улицы,

и на них две последних избы

под разодранной кровлей сутулятся,

припадая к истокам судьбы.

 

В сердце боль от полынного запаха,

что пускает бурьян у пруда.

Снова в тучах, влачащихся с запада,

вызревают гроза и беда.

 

И иное навряд ли отыщется

нам в равнинах, глотающих тень,

раз на тысячи вёрст пепелищами

глохнет память былых деревень.

 

За какими лесами дремучими

и трясинными мхами болот,

умываясь слезами горючими,

наше русское счастье живёт?

 

* * *

На пепелище меж углей

и почернелых головешек

пробились под дыханьем вешним

осот, крапива и репей.

 

Ещё растения малы,

ещё они бледно-зелёны,

но как легко и непреклонно

раздвинут ими пласт золы.

 

Уже какие-то жуки

по листьям их и стеблям бродят

и что-то нужное находят,

купая в соке языки.

 

А небо сине, солнце льёт

лучи, как к смерти в укоризне,

и нет под ним предела жизни,

вершащей свой круговорот.

 

* * *

Бог вечерние ресницы

Размыкает в пустоту;

Замирают в небе птицы,

Застывают на лету.

 

А потом над летней ночью,

Распрямляясь в полный рост,

Бог тех птиц застывших точки

Обращает в россыпь звёзд.

 

Осознать не может ветер,

От земли вихрясь в зенит, –

То ли Сириус там светит,

То ли ласточка летит.

 

А в саду среди крапивы

Молчаливый старый пень

Наблюдает это диво

Всю-то ночь и целый день.

 

БЫТ И БЫТИЕ

Быт домашний, быт подъездный,

Быт церковный, городской,

Быт окопный, быт разъездный,

Быт научный, заводской,

Быт культурный… – в них, как в ящик,

Вжато наше житие,

Лишь в душе, на смерть глядящей,

Возникает бытие.

Только там, в разгаре боя,

Ощущая смерти близь,

Понимаешь, что такое

Человеческая жизнь.

 

* * *

Кто-то в бой, а кто-то в тишь из боя

Посланы велением судьбы.

Старость ищет правды и покоя,

Юность ищет правды и борьбы.

 

Было б так всегда, по бездорожью

Не влекли б народы миражи, –

Есть и старость, порченная ложью,

Есть и юность, ищущая лжи.

 

* * *

Ты была для меня, как рассветная кровь,

Как заря на росяной меже.

Обещания дня – разве это любовь,

Если день догорает уже?

 

Если близок тот миг, если близок тот час,

Что развеет нас в мраке ночном.

А что было от мира иного у нас,

Всё останется в мире ином.

 

Как мерцание света в текущей воде,

Как изменчивый дым облаков,

Всё останется там, в Никогда и в Нигде,

Управляющих ходом веков.

 

* * *

Покрытый пылью ветхий свет

Роняет небо с звёзд далёких.

В нём грана будущего нет,

В нём только прошлого уроки.

 

Душистым пахнет колоском

Простор покошенного луга.

Река шипучим голоском

О чём-то шепчется с округой.

 

Стоишь у поля на меже,

Глядишь в мерцающие воды,

И к свету звёзд в твоей душе

Кустятся будущего всходы.

 

Но что им до угасших звёзд,

Чей свет к земле шёл сквозь эпохи,

Когда весь мир – сплошной вопрос

О нашем выдохе и вдохе.

 

ДРУЗЬЯМ-ПОЭТАМ

                          Стукну по карману – не звенит.
                                                             Николай Рубцов

Вкус общества весьма мобилен:

Теперь везде господ и дам

Встречают по автомобилям

И провожают по деньгам.

 

А мы с повадкой пешеходной

Без цента в банковской казне

Любви ни властной, ни народной

Не удостоены в стране.

 

ГРУСТЬ О БЫЛОМ

О, детство, так оно далёко,

Как дом, где рос в кольце судьбы!

Там каждый день у наших окон

Несли на кладбище гробы.

 

Там, в этом памятном далече,

Я не мечтал жить как поэт,

Хотя влюбился в ритмы речи

Родной с одиннадцати лет.

 

И прозревал я жизнью трудной

Законы творческой игры,

Обозревая город чудный

У Скомороховой горы.

 

Бродили у её подножья

Лбом устремлённые в века

И Хомутов – певец Заволжья,

И Кублановский – Колчака.

 

И удивлялся их отваге

Союзом признанный поэт,

Что оттянул врагом в ГУЛАГе

Почти семнадцать полных лет.

 

Мы пили с ним из чашек «вермут»

В его квартире иногда.

А за окном движеньем мерным

По Волге шли и шли суда.

 

Несли их животы и спины

Мазут, арбузы, лес, прокат…

«Народ и партия едины», –

Гласил по берегу плакат.

 

Не помню, в чём ходил, что кушал, –

Ведь зарабатывал гроши,

Но помню страшное удушье,

Удушье духа и души.

 

От этого и было плохо –

Убийства воздуха в стране…

Та лицемерная эпоха

И ныне не любезна мне.

 

Не о былой грущу фактуре,

Что караваны над водой?

Грущу, что был я хоть и дурень,

Но полный чувств и молодой!

 

РОССИИ

Есть страны, где сладкие травы,

Есть страны, где рай для житья,

А ты среди всех величава,

Россия, Ра-сея моя.

 

Просторны равнин твоих ситцы

В рисунках лесов и полей;

Живёшь ты на них, как царица,

Всегда только волей своей.

 

Вот в этом твоё и отличье

От прочих, что льнут в колею.

И с детства такое величье

Воспринял я в душу свою.

 

Живу напрямик, мощь ладоней

Деля меж трудом и борьбой.

И если склоняюсь в поклоне,

То лишь пред Творцом и Тобой.


         г.Рыбинск