Александр НЕСТРУГИН
СОЛНЕЧНЫЕ СТРУНЫ
ПЕСНЯ
Спой мне, иволга, песню пустынную,
песню жизни моей…
Николай Заболоцкий
Когда увезли далеко за Урал,
Весною, как ветры оттают,
Тоскуя, он иволгу, иволгу звал…
А сроки – кукушки считают!
…Век минул, былого не сыщешь следа́,
Но строки живут и тревожат,
Гадает кукушка в терновых садах,
И кажется – с места того же!
И кажется: можно поэта спасти,
Когда бы она порадела…
– Кукушка, хоть пару годочков скости –
Сама ты ни дня не сидела…
Нельзя его песне в неволе молчать,
Ей там одиноко и тесно!
…И если поэту нельзя обещать –
Хоть песне дай волю, хоть песне…
* * *
Сбирают тёмный взяток свой с толпы –
Мятежники, шаманы и трибуны!
…Поэзия – поющие столпы,
Меж туч свинцовых солнечные струны.
Они недостижимы и нежны,
Но если дотянусь и сердцем трону,
Те звуки вдруг окажутся нужны
Молитве и тоске, толпе и трону…
* * *
Я рвусь вдохнуть простор – открытый
До звёзд, восторгом рвущий грудь!
Но, подстерёгшей болью сбитый,
Лишь краешек могу вдохнуть.
Всё учат – боль, печаль, беда ли –
Жить не по сердцу – по уму.
…Я только боль пережидаю!
А кажется, что – жизнь саму…
БУГОР
Мы всё ещё язык разборок любим,
Чтоб отстоять укропа куст – моё, мол!
…Жена не огород разбила – клумбу
Над брошенным пожарным водоёмом.
Качая головой, вздыхая тяжко –
«Зачем?!» – её пытала всё невинно,
Сочувственно – всей нашей трёхэтажки
Прекрасная, в годах уж, половина.
И хоть вся жизнь уже – не жизнь, а слёзы,
Не выжить русским бабам без подначек:
– Зачем ты тащишь на бугор мимозу?
Сажай уж лучше свой букет болячек!
А что в ответ? Смеясь, тащила сумки
Виновница – и тазики с рассадой:
– Минздрав рекомендует от инсульта –
Для круглых… чудаков; а я и рада!..
И восходили на песке (как в сказке, –
Для тех, кто наблюдал из холодочка) –
Созвездья роз и лилий, каны, глазки
Анютины (у нас Анюта – дочка).
Потом уж, вслед за смелыми за теми,
Растроганность в реальность облекая,
Светились астры, плыли хризантемы
Июньскими, сквозь август, облаками…
И вновь вздыхала, но уже не тяжко,
А восхищенно (и чуток повинно)
Вся-вся, я говорю вам, трехэтажка –
Не четверть там, не треть, не половина!
КОСИТ КТО-ТО ЛАТКУ ЗА ПЛОТИНОЙ…
Хутора ушли – а мы и рады?
…Старый пруд, кого он тем смутил,
Что так долго – не забавы ради! –
Позабытым стёклышком светил?
Высох он – и стих шумок моторный,
Звук шагов и поплавков шлепки.
И уже спорыш дороги торной
Стёрла степь, как влагу со щеки.
Жили люди… Пели про Катюшу,
Про степного сизого орла…
Стихло всё. А яблони и груши
В плен орда терновая взяла.
Только кто-то – вряд ли для скотины,
Перевёл её давно народ –
Косит всё же латку за плотиной,
И не первый, видно, косит год.
Всё мы помним – скифство и хазарство,
Вон в музее – половецкий стан…
Косит кто-то – вряд ли для хозяйства;
Может, раньше песни пели там?
Будет где потом сойтись потомкам
Раз в году – и вместе, не тайком
Хоть поплакать – над рябиной тонкой,
Над в степи замёрзшим ямщиком…
* * *
Не узнал приятель лет далёких: «Ты ли?!».
Мог бы отшутиться, мог бы, да не смог…
Не пугали дали горками крутыми,
Но без горок много ль на Руси дорог?
Та ли нынче удаль, и осанка – та ли?
Ладно, я об этом лучше промолчу.
Говорят, что сивку горки укатали…
Этим слухам верным верить не хочу.
Пусть не утешают этой правдой горькой:
«Устаёт с годами даже и металл…».
Говорят, что сивку укатали горки –
А ведь это сивка горки укатал!
Дней тянул телегу – круто ли, полого –
Всё своим простором, русским, не чужим!
И к чужим не жался столбовым дорогам,
И свою дорогу – глянь-ка! – проложил.
Кто пойдёт дорогой этою? Да вы же,
Вы уже идёте, милые, по ней!
…Хоть крутые горки вряд ли стали ниже,
Но родней равнина стала – и ровней…
КОГДА ПОГОДА УСТАНОВИТСЯ…
Когда фартит, и рыба ловится,
Предвестье слова грудь щемит?
Когда погода установится!
И гром негромко прогремит
За речкой – мягко, не пугающе,
Как будто лишь окликнет тишь…
Когда с соседом не ругаешься,
А о погоде говоришь.
Что лето ломкое пока ещё,
Но к завтраму наверняка –
Ну да! – погода устаканится,
А нынче вот гремит пока…
* * *
Это озеро – хорошее!
Не сердитое ничуть.
Хоть и ветром наерошило
Камышовый рыжий чуб.
Хоть и смотрит тёмной тучею,
Отражённой, на меня –
И с поклёвкой первой щучьею
Канителило полдня…
Но с какой поклёвкой – резкою!
С роголистника мотком!
С перекушенною лескою –
В аккурат над поводком…
И с обидой, евшей поедом…
Но обида – ерунда:
Поводок тот будет поводом
Воротиться мне сюда.
Будет с местной щуки спрошено
За дебош и за разбой…
– Это озеро – хорошее! –
Злюсь я, спорю сам с собой…
КУЗНЕЧИК
Словом никого я не спасу,
Минул век элегий и сонетов…
Шёл кузнечик в травяном лесу,
Скрипочку настраивал на лето.
Шёл, забывшись, лесом – без дорог,
Весь в своих диезах и бемолях…
– Друг, очнись! – его я остерёг, –
Ты идёшь в объятья богомола!
И кузнечик мне ответил – мол,
Стал ты боязлив, поэт, и скушен!
Это же – листок…
А богомол –
Цап-царап кузнечика – и скушал.
А кузнечик просто лето звал,
Ничего не замечая подле…
…Скрипочку затихшую, – хоть знал,
Хоть и знал, что глупо ведь! – я поднял…
Никого я с нею не спасу,
Музыка от злых людей не лечит.
Но и в человеческом лесу
Должен быть наивный свой кузнечик.
* * *
И почвы бедные, и всходы хилые,
Но что-то там пошепчет агроном…
– А дальше – химия?
– Понятно, химия!
Но вряд ли мы с тобою – об одном…
И рифмы бедные, и смыслы хилые,
Но пошептал поэт и… Что за чёрт!
В худых тех строчках закипает химия –
И в кровь знобящий холодок течёт.
ЖЕНЩИНЫ
Донской бирюк, пред ними слаб я:
Любуюсь, что душой кривить…
Но жуть, когда в богинях бабье
Решится вдруг себя явить!
Ток электрический, озноб ли,
Боязнь коснуться и взглянуть…
А тут – ату его, в оглобли!
Супонь коленом затянуть…
О племя Евы, ты лукаво!
И ладно: нас ловя, лукавь…
Но, под уздцы держа веками,
Не запрягай, не понукай!
Опять, опять, опять и снова –
Волнуй, зови, диви, тревожь!
Но, хоть в преддверии ночного,
Кривой усмешкой не треножь…
* * *
Об этом говорилось много –
И вопросительно, и строго;
Те речи – разные, но целят:
Когда ж поэзию оценят?!
Мир состоит из половинок
Разнящихся: душа и рынок.
Сопит торгаш – и мы туда же:
– Когда же вырастут продажи?!
А ты возьми столетий счёты,
Костяшку сбрось – и видишь что ты?
Там живы классики… Скажи
Нам их тетрадок тиражи!
А если ты картинку смажешь,
«Отстань, забудь!» – в сердцах мне скажешь,
Скажу, твою жалея злость:
– Ещё одну костяшку сбрось…
* * *
Надо ж: ни одной командной нотки!
Вежливый, как ангел во плоти,
Вечером советовал синоптик,
Где дождям удобнее идти.
И дожди противиться не стали –
Ангел же, небесные уста! –
И идут, как велено, местами.
Как-то ж эти узнают места…
ЗАДАЧКА
Вроде пустяковая задачка,
Только это, знаешь, – как взглянуть…
Внучка нынче главная рыбачка –
Будет подсекать, кричать, тянуть!
У меня в разы задачка проще:
Ворожить, восторг свой выражать.
Без очков (забыл!) червя на ощупь
На мормышку в сотый раз сажать…
РАБ
Я постарел. Пахать устал,
Скрипеть тупым стилом…
Смеётся надо мной хрусталь,
Стоящий за стеклом:
– Что – выдохся? Растратил пыл?
Заел постылый быт?
А я стою, тебя купив,
Не клят, не мят, не бит!
На фарт, с непрухою на спор
(Кто в дураках – замнём)
Ты сам сервант на третий пёр,
Чтоб звон завёлся в нём.
Теперь мой звон – хрустальный звон! –
Ты слушаешь с тоской…
И мне хотел сказать бы: «Вон!»,
Но кто ты тут такой?
Всю жизнь на празднике любом
Я правил и царил!
А ты – слугою был, рабом,
Хоть тосты говорил.
И мне ничуть тебя не жаль,
Лукавый раб вещей…
…А я над ним всю жизнь дрожал,
Как над иглой Кащей!
А я его не бил, жалел…
Да за такой-то нрав –
Вломить бы чем потяжелей!
Но он, собака, прав…
НАИЗУСТЬ
Окликните – сочувствием замучат…
И, чтоб о кровном с вами говорить,
Озноб и жар ваш рябью строк заучат –
И сердца сбитый, как дыханье, ритм.
Что скажете? – что вы их и не звали,
Живущих – то спасая, то виня?
…Стихи мои… я их почти не знаю…
Но знают наизусть они меня.
ЮБИЛЕЙ
Краснея, сглатывает ком
Районный классик хмурый:
Что прежде звали «леваком»,
Звучит – литературой!
Хоть не смикитишь по речам,
Где смесь воды и лака,
Зачем он чувства по ночам
Растрачивал – вне брака…
Зачем, знакомы, но чужи
(Хоть, встретив, руку жали!),
Руководящие мужи,
Чуть отходил он, ржали.
И била спесь столиц – с носка;
И, ражи на проделки,
Смеялись слава и тоска,
Как уличные девки…
И даже то, зачем жена –
Ну что всё это значит?
Неужто жаром сражена
Речей? – в сторонке плачет…
ПРЕДСТАВЛЕНИЕ
Моим семинаристам
«Значительный», «чудной», «никем не читанный» –
Не всё ль равно? Не стану примерять…
К вам на два дня назначен я учителем:
Журить, жалеть, тетрадки проверять.
И класс открыть лепительный – лепите там
Самих себя – поэтов, поэтесс…
Меня, зануду... Только не эпитеты,
Которыми играют в политес!
* * *
Радостный улей родни
Редко гудит по старинке…
Нас собирают одни
Похороны да поминки.
Сгасший чинарик цветка,
Дали и хмуры, и голы.
Молча дрожат до летка
Не дотянувшие пчёлы.
* * *
Тяжеловекие, седые,
Мои ровесники ворчат:
– Ну что теперь за молодые! –
И молодые не молчат.
И, фигурально, в драку лезут,
И этим радуют и злят.
У них такой, похоже, резус,
И нам бы надо это знать!
Вести тернами их… А кроме, –
Из лавров выйти не решась, –
Одной ли мы державной крови,
Узнать навряд ли будет шанс.
УШЕСТВИЕ
Поэт – как молоко снятое,
Насквозь светящийся обрат…
Ему со слов своих святое,
Как масло, сроду не собрать!
Пусть носится со строчкой серой,
Гремит в бубённые слова.
А ты придёшь – как новый Сергий,
От мира удалясь сперва.
Поэт – гордец пустой, и пусть он
Не лезет в горние дела!
А ты всё выбираешь пустынь –
Чтоб не совсем пуста была.
Пусть жизнь взята людьми лихими,
Беда людское горе жнёт…
А ты всё примеряешь схиму –
Не тянет ли, не трёт, не жмёт?
И, чужд любых мирских хотений,
Ты к терниям свернёшь с тропы!
И только ждёшь, покуда с терний
Садовник обстрижёт шипы…
ИСПОВЕДАЛЬНОЕ
Спасал лишь лов чехони ли, тарани,
В лихих делах поднаторевших щук...
Всё остальное время я тиранил,
Как Карабас, не покладая рук!
Не знаю, как он, образ тот, сложился,
Ведь был я вроде и не так уж строг,
Но – баста: трепещите, сослуживцы, –
И граждане, спешащие в острог!
И детям – ну какая, к чёрту, ласка,
И как жене, скажи, от счастья петь?
…Лишь заполночь с себя сдирал я маску,
Успевшую до крови прикипеть.
Сдирал, сдирал! – не со слезами злыми, –
С теснящими дыхание слезьми…
Вам жалко? Что вы! Мы ведь все слезливы,
Кого из нас, тиранов, ни возьми.
* * *
Ещё душа в земном не отметалась,
Но в мыслях, как на снег в суставах, резь.
И ты, привив себе, как оспу, старость,
Описываешь, как идёт болезнь.
Металл мягчает в голосе усталом.
Всё пристальнее зеркало глядит.
И женщина, в руках твоих истаяв,
Растерянные руки холодит.
Друзьям и почитателям, Олегу К.: Без ваших отзывчивых душ стихи мои - только непонятные немые значки на бумаге, мёртвая речь; только вы, прикоснувшись к ней, даёте ей дыхание, делаете её живой. Спасибо вам...
Ваш Александр Нестругин
Красивая поэзия! Мы всё ждём пушкиных, лермонтовых, есениных, а когда они проходят рядом с нами, - не замечаем. "Большое видится на расстоянии". Лет до ста расти вам без старости - желаю вам, Александр Гаврилович, - и душой, и телом, и творчески!!! Олег К.
Сколько красивых мощных поэтов на Руси нашей матушке! Вы - один из них, Александр Гаврилович! В первых рядах Поэзии русской. Мастерство формы в гармонии с содержанием. Поэзия предельной честности и откровения души.
С 70-летием!
Доброго здоровья и полноты жизни во всём её творческом порыве!
Друзья и почитатели Ваши