Пётр ЧАЛЫЙ. «ЗА НАМИ – РОДНАЯ РЕЧЬ». На юбилей поэта Александра Нестругина

 

Пётр ЧАЛЫЙ

«ЗА НАМИ – РОДНАЯ РЕЧЬ»

На юбилей поэта Александра Нестругина

 

На исходе 2011 года хозяйки Россошанской районной библиотеки имени Алексея Прасолова подарили читателям и здешнему «литературному цеху» встречу с поэтом Александром Нестругиным – «Нестругинский четверг». Одно – знать творческого человека по его книгам и текущим публикациям, другое – увидеть, выслушать и вместе поразмышлять о чём «болит душа» у каждого из нас. К тому же, Александр Гаврилович приехал со своей шестой по счёту книгой новых стихотворений «Открытый билет», недавно изданной в Воронеже.

Россошь и Петропавловка, где живёт Нестругин, – районные центры на юге области, разделённые полями, холмами и долами да батюшкой Доном. Некогда в стародавней России это была единая административно-военная территория, именовавшаяся не уездом, а «Острогожским козачьим слободским полком». Полковые сотенные слободы-сёла располагались в донских степях – от поныне воронежских Острогожска и Калача до теперь луганского Старобельска.

Кто я есть такой? Задачка!

Перепутались пути:

Мать – с Хопра, почти казачка,

А отец – хохол почти.

 

Где – украинская мова,

Где – напевный бег Хопра...

Что он шепчет, голос крови,

Возле отчего двора?

 

Возле дома-палисада,

Полынка да муравы...

Как ни странно, нет разлада

В перемешанной крови!

 

И щекочет давней лаской,

Как дыхания парок,

Говор – говорок хохлацкий

И – хопёрский говорок.

 

Так привычно, так надёжно,

Так светло и горячо...

Кто я есть? Да разве можно

Тут сказать ясней ещё?

 

Не страдая и не мучась,

Расклоню листву веков,

И блеснёт, как речка: русич!

Русич – вот я кто таков...

Русичи, наши пращуры славяне, ещё в тысячелетней дали расширяли границы Древней Киевской Руси по необжитой Великой Степи на берега «синего Дона», в кубанскую Тьмуторокань.

                              О, Русская земля! Ты уже за холмом...

                                                     «Слово о полку Игореве»

Здесь монгольские степи срослись

С Русью – белой лобастой грядой.

Тишина. Здесь века пронеслись

Над живою и мертвой водой.

Ковыли, тихо павшие ниц,

Да подлесок приречных яруг...

В этой повести нету страниц –

Только жажда, и норов, и – дух!

Только отблески трудных побед,

Только отзвуки горестных сеч.

В ней хохлацкого говора нет,

В ней москальского говора нет –

Ей знакома лишь русская речь!

Каждый шорох на ней шелестит,

Ворог ловит её, не дыша.

Только в ней – и отвага, и стыд,

И тоска, и мольба, и – душа...

Это всё не кончается вдруг –

За холмом, за донскою волной...

Почему ж, когда гляну на юг,

Вся отчизна – уже за спиной?

И опять тут кончается свет,

И беспамятства стелется дым.

И разменяна тысяча лет

На червонцы грошовых гордынь...

Прошлое и настоящее. Наша «донская, казачьей, не ржавеющей кровью политая степь», и наша прадедовская Слобожанщина стали на глазах пограничьем России и Украины. Не географической, а настоящей, по живому народному сердцу, границей с заставами и таможнями, с отдаляющимися друг от друга берегами государств. Легко уступили и уступаем мы политикам, запамятовав пророческие слова земляка, великого историка Николая Костомарова: «В истории, как в жизни, раз сделанный промах влечёт за собой ряд других, и испорченное в несколько месяцев и годов исправляется веками».

Но об этом же с болью душевной тихо кричат стихи, написанные в глубинке. Стихи, согласитесь, не провинциальные!

Рассказывая о себе, Александр Гаврилович вспомнил присловье: где родился там и сгодился. Появился на свет в селе Скрипниково Калачеевского района, в первый день нового 1954 года. Окончил юридический факультет Воронежского университета. В 1976-м направили на работу следователем прокуратуры почти домой, в соседний Петропавловский район.

Уголовные дела,

Протоколы да повестки,

И стихи – так неуместно

В нижнем ящике стола…

 

…Уголовных дел стопа.

Фотопленки. Слепки. Тряпки.

И – стихи в потёртой папке…

Блажь. А может быть – судьба…

Впрочем, сельский «детектив», а затем – адвокат, судья, председатель районного суда доказал прежде всего самому себе, что быть поэтом не блажь – его судьба. Выпадала не единожды дальняя и торная дорога с открытым счастливым билетом на новое место жительства, на «кабинетную перспективу». Большой город своими благами и прелестями не сманил. Правом выбора воспользовалась душа. Оглядываясь назад с высоты прожитых лет, уже ветеран труда то ли в шутку, то ли всерьёз считает: «Там бы уж стихи писать не довелось».

«Господь сподобил», – замечает участник нашей встречи Василий Павлович Жиляев, тоже член Союза писателей России, тоже поэт с божьей искрой, житель села Новая Калитва Россошанского района. «Господь сподобил» и его, сельского учителя с сорокалетним педагогическим стажем. Как и библиотекаря из соседней Старой Калитвы Светлану Алексеевну Ляшову-Долинскую, чьи стихи знакомы читателям областных и столичных изданий. Как и Виктора Васильевича Беликова, учителя и журналиста, поэта и публициста. Как и старейшину здешней «литературной кузницы» Михаила Фёдоровича Тимошечкина, ветерана Великой Отечественной войны, учителя и журналиста, но – прежде всего поэта, лауреата всероссийской премии «Прохоровское поле».

– Районный городок – Россошь, – говорит Нестругин. – Но здесь наравне с Воронежем можно создавать организацию Союза писателей России.

– Представьте, все мы ушли из провинции? И, скажем, состоялся бы поэт Александр Нестругин? – спрашивает Жиляев. Сам же отвечает: – Сомневаюсь. Насколько обеднела бы культурная жизнь нашей глубинки.

Василий Павлович прекрасный чтец. Голос поставлен, глаз намётан – умеет душевно выделить самую суть стихотворения. Бережно составляет из них свою «звуковую книгу» Александра Нестругина.

Брошенные селения: «Когда уходят хутора, крапива жжёт следы»; «Вместо домов – только травушка сорная. Вместо погоста – пахота чёрная».

Русский просёлок: «И сердце бьётся в том пути о каждый холмик больно. И не даёт душе идти безродинно, окольно».

Телеэкран: «Как в распутицу трактор ДТ, месит отчую землю ЦТ».

Наше прошлое: «Красных и белых оставьте с их общей бедою... В дедовой хате – родни фотографии в раме. Может быть, хватит их судьбы делить октябрём?».

Огород: «Тоскую по огороду, что... твёрдо лепил породу», ...что «день этот к свету вынес на рваном клочке земли».

Расплата: «То, что Россию обнесли другие, с нас вины не снимет. Когда мы гнули и трясли колхозный сад, мы были с ними…».

Родное: «Скажешь: «К Дону», слышится: «Домой»; «Крайобрывные вязы – мой простой оберег»; «Золотою листвой зацелована, неостывшая наша вода…».

Поэты: «Мы могли бы безвестно лечь, задували нас, как свечу, но за нами – Родная Речь, и стоим мы – плечо к плечу».

Снова слушаем гостя. Вспоминаем известных русских «областных» поэтов – уроженца Россоши Геннадия Яковлевича Луткова, жившего здесь Алексея Тимофеевича Прасолова. И опять свои стихи читает Александр Нестругин:

Навек приписан к рубежу,

Что отчий свет хранит,

Я никуда не ухожу –

Ни в злато, ни в гранит…

-------------------------------------

От взгляда батиных наград

Из-под суровых лет…

Ведь мне оставлен на догляд

Не берег – белый свет.

И в затишек я не сойду

С отеческих высот.

...А ветер, что всегда тут дул,

Страну, как снег, несёт...

И я, подмогою забыт,

У сданных деревень,

Навек не в злато, не в гранит –

Вжимаюсь в хмурый день.

И, как бы ни был век жесток,

Позёмкой не завьюсь.

Сгинь, подколодный шепоток!

Я жив. Я остаюсь.

…С поэтом ещё размышляем, слушая и читая знаковое стихотворение «Засечная черта».

На Руси всякое место свято. Читаешь географическую карту. Вот твоё родненькое просяное зёрнышко – Дерезоватое. Пока ещё держится. А сколько сёл и хуторков было в округе? Имена как из песни – Белый Колодезь, Зорька, Ясный, Желобок, Лещенково, Ямки, Падорожный, Зелёный Яр, Каплино, Новотроицкое…

Были и ушли вместе с жителями в паспортную строку.

Чуть восточнее, у самой межи с Областью войска Донского – ныне Ростовской и Волгоградской областями, – вроде бы крепко стоит воронежское село Петропавловка, районный центр. Но, оказывается, и здесь, на родине русского поэта Александра Нестругина, по его же словам:

Живём – как празднуем на тризне,

И явь не гонит жуткий сон…

Живой, ты вычеркнут из жизни

И в чёрный список занесён.

Всё давно творится без совета с народом. С райцентром, как крепостью, оплотом – защитницей сельской, начали сводить счёты ещё «при Хрущёве», подловато советуя ему насильно сселять крестьян в аграрные города. И в середине двадцатого века, а сейчас, тем более, мало кому известно, что сельское районирование сталинских лет после небывалой социалистической ломки всё же сплотило колхозное и совхозное крестьянство в государственную общину. Один пример: в пределах района в ту пору житель самого дальнего «медвежьего угла» при бездорожье мог пешком, на велосипеде, мотоцикле, на лошадке побывать в райцентре. Разрешив свои проблемы, ввечеру уже был дома. Всё и все на виду – секретари райкома партии и председатель райисполкома со своими заместителями, прокурор и начальник милиции, судья, военный комиссар и так далее. Население территории охвачено лечебными учреждениями, школами, клубами, библиотеками, торговыми точками, почтой... Сельхозпредприятия с машинно-тракторными станциями вкупе наращивали производство даров полей и ферм. Существовало управляемое «государство» – неразрывная частичка области или края – страны. И вдруг село объявили «неперспективным», «чёрной дырой» в экономике и затеяли «укрупнение» всего и вся – сельсоветов, колхозов и совхозов, районов...

 С той хрущёвской поры всё пошло наперекосяк. С двадцатилетней передышкой (1965-1985) рубим корни вековечного крестьянского лада.

Вместо того чтобы строить заводики по переработке всего, что растят в полях и на фермах, что требует санитарной вырубки в сосновом бору, в дубраве, как по недоброму умыслу разваливается и то, что было, есть. Человеку нужна работа, а её на глазах уводят из села, объясняя «рыночной экономической целесообразностью». Если бы так это и было. Да зайди в любой продуктовый магазинный «МАГнит», услышишь небывалое и неверяще убедишься в том, читая этикеточные прописи. Молоко из подойника, какой пока ещё «звякает спросонок», уехало из сельского двора за тридевять земель, чтобы на колёсах вернуться к тебе на обеденный стол в прекрасивом пакете. Вернуться нередко – не молоком, а белой отравой. Налей в стакан – за месяц не скиснет. Схоже колесят по городам и весям тысячи вёрст ржаное и пшеничное зерно, подсолнушек, мясные окорока. Попадают жирующим перекупщикам, не приложившим рук к этому хлебному караваю или к безмясной колбасе с кусающейся ценой. Из той золотой стоимости продукта главному его добытчику – крестьянину – перепадают копейки, не то что – прибыль, не вернёшь затраты.

Ушла работа – уезжает вслед и люд. Кормить семью-то надо!

«Оптимизация» государственных расходов увела – «единым росчерком – так проще!» – из Райцентра военный комиссариат, державные налоги, санэпидстанцию… «Неужто ворог у села?» – вопрошает поэт. Неужто, родной райцентр, –

И скоро тёмными дворами

По звёздной и земной меже

Уйдёшь ты вслед за хуторами,

Что там, средь звёзд, бредут уже,

 

Прижав к груди терны да ивы…

Судьбу и свет даривший мне.

От кабинетной перспективы

Ты оказался в стороне.

 

Не от беды, не от Победы

Тебя летам не отделить.

Но ты – ты нынче слишком беден,

Чтоб чей-то гонор утолить.

А ведь до недавнего тебя величали – спасителем Отечества! Не позабыты ещё лозунги «Живёт село – живёт Россия!». «Спасём село – спасём Россию!». За тобой богатая история, твоя и моя, без которой нет будущего у всех нас. Ты посейчас с «дырявыми карманами» государственный «воз пытаешься тянуть». Ибо здесь, в провинциальной глубинке, как когда-то ещё 22 июня 1941 года, понимают: исчезнет село – сгинет Отечество. Ты пытаешься спасти село от полного разорения – трубопроводами с родниковой водой, с газовым топливом. Ты латаешь асфальт на ещё советских дорогах, продляешь им жизнь. Содержишь убыточные автобусные маршруты. Не берёшь под козырёк: не спешишь закрывать участковые больницы и школы с малым числом учащихся. Зазываешь толстосумов вкладывать капиталы в сельское хозяйство. Тем самым – пока ещё защищаешь продовольственную безопасность страны.

Не чужеземье под ногами...

Шумят, как думы ни горьки,

Берёзы – под Березняками.

И под Замостьем – сосняки.

 

И подступает к горлу поле.

Невзгодой сбитое в комок…

Ты им не нужен нынче, что ли?

Ты – мог помочь, да не помог?

 

Бросать своих – такой завычки,

Хоть бой греми, не знают тут.

Кому же так мешают лычки

Твои, что их – с погоном рвут?

В первую очередь, тем, кто, мило улыбаясь, опоясывает наши границы военными базами с ракетными гнёздами. Тем, кто среди нас нежно выращивает на закордонных и отечественных сребрениках новоявленных иуд.

Так что же – сдадимся на милость жаждущему быть в победителях?

Не дождётесь!

Хоть в окружении – не пленный

Солдат, не смят, не распылён,

Покуда рядом отделенный,

Покуда делит отделенный

Сухарь последний и патрон.

 

Поди, возьми бойца на веру,

Когда под смертью не бывал.

А отделенный тот, к примеру,

Он, крикнув, первым и вставал,

 

Чтоб взять окоп… Берлин и Прагу,

Гремя грозой, возьмут фронты…

Райцентр, рассыпься по оврагу,

Спрячь речку в лозы и кусты.

 

Пусть шарят в днях, на век твой зарясь,

Пускай грозят – перетерпи.

...Молчит монгол, молчит хазарин,

Полынью ставшие в степи.

 

Молчит потомок римской славы,

Давно ли – сорок третий год! –

Донской искавший переправы,

Нашедший – через Лету брод.

 

Как те сошли, сойдут и эти...

А ты с надёжными людьми,

Как ежевики колкой плети.

Траншеи старые займи.

 

Стань диким тёрном, повиликой,

Кинь им под ноги темноту.

И перед новым Полем Диким.

Не кочевым, но – диким, диким! –

Веди Засечную Черту...

В смутные времена засечные из лесных завалов валы на порубежье не единожды надёжно прикрывали наших воинов, нашу славянскую Русь. И она вновь и вновь воскресала, «вдохновенная Богом!». И пусть «присно и ныне во веки веков» – «постораниваются и дают ей дорогу другие народы и государства».

 

* * *

Господь сподобил Александра Гавриловича Нестругина: судьба быть поэтом!

Член Союза писателей России.

Автор книг и многочисленных публикаций в российских и зарубежных литературных изданиях. Лауреат премии Воронежского комсомола имени Василия Кубанёва (1988), лауреат всероссийских литературных конкурсов «Имперская культура» имени Эдуарда Володина (2008), имени Андрея Платонова «Умное сердце» (2012), имени Сергея Есенина (2013), имени Николая Гумилева (2022).

Поэт признан лауреатом Всероссийского конкурса «Лучшая поэтическая книга 2021 года» за сборник стихотворений «Упрямая речь». Для меня это сокровенная духовная исповедь современника от имени нашего поколения. От имени поколения тех, кто родом из Союза Советских Социалистических Республик, кто гордится более чем тысячелетней историей Отечества, берущей начало в Древней Руси.

Мой сердечный друг Александр Гаврилович – юбиляр. Семьдесят лет – возраст, в каком многое ещё ему посильно.

Здоровья и сил тебе во благо Родины!