Валерий ХАТЮШИН. С НАДЕЖДОЙ И ВЕРОЙ. Поэзия

 

Валерий ХАТЮШИН

С НАДЕЖДОЙ И ВЕРОЙ

 

ПЛЫВЁТ КОРАБЛЬ
      (К 100-летию журнала «Молодая гвардия»)

                              А он, мятежный, просит бури…
                                                                 М.Ю. Лермонтов

Плывёт корабль, идет по Солнцу

в живом просторе тёмных волн –

с попутным ветром полусонным

и в смертном буйстве штормовом.

 

Плывёт корабль, и год за годом

валов пучину режет сталь.

Идет своим надежным ходом

туда, где наша брезжит даль…

 

От грозных туч, от урагана

он мог бы тихий порт найти…

Но точный компас капитана

не даст свернуть с его пути.

 

Плывет корабль… В небес лазури

струится отблеск золотой…

Но он идет навстречу буре –

в судьбу борьбы и в непокой.

 

Плывёт корабль, винтов и тросов

металл упруг, и мощь – во всём.

И у матросов нет вопросов,

куда идем, зачем плывём…

 

Бурлящих волн пропитан солью –

Плывёт. И в век сплелись года.

Идет корабль вперёд по Солнцу,

По Солнцу русских – навсегда.

       Плывёт корабль…

 

БЕСПАМЯТНЫЕ

Нам снова гибель прочит

врагов безумных рать.

И вновь Европа хочет

Россию растоптать.

 

Она уже забыла

про Курск и Сталинград.

Как встарь – опять бомбила

несломленный Белград.

 

А на горе Поклонной

имён – за строем строй.

Серёжка с Малой Бронной

и Витька с Моховой…

 

Под сине-звёздным флагом

не помнят тех годин –

про знамя над Рейхстагом,

про сдавшийся Берлин…

 

Не помнит мир спасённый,

мир подлый, мир слепой

Серёжку с Малой Бронной

и Витьку с Моховой…

 

ЕВРОПЕЙСКИМ ВИТИЯМ

Есть место им в полях России…
                                        А.С. Пушкин

Как прежде, в грозный спор славян

Европа нос суёт без спроса.

И тупо лезет в наш карман,

лелея грешный свой изъян

под страхом русского вопроса:

 

высокомерную мечту –

над Русским миром превосходство.

И, множа ложь и клевету, –

злословит нашу красоту,

за чечевичную туфту

себе присвоив первородство.

 

Европа так и не прочла

свои кровавые скрижали.

Забыв безумные дела –

вновь закусила удила

в дыму стволов тяжелой стали.

 

Своих озлобленных сынов

к нам шлют брюссельские витии.

И много мест для их голов

среди нечуждых им гробов

есть на полях Новороссии…

 

ЗВЕЗДА ДОНБАССА

К концу подходит бой…

От слёз осушим веки…

Донбасс пришёл домой

и не уйдёт вовеки.

 

Дымит разбитый шлях

бессмысленной Руины…

И только шум в ушах

от бывшей Украины.

 

Под влагою ресниц

глаза у всех – светлее.

Но – снимки детских лиц

на траурной аллее…

 

Как русская звезда,

донбасская победа

зажжётся навсегда,

во все просторы света.

 

Как Брест, как Сталинград,

как нашей правды сила,

всемирный мрак и смрад

прожжёт Саур-Могила.

 

За Русский мир наш бой.

Мы слышим Слово Божье.

Уже пришли домой

Херсон и Запорожье.

 

«ПРОЩАНИЕ СЛАВЯНКИ»

Мы были в Париже, мы были в Берлине.

Европа лежала у наших сапог.

Соскучился некто по русской дубине.

Пора нам напомнить про старый должок.

 

Грустит Пугачиха о башлях вчерашних.

В Израиль Собчачка летит на метле.

Германские танки с крестами на башнях

ползут, как когда-то, по русской земле.

 

Но слышу, но вижу – курлычущим клином

в Россию летят по весне журавли…

И где-то над скованным дымным Берлином

«Цирконы» рассветное небо прожгли.

 

«Прощанье славянки» Татьяны Петровой

звучит на вокзале для наших ребят…

Над сдавшимся Киевом – отблеск багровый…

И танки с крестами красиво горят…

 

ОСЕННИЕ СТАНСЫ

Всё прошло и всё пройдёт.

Лет большие числа…

Гулких дней унылый счёт –

много ли в нём смысла?

 

Жжёт сердечная игла

дружб, страстей, предательств…

Жизнь – азартная игра

странных обстоятельств…

 

Будем гнаться, как в кино,

за болотным зовом…

А запомним лишь одно

ласковое слово…

 

Где твой аленький цветок?..

Где огонь метельный?..

Кто печаль расслышать смог

песни колыбельной?..

 

Ствол, приставленный к виску…

Мерный счёт кукушки…

Автор «Слова о полку» –

безграничный Пушкин.

 

* * *

Дождь шуршит в полусне предрассветном,

в полумгле предосенних ночей…

Дни, как листья, срываются ветром.

Август – месяц сезонных дождей.

 

Всё казалось: так много, так много

ясных дней у меня впереди!..

Глядь – туманит сентябрь у порога,

шевеля сожаленье в груди.

 

Ах, сентябрь, то ли сердца усталость,

то ль остывшая чувственность глаз

навевают щемящую жалость

ко всему, что мне мило сейчас:

 

к дождевому шуршанью рассвета,

к шелестенью зелёных ветвей,

к нежной хрупкости музыки лета

в этот месяц сезонных дождей…

 

* * *

В свете вечернем тропой багрянистой

выйду, быть может, на истинный свет…

Ждёт не дождётся закатная пристань.

Осень прощальная смотрит вослед.

 

Перед глазами – ушедшие лица,

словно застывшие сны в янтаре…

Жизни людские трепещут, как листья,

и облетают, как сквер в октябре.

 

С детства влеком тем неведомым светом,

нёс я в глазах тот невидимый свет…

Пристань овеет серебряным ветром,

выдав кленовый чуть влажный билет.

 

Но перевозчик билета не спросит,

молча махнёт невесомой рукой…

Жёлтым шуршаньем прощальная осень

тихо покатится следом за мной…

 

* * *

Осенний закат уходящего дня

минутной тоской обнимает меня.

С испугом вослед истончённому дню

я тут же её торопливо гоню.

 

Лелея осеннюю нежную грусть,

я чувства тоски, как болезни, боюсь.

Всю жизнь, словно жар неземного огня,

оно день за днем источало меня.

 

И сердце, всё глуше стуча и больней,

вздыхает: «Зачем ты заигрывал с ней?

И в душу впускал, как любовник шальной,

себя не щадя в этой муке хмельной...».

 

Померкшее сердце, устало горя, 

не знает покоя во мгле ноября...

И сам я, тревожным волненьем объят,

шепчу: «Не смотри на осенний закат…».

 

* * *

Шум городской над седой головой...

Годы промчались неистово-быстрые.

Помню, как скрипка нам пела с тобой:

«Белой акации гроздья душистые...».

 

Как же мне верилось в искренность глаз,

в чувства твои нерастраченно-чистые!

Счастье короткое нежило нас...

«Белой акации гроздья душистые...».

 

Нас развели то ль судьба, то ль беда...

Годы нам выпали горестно-мглистые...

Только остались в душе навсегда

«Белой акации гроздья душистые...».

 

Вот и опять, как тогда, в ноябре

слышатся мне эти звуки лучистые.

Словно поёт соловей на заре:

«Белой акации гроздья душистые...».

 

* * *

Многие годы прошли.

Жизнь отшумела, как вьюга…

В долгих дорогах земли

мы потеряли друг друга.

 

Доли минувшей звезда

светит, как смерти отсрочка…

В прошлом пути навсегда

нами поставлена точка.

 

Катятся дни под уклон.

Сердцу трудней оживляться…

Что же, зачем ты в мой сон

стала так часто являться?

 

Молча приходишь ко мне,

смотришь в глаза без испуга...

Господи Боже, во сне

мы ещё любим друг друга...

 

ИСТИНА СВЕТА

Звёзды и солнце померкнут во мгле,

станут никчемны четыре стихии…

Нет и не будет времён на Земле

после Христа, как и после России.

 

Свет невозможный пронзает эфир,

в нём все миры – безответно-чужие…

И сотворился земной этот мир

ради Христа, как и ради России.

 

Истина света до боли проста,

ей безразличны все взгляды иные:

время и мир – лишь во время Христа,

время и жизнь – лишь во время России.

 

* * *

Отцветая снежно,

в майский теплый день –

слышишь? – дышит нежно

белая сирень.

 

Помнишь, в буйстве цвета –

наш весенний сад?..

Словно было это

целый век назад…

 

А ведь было! Было…

Всё в душе цвело…

Только вот забыл я,

сколько лет прошло…

 

Ты глядишь устало

из-под тёмных век…

В этом сквере старом

снится прошлый век…

 

Чуть заметно тает

чудный майский день…

Слышишь? – опадает

белая сирень…

 

ЦАРЬ-ПУШКА

У нас еще Царь-пушка не стреляла,
        У нас еще Царь-колокол не бил!
                                                Феликс Чуев

За века – от начала –

нас никто не сломил.

А Царь-пушка – стреляла.

И Царь-колокол – бил.

 

Много здесь надломилось

и клыков, и штыков.

Много там истомилось

европейских щенков.

 

И лохматый зверинец

понаведался к нам.

Правда, русский гостинец

не был им по зубам.

 

По «Пантерам» и «Тиграм»

били залпы «Катюш» –

их озлобленным играм

отрезвляющий душ.

 

Для звериной натуры

Русский свет – как снаряд.

…«Леопардные» шкуры

так же ярко горят.

 

Стал доступней и ближе

им наш звонкий металл.

Долетит до Парижа

нашей веры «Кинжал».

 

Солнце в небе – сияет.

Сад весною – цветёт.

А Царь-пушка – стреляет.

И Царь-колокол – бьёт.

 

* * *

Солнца диск на закате – краснее,

ближе к устью – спокойней река.

Ближе к старости рифмы точнее,

ближе к мудрости проще строка.

 

На вечерней остывшей аллее

птиц уже не слышны голоса…

Ближе к вечности сердце светлее,

ближе к небу яснее глаза.

 

Но никто не подскажет, откуда

мы в земную приходим юдоль

(всех чудес невозможное чудо)

через муку любви, через боль…

 

Сколь ни радостно жизни начало –

ждёт печаль в завершенье пути…

И зачем-то из родины малой

непременно должны мы уйти…

 

И бежим от родного порога,

беспокойно куда-то спеша…

Ближе к дому – прямее дорога.

Ближе к Богу – живее душа.

 

ЛЕТО ЗЕМНОЕ

День передумал свой круг завершать,

скованный красным огнём бересклета…

Что-то мне стало труднее дышать.

Кончилось лето.

 

Время стоит, зацепившись за край

дня колыханья, тепла угасанья…

Снова я лету сказал не «прощай»,

но – «до свиданья».

 

Сколько б ни властвовал этот закат,

осень с рассветом очнётся, как прежде.

Время усталости, время утрат.

Время надежды.

 

Вечер сгорает в холодном огне,

яблоко хочет упасть наливное…

Может, еще возвратится ко мне

лето земное…

 

* * *

Оптиной обители колокольный звон

всё плывет над Родиной, как от бед заслон.

 

Век за веком в Оптине, в пустыне святой

молятся святители, встав за аналой.

 

День за днем, смиренною паствою любим,

о России молится старец Серафим.

 

Непрестанно молятся, Господи еси,

Оптины насельники и по всей Руси.

 

И в небесной пустыни их слышны слова.

Потому-то, верю я, Родина жива.

 

И молю я Господа, чтоб над Русью всей

не угаснул в вечности свет монастырей.

 

Чтобы глас молитвенный никогда не смолк,

чтоб никто родимую одолеть не смог.

 

Чтобы плыл над Родиной всем векам вдогон

Оптиной обители колокольный звон.

 

* * *

Продержалось тепло до конца сентября.

Засиделось усталое лето.

Я подумал, что жизнь пронеслась не зазря.

И невольно поверилось в это.

 

Не зазря проскакали шальные года,

не зазря были странные встречи,

и хмельная вражда, и лихая беда,

и печали, пригнувшие плечи…

 

И большие потери, и сердца надлом,

и к любимым губам прикасанье…

…А небесный сентябрь синеоким теплом,

уходя, одарил на прощанье.

 

Краснолистные клёны под солнцем горят –

дар и сердцу, и взгляду отрадный.

Но – мгновенье –
                                и влажный, сплошной листопад

заметёт этот сон ненаглядный...