Антонида СМОЛИНА. ДУХ РОЖДЕСТВА. Рассказы

 

Антонида СМОЛИНА

ДУХ РОЖДЕСТВА

Рассказы

 

СЫН ПРИЕХАЛ

 

1.

Рождественское утро директора социального приюта Семёна Семёныча Коржина началось со звонка старшей медсестры Лидочки.

– В чем дело? – недовольно проворчал он в трубку. – Ведь договорились же вчера: сегодня никаких ЧП!

– Семён Семёныч, это не ЧП, это... ну не знаю... просто чудо какое-то! – Лидочка буквально захлебывалась от восторга.

– Интересно-интересно… – протянул Семён Семёныч свою любимую присказку, хотя в голосе его не выразилось ни малейшего интереса. Он уже привык, что Лидочка склонна преувеличивать, хотя ценил её за преданность и безграничную любовь ко всем, кто нуждается в помощи.

– Вы не поверите, Семён Семёныч, – тараторила Лидочка в трубку, – к Марии Федоровне сын приехал.

– Действительно, не поверю, – согласился Коржин. – Когда?

– Час назад. Мы все в шоке. И так за неё рады, так рады! Помните, вы говорили, что если он придет – это будет чудо, не меньше?

Коржин засобирался на работу, хотя в чудеса он всё равно не верил.

 

2.

Мария Федоровна была старожилом приюта. Минувшей осенью ей исполнилось восемьдесят четыре года, одиннадцать из которых она провела здесь. Пять лет как она полностью потеряла зрение, а несколько месяцев назад из-за раковой опухоли ей удалили почку. Это лишь немного отсрочило неизбежное. Мария Федоровна доживала последние дни.

Однако сегодня она совсем не походила на умирающую. Когда в палату зашел Коржин, старушка сидела на кровати в просторной белой сорочке, пузырем надувшейся на её худеньком тельце. Волосы, совсем седые, коротко стриженные, серебристым пушком смешно топорщились вокруг головы. И вся она была похожа на ребенка, разбуженного праздничным утром, чтобы смотреть подарки.

У кровати на коленях стоял мужчина, а Мария Федоровна ласково гладила его по волосам.

– Дождалась! Дождалась! – повторяла она снова и снова, будто сама себе не веря.

– Мария Федоровна, чуть позже я украду на несколько минут вашего сына? – спросил Семён Семёныч у больной, обращаясь больше к посетителю. – Надо уладить пару формальных вопросов.
 

3.

– Итак, возвращение блудного сына... – прищурился Семён Семёныч навстречу вошедшему виновнику переполоха. – Присаживайтесь, пожалуйста, мне будет весьма любопытно услышать вашу версию происходящего. Подозреваю, она сильно отличается от моей.

Сына Марии Федоровны директор приюта видел лишь однажды, когда подполковник привёз мать в приют. На вид – обычный служака, нагловатый, он не походил на заботливого сына. И совсем не был похож на сегодняшнего посетителя.

– Семён Семёныч, я прошу прощения за это утро. Честно говоря, не ожидал столь бурной реакции на свой приход. И за обман мой прошу не судить строго, вы хороший человек и должны понять мои мотивы. Уже четвертый год я снимаю небольшую квартирку в соседнем доме. Окна мои выходят в приютский двор. Выходя на балкон, я не раз видел в окне напротив сухонькую старушку. Прильнув к стеклу, она тревожно вглядывалась в подъездную дорогу, словно ждала кого-то… День за днём она подолгу стояла у окна. Даже уставая, она от окна не уходила: сядет рядом на стул, и смотрит вдаль, смотрит...

И вдруг она пропала. Окно её вечерами было темно. Историю старушки я узнал от соседки – она оказалась сотрудницей вашего приюта. Узнал и то, что жить Марии Фёдоровне осталось совсем немного.

Я пытался найти её сына, но, оказалось, подполковник Н-ский погиб прошлой весной: ехал пьяный, вылетел на встречную полосу… Но разве могло оказаться напрасным её ожидание? Вы, конечно, сочтете глупой мою затею, но поверьте, мне только хотелось дать ей немного радости. В её-то положении… Понимаете меня?

Сейчас Мария Фёдоровна спит, а проснувшись, верно, захочет меня увидеть. Вы скажите ей, что я должен уехать. Но вернусь, обязательно вернусь.

 

4.

Она спала и во сне снова была молодой и счастливой. Смуглый мальчонка, тесно прижавшись, сидел на её коленях.

– Я люблю тебя, мамочка… – шептал он, пряча лицо у неё на груди.

– И я тебя люблю, мой милый… – отвечала она, смеясь.

 

 

ДУХ РОЖДЕСТВА

 

– Благодарим за выбор нашей транспортной компании! – заученно улыбнулся паренек в фирменной оранжевой кепке и прикрыл за собой дверь.

– Ну, дружище, добро пожаловать в новую жизнь, – поприветствовал Беляев свой большой потрепанный чемодан. – Вот мы и дома.

Ответа не последовало.

– Так всегда бывает, когда разговариваешь с вещами, – назидательно произнес Олег и с тоской обвел взглядом свое новое жилище.

Крохотная однушка в хрущевке с потертым линолеумом и окнами, выходящими на пустырь, не радовала. Разбирая скудные пожитки, сваленные кучей посреди комнаты, Беляев все еще недоумевал, как он, опытный бизнесмен, человек со связями и капиталом, умудрился так стремительно скатиться с вершины Олимпа в эту канаву безденежья и разочарований. Здесь, внизу, вдруг оказалось, что нет у него ни друзей, ни партнеров.

В комнате пахло пылью и чем-то еще, чем всегда пахнет в нежилых помещениях. Каждый шаг гулко отдавался пустым и напряженным звуком, словно отскакивая: от стены – к потолку, от потолка – к полу. Чтобы хоть как-то заполнить это невыносимо бездушное пространство, Беляев включил на телефоне радио.

– ...И мы продолжаем нашу рождественскую эстафету «В поисках чуда», – бодро затараторил в динамике энергичный мужской голос. – Случалось ли вам быть свидетелем рождественских чудес? А может, вы стали их непосредственным участником? Присылайте свои истории и давайте делиться чудесами!

– Ах да, Рождество, – вспомнил Олег без особой радости. – Праздник, – вздохнул он и поискал глазами, к кому можно обратиться с размышлениями на эту тему.

Старый чемодан все так же безмолвствовал в углу.

– Если праздник, значит, надо праздновать, – решил Беляев и, накинув пальто, отправился в магазин.

В супермаркете было шумно и людно. Бесчисленные гирлянды висели везде, куда только дотянулась фантазия продавцов. Из динамиков звенела почему-то католическая рождественская музыка. У входа, поскрипывая, топтался огромный механический Санта-Клаус.

– Заражаем духом Рождества, – неожиданно выпалила у кассы розовощекая девица с охапкой каких-то цветастых плакатов и протянула Беляеву куцую пластмассовую елочку.

– Наверно, все-таки «заряжаем»? – уточнил он, но девица уже спешила к следующему покупателю.

– Теперь я, пожалуй, еще и заразный, – невесело иронизировал Беляев, направляясь в сторону дома.

У подъезда, опираясь на металлические ходунки, стояла аккуратная старушка.

«Именно аккуратная», – мысленно подтвердил свой эпитет Олег.

Все у неё было кстати: и строгое пальто, давно вышедшее из моды, и круглая шапочка на голове, и даже пушистые варежки с вывязанным косичками рисунком именно на ней были уместны и хороши.

– Ну вот, уже на бабулек заглядываюсь, – с отчаянием резюмировал Беляев.

Старушка испуганно обернулась.

– Я что, это вслух сказал? – в свою очередь испугался он.

– К сожалению, да, – пристально взглянула на него аккуратная старушка и, помедлив, добавила: – Коли уж вы воспылали ко мне столь внезапной симпатией, не поможете ли добраться до скамейки?

– Конечно-конечно, – засуетился Беляев, чувствуя, что краснеет, словно школьник. – Простите меня, я совсем не то хотел сказать. Просто день сегодня ужасный. И этот переезд, и чемодан, с которым невозможно разговаривать, и вообще… Я, кстати, ваш сосед. Олег.

Беляев обреченно плюхнулся на скамейку рядом с новой знакомой.

– Елена Ивановна, – старушка протянула маленькую руку в пушистой варежке. – Очень приятно.

Повисла неловкая пауза. Беляев не представлял, что еще можно сказать этой пожилой даме, а потому молчал. Уходить ему не хотелось – дома ждали все та же гнетущая пустота и бессловесный чемодан.

– Погулять вышли? – наконец робко поинтересовался Олег.

– Можно и так сказать, – пожала плечами собеседница. – Знаете, это первый год, когда в рождественскую ночь я не пойду в храм – здоровье не позволяет.

– А для вас это так важно?

– Конечно, ведь это же Рождество.

Беляев не нашелся, что ответить.

– А меня тоже сейчас пытались заразить духом Рождества, – помолчав, улыбнулся он. – Только он у них какой-то ненастоящий, пластмассовый. Я не поддался.

– Духом Рождества не надо заражаться – он и так повсюду в эту ночь, – ласково похлопала его по плечу Елена Ивановна. – Послушайте…

Беляев ничего не слышал.

– Тишина, – растерянно произнес он.

– Именно – тишина, – подтвердила она. – Младенец рождается. Не надо шума.

Впервые за много лет Беляеву было приятно вот так молча сидеть. Он глубоко вздохнул и прислушался. Мир действительно окутала удивительная тишина. Редкие звуки, случайные шумы спящего города терялись в ней, будто в большом пушистом пледе. С каждым вдохом эта тишина заполняла и тело, и мысли, вытесняя все страхи, заботы и тревоги, как ненужную шелуху.

– А пойдемте пить чай? – предложила Елена Ивановна. – Кажется, у меня сохранилась еще баночка чудного земляничного варенья.

...Они долго сидели на уютной кухне. Пахло домашней выпечкой. В углу, под большим расшитым полотенцем, теплилась лампада, трепетно освещая икону Христова Рождества.

Елена Ивановна рассказала ему о себе, своей семье, любимом муже, недавно ушедшем, и о том, как прежде все вместе они встречали этот светлый праздник. Беляев поведал ей свою историю: с погоней за прибылью, алчными чиновниками, большими ставками и неожиданным крахом.

– И это то, о чем вы жалеете? – печально поинтересовалась она.

– Нет, – подумав, вздохнул Олег. – Больше всего я жалею о несостоявшейся встрече с удивительной девушкой Асей, которая любила меня когда-то, мечтала выйти за меня замуж и нарожать мне дюжину ребятишек. А я был молод, беден и мечтал разбогатеть. Однажды, уехав «делать бизнес», я не вернулся.

– Знакомая история, – улыбнулась Елена Ивановна. – Моя дочь тоже долго ждала одного такого «потеряшку». И до сих пор ждет...

Далеко за полночь закончилась их беседа.

– Оставайтесь у меня, Олег, – предложила Елена Ивановна. – Я постелю вам в комнате на диване.

Беляев согласился. Ему так не хотелось расставаться с удивительным духом Рождества, который поселился в его душе благодаря этой аккуратной старушке.

С головой закутавшись в полосатый плед, как в детстве, он свернулся клубочком и моментально заснул. И, как в детстве, привиделся ему светлый и радостный сон.

Беляеву снилось, что он идет по широкой улице. Ночное небо полно звезд, город тих и загадочен. Шаги его мягко ложатся на нетронутое полотно свежевыпавшего снега. Он один на этом пути, но странным образом совсем не чувствует одиночества, словно знает, что там, за невидимым поворотом, его ждут. И эта уверенность горит в душе, будто камин, ласково потрескивая угольками.

Над головой его кружатся снежинки, сначала крохотные, едва различимые, потом все больше, больше. И вот уже это совсем не снежинки, а маленькие ангелы. Они опускаются ему на плечи веселыми стайками, задорно щекочут лицо, ластятся к протянутой руке. Тихая радость разливается в воздухе, делая его густым и теплым. И кажется, что весь мир в одночасье стал белым от этих чудесных ангелов, летящих с неба.

…Проснувшись утром, он долго лежал, не открывая глаз. То ли от пледа было так уютно, то ли от сна – не понять. За стеной тихонько звякала посуда и раздавались приглушенные голоса.

– Доброе утро! – заглянул он на кухню.

И остолбенел.

За столом, держа в одной руке чашку в горошек, а в другой – пузатый заварочный чайник, сидела его Ася, та самая, что обещала нарожать дюжину ребятишек.

– Знакомьтесь, Олег, это моя дочка Настя, – поднялась ему навстречу Елена Ивановна.

г. Великий Устюг Вологодской обл.