Валерий КУЗНЕЦОВ. И ТРАВЫ ПАХНУТ ВСЁ СИЛЬНЕЙ... Стихи разных лет

 

Валерий КУЗНЕЦОВ

И ТРАВЫ ПАХНУТ ВСЁ СИЛЬНЕЙ...

Стихи разных лет

 

ОДНОМУ ИЗ НАРОДА

                          Александру Овчинникову

У тебя есть картина одна:

«Сельский конюх Аносов» –

И в душе вызывает она

Столько старых вопросов!

 

Ничего, кроме родины, нет

У него – он не знает об этом.

Он из тьмы обезличенных лет

Вдруг сподоблен портретом…

 

«Что ты видел на свете?» – спроси.

Он в недоле не волен,

Тыщи лет пашет он на Руси –

Он, крестьянин и воин.

 

В жизни он городской ни аза –

От неё лишь потери.

Исподлобья нам смотрит в глаза –

И не верит…

 

В пиджачишке помятом своём

И потёртой фуражке…

Мы художнику славу поём,

…А по телу – мурашки.

 

К ЭТЮДУ «СИРЕНЬ»

Стон или вздох, или выдох сирени,

Взгляд фиолетовым в душу зрачком…

Боже, опять маета светотеней,

Вспышки тоски непонятно о ком!

 

Страстью, восторгом и свежестью мая

Это холодное пламя горит,

И, ожиданием сердце сжимая,

Вечность – как в детстве – с тобой говорит!

 

* * *

Сказал художник: «Не бывает смерти,

Когда судьба России на мольберте!

Ещё у нас дорога далека,

Пока из-под руки со зрячей кистью

Темнеет даль,
                            бегут куда-то листья,

Несутся грозовые облака!».

 

ДОРОГА ДОМОЙ

По белому полю, по белому полю

Мой поезд летит.

Какая-то песня об участи-доле,

Как в детстве, звучит…

 

Старинная песня,
                                 знакомые звуки –

Где слышал их я?

Вы, долгие думы,
                                вы, сладкие муки…

Отчизна моя!

 

Что делает песня!
                                   Ужель не забыта?

Мне радостно с ней!

Недаром веками
                                  стучали копыта

Казачьих коней!

 

Недаром свободною, сильною волей

Наполнилась грудь.

Омёт в белой дымке…
                                       От счастья и боли

Так трудно вздохнуть!

 

Стучите колеса! Скорее, скорее –

В родные края!

Ты, сердце, утешься:
                                     тут в каждой былинке

Кровинка твоя.

 

* * *

Вы никогда не проезжали

По склону гаснущего дня,

Когда синеющие дали

Так незаметно увядали,

Багровым отблеском маня?..

Когда в вечернем полусвете

Кружатся белые поля

И провода, и рельсы эти,

А километры сонно метят

Откосы в зарослях былья?..

И ты летишь туда, где не был:

За грань снегов, за край земли,

Где разлилось степное небо

В мартенах огненной зари.

Где думы радостней и резче –

Ведь разогнав ночную тень,

Там в муках плавится прошедший,

Чтоб родился грядущий день!

И ты твердишь своё:
                                         «Надейся!

Душа не все ещё смогла!»,

Пока закатных бликов рельса

Не поглотит ночная мгла…

 

ОСЕНЬ В ГОЛИЦЫНЕ

Опять светлеет полоса

России средней.
                                Чту приметы:

Твои, Голицыно, леса,

Твои – из-за лесов – рассветы…

Благодарю тебя, судьба,

За тёмный бор
                            еловый,
                                            дачный,

За тот – в слезе –
                               ледок прозрачный

На шляпке старого гриба;

И в моховой лесной глуши

Улыбку встреченной крестьянки:

Её глаза – как две полянки,

Где мягкий свет её души.

И этой мудрой и простой

Улыбкой ясен тихий вечер –

Так бор берёзами просвечен,

А кажется, что – добротой.

 

* * *

Ты один на речной стороне,

Ты сегодня на проводах лета.

Улови на последней волне

Уплывающие приметы:

 

Неподвижность осы на ветру,

Тихий вскрик ежевичной поляны,

И в холодной заре поутру

Наползающие туманы…

 

Ни на час,
                     ни на день,
                                            ни на год

Не откладывай узнаванья,

Не надейся,
                         что время пройдет,

И продолжится ваше прощанье,

 

И увидишь всё те же кусты,

Те же ветра порывы тугие…

Миг уйдет – и изменишься ты,

И места эти будут другие.

 

* * *
                                                Владиславу Тетерину

Когда душа в невысказанном тонет,

Тяжёлая –
                      колотится в груди, –

Деревня позади – как на ладони,

И древний бор темнеет впереди.

 

Иду один,
                      куда ступают ноги.

Хоть друга нет,
                               но кажется, что – с ним.

Как сладко видеть на пустой дороге

Последний свет пред сумраком ночным!

 

Круги совы над сжатою гречихой

Закружат даль,
                              тревогою маня.

Подойник звякнет отрешенно-тихо…

Ты, час вечерний,
                                    не оставь меня!

 

* * *

Над колейной вязкой грязью

Осень пишет лёгкой вязью –

Охрою по голубому –

Вещи, ясные любому.

 

Свеж и весел в ярких чащах

Дух грибной,
                            день уходящий…

И берёзка держит снова

Купол воздуха лесного.

 

НА ЗАКАТЕ

Сосновая лесопосадка:

Закатный блеск,
                                знакомый вид –

И что-то грустно так и сладко

От вида этого щемит.

 

Я хвойные поглажу лапы –

Ну вот, теперь и у меня

В багрово-золотых накрапах

Своя зелёная родня…

 

Деревья слушают, и сами

Мне подают как будто знак.

Я их оставил малышами –

Ах, дети, вытянулись как!

 

Люблю их колкое касанье,

Брожу меж сосен наугад –

Природы хрупкое молчанье

На свой настраивает лад.

 

Устав от солнечного праха,

Всё в жизни замедляет ход,

И только песнь дневную птаха

В кустах никак не допоёт.

 

* * *

И вечереет, а – светает

Над всей землей,
                                 над всей водой –

Как будто дым кизячный тает

Рекой молочно-голубой.

 

Свет целой поймой верховодит,

И в осиянном далеке

Плывут века и половодья

И хлопья пены по реке.

 

Весна моя! Твоей любовью

Душа всегда была полна.

Зачем такою плещет болью

С верховьев мутная волна?

 

Боль мимолетна и случайна –

Ведь над водой небесный свет,

Которого без вешней тайны

В природе не было и нет.

 

ПРО ЗАЙЦЕВ

Путь нечаянный, неблизкий…

От столба и до столба

Еле тянет пассажирский –

Совершается судьба…

 

Те места, куда мы едем,

Ослепительно чисты –

Словно белые медведи

Навалились на кусты!

 

Зайцы спят в лесопосадке,

Лапой двигая во сне.

Им, косым, сейчас не сладко:

Витаминов нет к весне!

 

Ждут, когда минуют сроки,

Поджидают новостей:

Что там кумушки-сороки

Принесут им на хвосте?

 

Что-то солнышко не греет,

Лапы зябнут по утрам…

Наступай, весна, скорее,

Поворачивайся к нам!

 

* * *

Ветром повеяло с поля –

Как посвежело в окне!

Всё и событье,
                              не боле –

Что же так радостно мне?

 

Это с уральских откосов –

Детских заимок души –

Снова пора сенокоса

Вторглась во все этажи!

 

Дух чабрецовой прохлады

К ночи сильней и пьяней.

Много ли памяти надо,

Если далёкое с ней!

 

Если негаданной ночью

Ожило все, что люблю…

Родины запах молочный,

Всё исцеляющий, пью.

 

ПРОЩАНИЕ СО СТЕПЬЮ

Ветер подует – и мигом

Жадно поймаю лицом.

Точно раскрытая книга,

Тот полынок с чабрецом.

 

Вот и горячее солнце

В свой неизбывный зенит

Снова, как встарь, вознесётся,

Зноем своим опалит…

 

Жизнь, ты зачем оглянулась? –

Вся-то распахана новь!

Степь исчезает как юность,

Молодость. И как любовь.

 

Стала лишь памятью, тенью,

Маревом дальним дрожит,

Да полосой отчужденья

С поездом рядом бежит.

 

* * * 

Жизнь выбилась из колеи домашней

На колею стальных дорог,

Чтоб дня грядущего
                                       вчерашний

Загородить уже не мог.

И сквозняки степей и кущи,

И очертанья близких мест

Слились в один быстротекущий,

Один нечаянный разъезд.

Но что бы там ни намелькало

Огнями дальних городов,

Она со мной, полынь Урала –

Трава скитаний и трудов.

На обожжённых склонах лета

Родных небес впитала синь,

Она бледнеет до рассвета

И поит свежестью, полынь…

Она горчит извечно новой

В чертах изученных лица

Приметой родины суровой,

Невыразимой до конца.

 

* * *

Окраина моя степная –

Зелёные мои поля!

Горит к тебе, не утихая,

Любовь негромкая моя!

 

В полдневном мареве колосьев

Торопится моя стезя –

Ни потерять её, ни бросить,

Ни позабыть её нельзя.

 

Пусть суховеем мает лето –

Всё ты, любовь моя, со мной.

В любой грозе достанет света

Дороге долгой и степной!

 

Смотри: июльская истома

Проходит облаком над ней –

И поле ожидает грома,

И травы пахнут всё сильней!

 

* * *

                                         Диму Даминову

Я вздрогнул впотьмах:
                                        за окошком,

В предутренней гулкой дали

Татарские звуки гармошки

С гулянья кого-то вели.

 

Одна музыкальная фраза,

Казалось, томила певца –

И он начинал и ни разу

Не доводил до конца.

 

Восторг обрывался на всхлипе,

Как будто в предутренней мгле

Открылось:
                        в единое слиты

Рожденье и смерть на земле.

 

И бездна конца и начала

Заполнила душу его,

И вот, кроме сладкой печали,

Не нужно ему ничего…

 

* * *

Художник вышел на этюд

В забытой тишине селенья:

Так живописно встали тут

Домишки и туман сирени!

В иную жизнь перенеслись

Давно дряхлеющие срубы…

Неясная мешает мысль,

И он кривит в досаде губы.

Здесь люди кончили дела

Надолго.
                  Что ему за дело

До жизни, что была, слыла,

Пахала, сеяла и пела!

Он не философ, не поэт,

Он мыслит цветом и пространством.

Всему, что свой теряет след,

Едва ли суждено остаться…

С ним дар его
                             и – в свой черёд –

Мазок уверенный и жёсткий.

Сейчас белилами пройдёт –

И серебром проглянут доски!

…Этюд закончен. Точен. Прост.

Легка играющая сила…

Глядит, как подсыхает холст

Щеку подпёршая Россия…