Андрей ФРОЛОВ. К БАБКЕ НЕ ХОДИ. Рассказ

 

Андрей ФРОЛОВ

К БАБКЕ НЕ ХОДИ

Рассказ

 

 Вкрадчивый стук в дверь не насторожил Александра Ивановича. Не отрываясь от бумаг, разложенных на столе, он устало бросил:

– Войдите.

Всего третью неделю молодой агроном Силаев исполнял обязанности главы сельской администрации – председателя сельсовета, по-старому, – но уже совершенно выбился из сил.

Всё началось в конце июня, когда «сверху» пришло распоряжение с обычной в таких случаях текстовкой: «в связи… освободить от занимаемой должности… в целях… назначить…» и так далее. Никто даже не поинтересовался, согласен ли он, справится ли.

А теперь… Сенокосная пора пролетала с космической скоростью, сроки были упущены, две недели небеса без перерыва низвергали дождь на несчастную силаевскую голову и подведомственные ей угодья. Первый «сухой» денёк выдался лишь сегодня, но когда-то ещё провянет напитавшаяся водой чернозёмная округа… Со стены, из картонного паспарту, на молодого главу с выжидательным интересом смотрел Лев Николаевич Толстой.

Дверь открылась широко, явно соперничая с широтой улыбки вошедшего человека. Вид он имел, по меньшей мере, необычный. Лет шестидесяти, но моложавый. Жёсткий седой ёжик волос, кустистые брови, диким мхом нависающие над колкими глазами, стремительным взглядом снующими по твоему лицу., то и дело норовя перескочить забор переносья и слиться в одно большое магнетическое око. Одет незнакомец был в застиранную серую куртку, которую по груди, на манер портупеи, перепоясывал широкий ремень спортивной сумки. Старомодные джинсы подвёрнуты до колен, ноги босые и грязные, сандалии жёлтой кожи приторочены к сумке.

– Здравствуйте, – не сужая улыбки, посетитель размашисто шагнул к столу. – Вот... Нелегко к вам добраться, ох, нелегко, Александр Иваныч. Дороги-то развезло, так я – напрямки. Идёшь, красотища вокруг – Русь, простор! Завидую вам, Александр Иваныч, белой завистью завидую! В таких местах живёте!..

Силаев слушал, не решаясь перебить этого восторженного человека. Дело было к вечеру, и глава уже так устал, что даже не удивился ни появлению странного ходока, ни тому, что совершенно незнакомому человеку известны его имя-отчество. Не прояснялась пока и цель визита гражданина.

Быстроглазый товарищ вёл себя совершенно по-хозяйски: шлёпнул на стол свою сумку (сандалии при этом звучно чмокнули подмётками, будто в ладоши хлопнули), ухватил стул, развернул его и прочно уселся верхом, скрестив чумазые лодыжки.

– В каком краю живём, Александр Иваныч! Святая земля! Мы же с вами самые богатые в мире люди!.. Так неужели мы не хотим жить лучше? – Странный посетитель резко приблизил лицо к Силаеву, а тот смутился, будто услышал требовательное «Где вы были с восьми до одиннадцати?!»

– А в чём, собственно…

– Вот! Вот именно, к делу!

Незнакомец резво вскочил на ноги, порылся в объёмистой сумке, выудил толстую розовую папку и тут же углубился в изучение её содержимого, будто выключился на время.

Посидев с минуту молча, Силаев кашлянул:

– Простите, товарищ… э…

– Шипунов Евгений Олегович, – быстро включился посетитель и без паузы продолжил: – Возвращаясь к нашему вопросу, имею сказать следующее… Вы русский, Александр Иваныч?

– Русский.

– Очень хорошо! – почему-то обрадовался Шипунов. – Так кому же, как не нам, русичам, радеть о благе для земли отцов наших?

Евгений Олегович патетично воздел руки к потолку, а Силаев поспешно согласился:

– Некому.

– Суть вопроса, – тон Шипунова стал деловым. – Так вот. Узнаёте?

Он выдернул из папки ксерокопию какой-то схемы и подвинул её к Силаеву.

– Нет, – честно признался молодой глава, покрутив бумажку так и сяк. – Что-то вроде напоминает…

– Ну как вам не стыдно, Александр Иваныч! Это же план территории вашей администрации!.. – Даже Толстому в паспарту на стене стало понятно, как сейчас страдает за Силаева этот сердобольный человек.

Силаев быстро взглянул на другую стену, где висела карта его владений, сравнил её с ксерокопией и устыдился. Не очень, но похоже. Как он мог не узнать? Вот же населённые пункты обозначены, дороги, речушка…

– Вы, я вижу, человек образованный, – вещал Шипунов. – Я-то сам два института закончил. Так что в серьёзности моих намерений не сомневайтесь – это к бабке не ходи.

– К какой бабке? – не понял глава.

– Так присказка… Вы знаете страну Швейцарию, Александр Иваныч? Правильно, маленькая такая страна. С нашу область размером. А о том, что там самый высокий уровень жизни, знаете? Казалось бы, не государство, а так – фитюлька, с чего бы у них этот самый уровень? Тяжёлого машиностроения – нет, полезных ископаемых – откуда? Даже земледелие на нуле – горы да луга. А как же уровень? Я вам отвечу. – Шипунов сделал паузу и расцвёл лицом: – Туризм! Туризм – к бабке не ходи!

Он так возбудился, что уже бегал по тесному кабинету, гулко стуча босыми пятками и размахивая руками. Наконец, бухнулся снова на стул и принял серьёзный вид:

– Теперь вернёмся к нашим, извините, баранам. Чем мы хуже этой Швейцарии? Ничем не хуже, а я вам скажу, лучше! У них что? Горные лыжи да солнечные ванны – и всё. А у нас, как я уже говорил, места святые, чудодейственные места! Вот, поглядите, – Шипунов вернулся к своей ксерокопии, – на территории одной только вашей администрации целых два святых источника!.. Здесь и здесь – крестиками отмечены… В районе их семь! А в целом по области – двадцать три! Если считать маленькие. Вот.

На стол легла ксерокопия побольше, областная.

– Если их линией соединить… вот так… Что получается, видите? Православный наш получается крест! Думаете, спроста? Не-ет!

– Так-так, и что? – заинтересованно спросил Силаев. Ему никогда не приходило в голову считать святые источники и уж тем более соединять их на карте – слышать слышал про такие, про то, что туда временами съезжаются какие-то паломники, тоже знал, но беспорядков от них никогда не случалось, и особого внимания на сей факт обращать, пожалуй, не стоило. Теперь же дважды образованный посетитель поворачивал дело в религиозную сторону, а Силаев, хотя и был не очень-то верующим, понимал, что к вопросам религии сейчас следует относиться осторожно.

– А то, что пора поднимать народ с колен! Наша область – уникальнейшая в мире, Богом избранная страна! – проникновенно заявил Шипунов. – Да-да, именно страна, и она вполне может содержать себя и, более того, процветать! За счёт чего, спросите? Да благодаря туризму же! Нет, не завтра, конечно, – большая предстоит работа, но уже послезавтра к нам хлынут толпы паломников со всего света – к бабке не ходи!..

Шипунов откинулся на стуле и мечтательно зажмурил глаза.

Возникла тягучая пауза. Отчаянно стучала башкой в стекло большая чёрная муха. Слышалось, как тонко позванивали в шипуновской голове радужные грёзы. Глава сельской администрации нервно постукивал карандашом по столу, недоумевая, почему он ещё не выгнал сумасбродного товарища. В глазах Льва Толстого на стене явно читалось сочувствие.

– Ну хорошо, а почему вы ко мне-то? – нарушил наконец тишину Силаев. – Вам, наверное, в район или даже в область надо.

– Рекламку пустим, – витая в облаках, бормотал между тем Шипунов. – Особо и врать-то не придётся. А и приврать – грех невеликий. Какое дело сделаем!..

Включался он так же неожиданно и мгновенно, как и улетал в небеса:

– Дорогой мой Александр Иваныч, конечно! Конечно, надо к губернатору, но откуда ж начинать-то, если не с низов? У соседа вашего я вчера был. Поняли, поддерживают. Вместе мы – сила!.. Я ещё с народом поговорить хочу…

– Погодите-погодите, это сейчас вам собрать народ? – заволновался неопытный глава. – Боюсь, не получится…

– Получится, – лучезарно улыбнулся Шипунов. – Я по пути к вам в контору прошёлся по посёлку и пригласил людей подойти к девяти часам… Слышите? Народ-то уже, пожалуй, собрался. Хороший у нас с вами, Александр Иваныч, народ!

За стенами конторы и вправду слышались голоса. Силаев тяжело встал из-за стола, прихлопнул широкой ладонью уставшую уже муху и со вздохом распахнул окно.

На полянке перед зданием сельской администрации собралось человек двадцать сельчан самого разного возраста – от шкодливого пацана Васьки до деда Никитича, слывшего в селе чудаком. Народ переговаривался – по-деревенски, не снижая голоса, перебрасываясь нехитрыми шуточками.

– Иваныч, – донеслось «из народа» при появлении в окне главы. – Правда, что ль, курорт у нас делать будут?…

 

***

Шипунов выступал перед жителями села минут сорок. Всё это время Силаев, будто загипнотизированный, стоял на крыльце и напряжённо всматривался в лица односельчан. Умного городского человека слушали молча, внимательно, вопросов не задавали.

Когда Шипунов закончил речь словами о бабке, к которой не ходи, народ улыбнулся, подождал чуть-чуть и зашумел.

– А ведь верно дядька говорит! – кричал здоровенный рыжий малый, явившийся на сход почему-то с вилами. – Чем мы хуже? Мы что – негры? Хватит, покопались в грязи!

Он со всего размаху вонзил вилы в землю, будто винтовку со штыком, и продолжал орать:

– Туризмом будем жить! Я, к примеру, могу бар держать! Что, не смогу, что ль?

– Да, ты смогёшь, – едко отвечала ему молодуха с козой на верёвке. – Ты, Колька, сам в своём баре весь продукт и пожрёшь, туристам нечего наливать-то будет. Уж ежели кому бар давать, так это Савостихе. У ней патент на производство имеется – почитай, со всей округи мужики отовариваются.

Старая Савостиха, услыхав своё имя, приложила сморщенную ладонь к уху и проскрежетала:

– Чевой-то лехтор говорит?

– А ничего не говорит, он уже всё сказал. К бабке, говорит, не ходи – в бар за самогонкой ходи.

– Нету, нету самогону, – привычно заохала-заволновалась Савостиха. – Наговоры всё. Годов двадцать уж не варю, как участковый оштраховал…

Мальцу Ваське надоело бездейственно топтаться, он залез на забор, сорвал с себя рубаху и стал вопить:

– Даёшь Швейцарию! Гитлер капут!

С забора баламута сдёрнули, но наказать не успели – умчался с гиканьем в луга. Бурное обсуждение продолжилось.

Энтузиаст идеи, приобняв за плечо обалдевшего Силаева, с высокого крыльца глядел счастливым отеческим взором.

Видя, что прения затягиваются и вообще норовят выплеснуть за рамки приличий, глава всё же очнулся, выступил вперёд и гаркнул:

– Тихо! На гулянках будете кости друг другу перемывать, а здесь – не балуй! Никитич, ты что скажешь? – обратился Силаев к старику в рыжей болоньевой куртке – за три недели своего несчастного правления он успел оценить дельность иных бормотаний чудаковатого ветерана.

Никитич переложил клюку из правой руки в левую, стащил с головы картуз и вытер им сухой морщинистый рот. Сельчане следили, затаив дыхание.

Старик откашлялся и тихо, себе под нос, сказал:

– Хлебушек надо сеить… Пропадём без хлебушка-то…

Он тяжело и долго посмотрел вбок, в поле, где уже наливался живой силой молодой колос…

 

***

Поздно вечером, когда вдоволь наговорившиеся сельские труженики разошлись по домам глядеть в телевизорах, как «Аншлаг» колбасится по Волге-матушке, а несгибаемый радетель отечественного туризма отправился на постой к Савостихе, Силаев позвонил главе соседней сельской администрации и рассказал о сегодняшнем визитёре.

– Сашка, он что, у тебя?! – недослушав, кричал сосед. – Гони этого проходимца в шею! Он вчера у меня был, так сегодня народ на работу не вышел – в Лихтенштейн хотят, понимаешь!..

– В Швейцарию, – поправил Силаев.

– Один хрен. Нам с тобой работать надо, о туризме пускай в столицах думают! А источники наши на то и святые, что грех за деньги их продавать…

Силаев аккуратно положил трубку на рычаг и подумал: «Пропадём без хлебушка – к бабке не ходи!».

Лев Николаевич Толстой смотрел с портрета удовлетворённо.