Олеся ТЕМИРШИНА. ТОСКА ПО РУССКОЙ СТАРИНЕ. О романе Виталия Захарцова «Винтажъ»

 

Олеся ТЕМИРШИНА

ТОСКА ПО РУССКОЙ СТАРИНЕ

О романе Виталия Захарцова «Винтажъ»*

 

Тоска по величественной русской старине – главная тема новой книги писателя Виталия Захарцова. В своем дебютном романе «Молодильник ЗИЛ…» этот автор обратился к фольклорным истокам русской культуры, главный герой первого произведения исследует замысловатый мир русской сказки, в которую нежданно «забрели» многие современные реалии, разрушив вековую гармонию «тридевятых царств». Кстати, в 2023 году дебютный роман писателя вошел в лонг-лист премии «Большая книга».

Второй роман Захарцова – это снова прорыв к старинным русским устоям, это попытка преодолеть оковы современности, сшить веков надорванную нить. При этом начинается произведение как своеобразный метароман: мы то погружаемся в жизнь молодого филолога Алексея Симутина, то оказываемся в реальности писателя Андрея Шульца, который пишет роман о Симутине. Однако со временем читатель задает себе вопрос: так кто о ком пишет? И кто здесь автор, а кто герой?

Такой странный «зачин», возможно, нужен автору, что показать расколотость и зыбкость пространства, в котором пребывают его персонажи. Миражность этого мира, вероятно, обусловлена самим пространственно-временным континуумом романа: события разворачиваются в тёмном и таинственном Санкт-Петербурге. Разумеется, из культурной памяти сразу всплывает весь миражный и двоящийся петербургский текст русской литературы. Так что здесь Захарцов явно наследует Гоголю, причем не только по части мистики, но и по части юмора.

Повествование, которое вначале кажется реалистическим, даже приземлённым, вдруг неожиданно – как по мановению волшебной палочки – преображается. И мы оказываемся словно в инобытии. Моментом перехода от быта к бытию, от бытового к трансцендентальному становится встреча Симутина с таинственной незнакомкой Альбиной. В момент этой встречи не только сам герой, но и весь город постепенно как бы уходят в прошлое, преображаются на новый (а, точнее, на старый) лад.

Уже к концу романа время как будто «откатывается» на полтора столетия назад, перед нами Петербург Пушкина и Гоголя, пространство классической русской словесности. Недаром автор так часто вплетает в свой текст скрытые цитаты из русской классики. Вот пример навскидку: «Это первое за время их общения «ты» ошпарило его, но даже не в этом резком переходе от пустого «вы» к сердечному «ты» было дело, а в том, ка́к она это сказала». Или другой фрагмент: «Интересно, а вот в данный момент я не узнаю́ Серого или, наконец, узнаю? Он это или не он? Тут впору ходить гоголем, бормоча: знаете ли вы Сергея Николаевича? О, нет, вы не знаете Сергея Николаевича! Да, широк человек! Однако улица его узка...».

Таким образом, Альбина, а еще её бабушка Варвара Иннокентьевна становятся для героя проводниками из современности (а роман начинается в нулевые годы XXI века) в мир старого Петербурга. В тексте немало «перемигиваний» с эрудированным читателем, который, вероятно, увидит подвох в ряде эпизодов, например, ближе к концу романа появляется такая фраза: «В недавно построенном Горном музее Варвара Иннокентьевна (в этот раз они гуляли втроём) познакомила их с создателем заведения, «концептуальным арт-мастером» Андреем Воронихиным».

Но позвольте! Петербургский горный музей создан в XVIII веке! Да и связанный с музеем Андрей Воронихин, который становится одним из эпизодических героев книги, умер еще в 1814 году!

Таких загадок для внимательного читателя в тексте немало. Так что это произведение вполне может быть названо романом-шарадой, который насыщен подтекстами, языковой игрой. Например, обращает на себя внимание двойничество: причем не только на уровне персонажей, но и на уровне эпизодов. Некоторые события происходят как бы дважды, что не может не натолкнуть на идею двоящегося мира: персонажи одновременно находятся и в наличной реальности, и некоем миражном Петербурге, приметы которого постоянно появляются на страницах этой книги. Например: «Колокольная встретила их тишиной и мелкой мрасью, которая, казалось, не с небес сыпалась, а прямо в воздухе возникала, выпадая из тайных пространственных карманов – из того параллельного Петербурга, который никогда не знал солнечного июня, а жил исключительно среди туч, мха и слизи».

К концу романа это преображение становится уже очевидным: «Трубы вдали дымят, крыши закопчённые, разъеденные кое-где горчичной влагой. И снова – древесина и красный кирпич, никакой штукатурки. «Продажа дровъ». А ещё какие-то облезлые ангары». Разве так выглядит современный Петербург? Однако главный герой Симутин как будто и не замечает этих перемен, находясь словно в мороке. Лишь после того, как он останется один, его глаза откроются… Впрочем, чтобы не портить впечатление тем, кто еще только собирается прочесть роман Захарцова, не будем раскрывать неожиданную концовку.

Нельзя не отметить также образность и афористичность повествования. Особенно здесь примечателен Сергей Безыменский, друг главного героя, как он сам представляется «секьюрирующий философ» (то есть работает он охранником). Сергей, пожалуй, самый яркий типаж этой книги. Чего стоят только его афоризмы: «Вечность – это подарок, который нельзя вернуть»; «только память и искусство имеют власть над временем. В выученном стихотворении эти две силы сходятся»; «Смерть – это антиметафора. То есть смерть – это место, где всё воочию явлено, и не нужно искать аналогий». Ну и как философ, он активно цитирует классическую философию. Вот, например, его «шпилька» по адресу Фридриха Ницше: «Если долго сидеть и вглядываться в бутылку, бутылка начинает вглядываться в тебя».

Словом, роман Захарцова – это увлекательный лабиринт, в котором так легко потеряться! Лабиринт этот создан филологом, что наложило на произведение отчетливой отпечаток классической книжной культуры. Он непрост для восприятия, но, думается, истинным литературным гурманам он должен прийтись по вкусу.

-----------------
       *Захарцов В. Винтажъ. М.: Стеклограф, 2023. 244 с.