Борис ОРЛОВ. ДАВАЙ ПОГОВОРИМ С ТОБОЮ, ВЕТЕР… Стихи

Борис ОРЛОВ

ДАВАЙ ПОГОВОРИМ С ТОБОЮ, ВЕТЕР…

 

 

* * *

Не из тех я, кто падают в пропасть

безрассудно – за риск мой прости!

Кто-то должен шагнуть из окопа

первым, чтоб за собой повести.

 

А в атаку идти – нужен опыт.

Риск и смелость не станут виной.

И того, кто шагнет из окопа

первым, смерть обойдет стороной.

 

* * *

                      Воинам-интернационалистам

Куба, Конго, Египет, Чили…

Долгу чести мы были верны.

А с врагом воевать учились

Вдалеке от своей страны.

 

От Испании до Афгана

Мы вкусили беду и вину.

И в чужих воевали странах,

Чтоб в свою не пустить войну

 

Пламя, взрывы, погибших лица…

Наша память страшней суда.

Но война ломала границы,

Словно дамбы в бурю – вода.

 

Дым пожарищ и пыл развалин.

Скорбный залп. Медсанбата кровать.

Мы теперь у себя воевали,

Научившись вдали воевать.

 

БИТВА

                    Иеромонаху Александру (Фауту)

1.

Казалось все… Нет больше сил.

Спустился с неба ангел.

Здесь русские? – меня спросил

И встал на правом фланге.

 

И по земле, и по воде

Лежит путь к русской славе.

Я знаю: никогда в беде

Спаситель не оставит.

 

2.

Плачет иволга. Мышь пищит.

Меч лежит на груди крестом.

Не кладите меня на щит.

Встану сам со щитом.

 

Озарились и храм, и скит.

Сила духа – небесный свет.

Битва кончена. Враг разбит.

Торжествует Новый Завет.

 

* * *

Если ты и праведен, и страстен,

Значит, в жертву сам себя готовь.

Людям даст Господь свободу власти –

И они прольют чужую кровь.

 

За добро добром не стало платы.

Не ищи ни славы, ни наград,

Не сердись на Понтия Пилата:

Понтий – настоящий демократ.

 

* * *

Колючей проволоки струны,

натянутые между вышек,

поют при свете зимнем, лунном

о том, что к нам приходит свыше.

 

А карабины, как фаготы,

под вой пурги опасно слушать.

Колючки проволоки – ноты! –

вонзаются до боли в душу.

 

И не убавить, не прибавить

ни дня, что дал Господь, ни ночи.

Не алфавит сегодня в славе,

а звезд немое многоточье.

 

И неестественно, и хрупко

всё: и бараки, и березки.

Застыли в белых полушубках

на мерзлых вышках отморозки.

 

Не прикурить «бычок» без спичек –

карманы вытрясла охрана.

А мир – возвышен и трагичен,

как будто музыка органа.

 

* * *

К бессмертью себя не готовь –

Откроются вовремя двери.

Бог милостив, словно любовь,

А в нас умирает безверье.

 

Ты видел ли жизнь без прикрас,

Когда душу мучили черти.

Бог вечен, он в каждом из нас –

Ему помолись перед смертью.

 

* * *

Сквер с утра был печален и желт,

А потом побелела ограда.

Если дождь быстро городом шел,

То снежок с неба медленно падал.

 

Вот и кончилась осень почти,

Вспыхнул день и погас, как лампада.

Так и в жизни бывает: идти

Быстро легче, чем медленно падать.

 

* * *

Листопад планирует во рвы,

Ветер – и надсмотрщик и погонщик.

Самородки золотой листвы

Намывает дождь в осенней роще.

 

На реке и в поле – пустота,

На приколе и скирда и катер.

Отреченье ветки от листа.

В октябре дождь – золотоискатель.

 

* * *

Сонная роща. Мороз.

Стынет в снегу бересклет.

Словно из сопел, из звезд

В ночь вырывается свет.

 

Кто мы? И где колыбель

Наша? Истоки – во мгле.

Снегом укрыла метель

Наши следы на земле.

 

Пеплом сугробы легли

Возле кладбищенских плит.

Как с космодрома, с земли

Небо уходит в зенит.

 

Не разгадать до конца

Черного неба секрет.

Испепеляет сердца

Звезд улетающих свет.

 

* * *

Подлунный мир таким, как есть, приемлю,

Холодный тусклый свет слепит глаза.

Упало небо снежное на землю

И облепило долы и леса.

 

Сквозняк из-за порога студит спину.

Бессонница. Не греет легкий плед.

На улице безлюдно и пустынно,

Сквозь стекла окон льется лунный свет.

 

И снег, и свет посеребрил ступени

Крыльца. У клена крона набекрень.

Дрожат на стенах призрачные тени –

Я незаметно превращаюсь в тень.

 

Луна блестит сквозь тучу, как лампада.

И на земле – снег, и на небе – снег.

И кажется, что после снегопада

Я не земной, а лунный человек.

 

* * *

Хотя топор мой был остер

И выверен прицел двустволки,

Я ветками кормил костер,

Чтобы меня не съели волки.

 

Рубил сушняк. Мою ладонь

Мозоли жгли, как пчелы в улье.

Но для волков страшней огонь,

Чем лезвие и пуля.

 

* * *

Зверочеловеки. Им ко сну

В ночь не отойти – за алчность плата.

На телеэкран, как на луну,

Воют, воспевая мглу разврата.

 

Расползаясь по квартирам, мгла

Губит неокрепнувшие души.

И торчат локаторами зла

Из затылков жирных волчьи уши.

 

Воровать привыкли и делить

Наше, превращать дворец в берлогу.

Могут ближе к храму склеп купить,

Но не купят место ближе к Богу.

 

* * *

                   Подводникам, осуществлявшим первые пуски

                  Баллистических ракет из-подо льдов

Мы шлем привет от Северного полюса

Ракетой на камчатский полигон.

Драконом извиваясь, мчатся полосы

Полярного сияния вдогон.

 

По радиоволнам плывет истерика –

Неистовствуют вражьи голоса.

Прорублено во льду окно в Америку,

Ракета подминает небеса.

 

* * *

Плетемся к кресту от звезды,

Плутая во мраке кромешном.

Всё меньше под небом святых,

А больше порочных и грешных.

 

Устали не жить, а играть,

Фальшивых ораторов слушать.

За истину легче отдать

Святую, чем грешную душу.

 

* * *

Весть придет не письмом в конверте,

А впорхнет ветерком в окно.

Никому не желайте смерти –

Вам людей воскрешать не дано.

 

Бог един. Не найти иноверцев

Там, где правят любовь и честь.

Слов не надо. От сердца к сердцу

Прилетает благая весть.

 

* * *

В живую плоть стреляют, а не в блюдца,

Ныряют в джунгли низменных страстей.

Во времена реформ и революций

Бог отнимает разум у людей.

 

Не оглядеться и не оглянуться –

Мир словно дом без окон и дверей.

А люди, от реформ и революций

Озлобясь, превращаются в зверей.

 

* * *

Глаза в глаза. К чему слова?!

Мысль высветят зрачки.

По тополям бежит листва,

Ныряя в сквозняки.

 

Зачем бессмысленно спешить,

Не слыша соловья?!

Уж лучше, умирая, жить,

Чем умирать, живя.

 

* * *

Расскажи мне, что такое – старость.

Старость – стать, рассудочность, усталость.

 

Но костлява стать и слаб рассудок.

Устаем от маршей и побудок.

 

Старость – детство то, что задержалось,

И к себе отчаянная жалость.

 

Старость – то, в чем каяться осталось,

То, о чем – уж точно! – не мечталось.

 

Расскажи мне, что такое – старость:

Время, что – не жить – дожить осталось!

 

* * *

Рассвет. Предзимье. Тяжесть сна.

Безмолвие в беседках.

Блестит холодная луна.

Листва звенит на ветках.

 

Дымы из труб летят в зенит –

Жди стужу по приметам.

И даже слышно, как звенит

Бубенчиком планета.

 

* * *

                                        С.М.

Ходит мертвый человек,

толстопузый, краснорожий,

с черствым сердцем,

с толстой кожей…

 

То абрек, то имярек.

Ходит мертвый человек

вдоль домов, что, как могилы,

холодны. Воротит рыло –

 

не еврей и не узбек.

И не русский… Просто мертвый.

Кровь чужую из аорты

                                       пьет.

И сплетню на закуску

 

жадно гложет, словно кость.

Этот мертвый – страшный гость.

И родную мать продаст,

и не пожалеет брата.

 

Смерть при жизни – вот расплата.

А от смерти нет лекарств.

Но, случается, проснется –

 

Злу, что сделал, ужаснется.

На секунду оживет –

и опять в себе умрет.

Ходит мертвый человек…

 

* * *

Весна исследует пруды,

Разбив на глыбы плиты –

окаменелости воды

эпохи декабрита.

А декабрит в себя вобрал

листву, окурки, банки.

Осколки жизней, как зеркал,

мерцают сквозь изнанку

льдин. Наши зимние следы –

свиданий отложенья.

Земной круговорот воды

их приведет в движенье.

Сквозь декабрит в апрелезой

путь превращений долог.

Приходит в гости смерть с косой,

как с кистью археолог.

 

* * *

Совестью грехи не побороть,

Если без молитвы жить – греша.

Управляет молодостью плоть,

Старостью – прозревшая душа.

 

Смертный и ничтожен, и велик

Не одновременно – в этом суть!

Плоть ведет в трясину и в тупик,

А душа находит верный путь

 

* * *

Я родился в Советской империи –

Предо мной были настежь двери.

И в себя, и в страну свою верили

Потому, что мы жили в империи.

 

И плясали, и пели счастливо

Под советские наши мотивы.

Пред врагом не сгибали спины

Потому, что мы были едины.

 

…От страны прежней – пух да перья,

Но мечтаем опять об империи.

 

* * *

В империи жить спокойно.

В ней ветер по правилам дует.

Обходят империю войны,

И чернь меж собой не враждует.

 

Тверды, как базальт, законы,

Устойчиво всё. И мненье –

Одно на страну. У трона

Толпится народ в смиренье.

 

Хватает еды и зрелищ

Для всех. И тепло, и сухо.

А если не дело мелешь –

Охранники с тонким слухом.

 

Хоть взятки берут, но в меру,

С почтением и опаской.

И кое-кого к расстрелу

Осудят другим в острастку.

 

Без денег живут достойно,

Но трудно прожить без блата.

В империи все спокойно:

Один в ней бандит – император!

 

* * *

На стул чужой не сяду

И не пойду в братву.

Я не меняю взгляды,

Как дерево – листву.

 

Хоромов нет на Юге.

Душой не бизнесмен,

Я не верчусь, как флюгер,

В эпоху перемен.

 

Смотрю на птиц с балкона,

Люблю сиянье гроз.

Живу по тем Законам,

Что дал Иисус Христос.

 

* * *

Терпкий осадок прощальных историй.

Парковый шум облетающих крон.

Осень штормит, словно желтое море,

Черною пеной качая ворон.

 

Горькое время распада и тлена.

Тянется день, словно выжженный век.

В небе рассеется черная пена –

Ангелом белым опустится снег.

 

* * *

Костюм не отглажен и быт не налажен.

Угасла житейская прыть.

Жизнь так коротка, что не хочется даже

Романы тайком заводить.

 

Чужие проблемы – чужая поклажа.

Скудеют судьба и рука.

Жизнь так коротка, что не хочется даже

Забыть, что она коротка.

 

* * *

Скрипит замерзшая вода,

Блестит янтарь листвы.

Дожди стоят, как поезда,

У берегов Невы.

 

Вокзал печалей и простуд.

В подъездах стынет ночь.

Когда дожди весной пойдут,

Засобираюсь прочь.

 

* * *

У девчонки – улыбка, слеза –

У старухи. Взгляд бьет, словно кнут.

Зеркала режут правду в глаза

Людям в старости, в юности – лгут.

 

Вся в округлостях юность, в углах –

Старость, но под бедою не гнись!

Сохраняют секрет зеркала:

Ото лжи к правде – целая жизнь.

 

* * *

Дышат здесь, а там не дышат,

Вечность – там, а здесь – мгновенья.

Зеркала – гробы без крышек,

В них хоронят отраженья.

 

Отраженья взглядов, жестов…

Отраженья тайных слухов.

Исчезают и невеста,

И бесплотная старуха.

 

При любой земной погоде

Тишь и сумрак в их владеньях.

По ночам в квартирах бродят

Толпы зыбких отражений.

 

Обездолены и сиры,

Мы живем темно и просто.

Наши бренные квартиры

В зеркалах – для нас погосты.

 

* * *

Где ты, Русь моя ржаная? Где овсяная?

На репейном сквозняке – баба пьяная.

 

А мужик её давно спит на кладбище.

Ни коровы, ни овцы нет на пастбище.

 

И трава вокруг избы – ой! – не кошена

Позабыто все вокруг. Позаброшено!

 

Где ты, Русь моя льняная? Где гречишная?

Раскричались иноземцы, что ты лишняя.

 

Стал доверчивый народ сиротинушкой,

Но зовет меня сынком и кровинушкой.

 

Все растащено вокруг да распродано.

Где ты, родина моя? Здесь ты, Родина!

 

* * *

Уходит прочь за годом год,

Сжигая дни и ночи.

Мы все уйдем… И даже тот,

Кто уходить не хочет.

 

Мелеет глубь и гаснет высь.

Стирается булыжник.

А кто-то держится за жизнь,

Губя чужие жизни.

 

Он станет холоден и сед,

Как свет ночной звезды.

И он уйдет с земли, но вслед

Уйдут его следы.

 

* * *

Потяжелел октябрьский день –

Завалы на пути.

Я так устал, что даже тень

Мне тяжело нести.

 

Над лесом крики воронья.

Нелегок путь земной.

Хотя устал, но тень моя

Пока ещё со мной.

 

* * *

                                  Павшим в бою

Как тень, отбрасываем плоть,

Но души сберегли.

Эвакуирует Господь

На небеса с земли.

 

В траве кузнечики звенят.

И жизнь, и смерть – к лицу.

В лучах небесного огня

Легко лететь к Творцу.

 

* * *

Приближается рыжий

вечер – краткий визит.

Месяц сломанной лыжей

по сугробам скользит.

 

Убегает за речку,

за пригорки, за лес…

Там, закутавшись в вечность,

день короткий исчез.

 

Он унес наше детство

прочь по снежной меже.

Но остались в наследство

свет и радость в душе.

 

* * *

В зеркалах тени предков – соседи,

Нас на землю спускают с небес.

Конденсаторы тайн и трагедий –

Зеркала, что сверкают окрест.

 

Общий мир не делите на части,

Чтоб не резали жизнь грани зла.

К нам ворвутся чужие несчастья,

Если мы разобьем зеркала.

 

* * *

Летят снежинки с темной высоты

В застывшие леса сквозь белый воздух.

Чернеют, словно зимние цветы,

Среди густых ветвей вороньи гнезда.

 

Зачем грустишь в своей квартире ты,

Когда покрылись окна снежной дрожью.

Зимой заметней черные цветы,

Парящие над белым бездорожьем.

 

* * *

Все впереди: и бездны звездных трасс,

И даже тупики идеи ложной.

Хотя пугает будущее нас,

Его исправить в настоящем можно.

 

Не надо камни в прошлое бросать,

Искать изъян и грех в чужом уставе.

Конечно, можно все переписать,

Но невозможно прошлое исправить.

 

* * *

Районный центр: река, сквер, автостанция.

Пустые сплетни и тоска в дому.

Мы вовсе не последняя инстанция –

Превыше Бог, прислушайтесь к нему!

 

Районный центр – моя страна в разрезе.

Здесь, как в Москве, и челядь, и князьки.

А в храм идти с больной душой полезней,

Чем в шумные хмельные кабаки.

 

* * *

Пью кофе. Разгадывать ребус

Устал. Просыпается дождь.

Над крышей – небритое небо,

Осины русалочья дрожь.

 

Дремлю. А дождю вот не спится.

Он бродит, как пес, под окном.

И чтоб в темноте раствориться,

Пью кофе в ночи перед сном.

 

* * *

…А наша плоть – не более, чем тара

для глупых сплетен и смешной молвы.

Мы вылупились из Земного Шара,

но души наши слабы и малы.

 

Потом они взрослеют незаметно

под лунным светом тайн и саламандр.

Я смерти не боюсь – душа бессмертна,

а тело – обновляемый скафандр.

 

* * *

Умрет село. И зарастет дорога.

Уйдет в трясину пахотная гладь.

Я в этой жизни знаю очень много

Того, чего хотелось бы не знать.

 

А мне твердят: все в мире позитивно,

Что совестью гордятся чернь и голь.

И так порой становится противно,

Что даже не спасает алкоголь.

 

* * *

Слишком много людей. Споров много.

Одиночеством я обделен.

И стрекочет молва, как сорока,

Что я вырос под шелест знамен.

 

Не мечтал о пути знаменитом,

Что венчает над кладбищем залп.

Никогда не хотел быть бандитом,

Но монахом, наверное, стал б.

 

Я искал тишины и смиренья.

Келья. Свечка. Молитва. Погост.

Смерть – мгновенье. Жизнь – тоже мгновенье.

И мгновенье – горение звезд.

 

* * *

                  Памяти С. Есенина

Река и речь текут по-русски,

А листопад впадает в дождь.

Ах, эти тромбовые сгустки

Осенних выплаканных рощ!

 

Дня помраченья и разгула…

Сгорела в водке трын-трава.

Похмельный холод сводит скулы

И заползает в рукава.

 

Я устаю: вокруг потери

И волчий блеск в глазах детей.

Царит над миром право зверя,

Оно преследует людей.

 

Трепещет выстывшее сердце

Листом осины на ветру.

Мы с октябрем единоверцы,

Но вера здесь не ко двору.

 

* * *

Опасна вина без вина.

Но сидя в траве под забором,

Не вычерпать душу до дна

Нетрезвым мужским разговором.

 

Глаголам сквозь зубы не течь,

Блистая хмельной позолотцей.

Дрожит неподъемная речь

Бадьею в глубоком колодце.

 

Прозренье опасней вина,

Виновным оно – как засада.

Не вычерпать душу до дна…

А значит, и черпать не надо!

 

* * *

Февраль. Метелей нет. Мороз крепчает.

На синем небе – желтая луна.

Читаю книги. Согреваюсь чаем.

Не верится, что впереди – весна.

 

Свет предвечерний льется через окна

В мой дом – сияют в зеркале лучи.

Трещат деревья и звенит дорога

Под окнами… Трещат дрова в печи.

 

Читаю книги – вслушиваюсь в речи

Далеких предков. Век впадает в век.

Мир Божий отразился в человечьем

Мирке – и засветился человек.

 

Луна в зените. Солнце на закате.

Синеет вечер около крыльца.

Ищу глазами в золотом окладе

Святого Духа, Сына и Отца.

 

* * *

Помню всех – и старых, и моложе –

Промелькнувших, как в коротком сне.

Никому и  ничего не должен,

Ничего никто не должен мне.

 

Взгляд окаменел – слеза не брызнет.

Горблюсь и ступаю тяжело.

Расплатился собственною жизнью

Я за все, что было и прошло.

 

* * *

Давай, поговорим с тобою, ветер, –

Бездомный странник, ты меня поймешь.

Скрипит крыльцо: один на белом свете.

Поля пусты. В амбарах сохнет рожь.

 

Я многих потерял и многих встретил.

Пел: «Жора, подержи мой макинтош…».

Давай, поговорим с тобою, ветер, –

Ты разговор по свету разнесешь.

 

И встречи, и разлуки не случайны.

Пустой стакан. Измятая кровать.

Я знаю: ты хранить не можешь тайны…

Поговорим – мне нечего скрывать!

 

* * *

 Нет звезды. И сгнили колоски.

Серп и молот продали злодеи.

Герб страны разрублен на куски

Так, что ни собрать его, ни склеить.

 

А народ притих и поредел.

Неуютно юным, трудно старым.

Наша жизнь – топорный новодел,

Он не интересен антикварам.

 

* * *

 Дерево возле подъезда хромое.

Снег во дворе

Узкая щель между тьмою и тьмою –

День в декабре.

 

Ветер снежинки и крутит и вертит.

Дерева скрип.

Узкая щель между смертью и смертью –

Жизнь словно всхлип.

 

* * *

 Решалось все с жару да с пылу,

Жилось, как в нелепом кино.

Подумал: «Давно ль это было?».

И понял внезапно: «Давно!».

 

В ладони перо, а не птица,

А в небе – луна до утра.

Не знаю, что завтра случится.

Не помню, что было вчера.

 

* * *

Дождались весны. Поют ручьи,

Словно птицы. Почки зеленеют.

Мы с тобой по-разному молчим:

Я – короче, ты – чуть-чуть длиннее.

 

Гнезда ремонтируют грачи.

Да, пожалуй, ты меня умнее.

Мы с тобой по-разному молчим…

Так молчим, как мы молчать умеем.