Владимир НЕЧАЕВ. ЭТО ДЫХАНЬЕ НЕРОВНОЕ ПОЗДНЕГО БЕГА… Поэзия

 

Владимир НЕЧАЕВ

ЭТО ДЫХАНЬЕ НЕРОВНОЕ ПОЗДНЕГО БЕГА…

 

* * *

Кровли вышних домов опрокинулись вод отраженьем.

Только в них не живём – через жизнь собираемся жить.

И навстречу встают и двоятся стропила-растенья,

Головы не поднять и текущей воды не делить

 

Между этой и той, где, видением детским, протока

Сквозь густую траву белой рыбой тебя повела.

И леса поднялись, но ещё не исполнились сроки,

И на скате крутом не зажглась золотая игла.

 

* * *

Это вёсны, это вёсны

в шуме талых вод с обрыва

к нам придут, сплетая в косы

листьев трепетную гриву.

 

Но и дня не медлит осень,

заплетает стебли дыма.

В небесах бряцанье сбруи –

скачут зимы, скачут зимы.

 

СОЗЕРЦАНИЕ

Спит у пирса вода.

Синь глубин холодна.

Безмятежна душа –

теплым светом полна.

 

И расцвеченный лист

опадает легко.

И до первых снегов

далеко-далеко.

 

ФЕВРАЛЬ

Склон – безмятежность возлюбленной
                                                                      в глади озёрной.

Оттепель. Нежность покорная
                                                         влажного снега.

Птица из рук расклюёт
                                              прошлогодние зёрна.

Это дыханье неровное
                                             позднего бега…

 

* * *

Разбилось зеркало. Теперь не жди удачи, –

заметишь ты, я вторю в свой черёд.

Что будет завтра – прошлое назначит

и час стыда, и день нужды найдет.

 

И ты молчишь, как будто мы уснули.

Ты знаешь, как несчастье обмануть, –

оно одеждой, брошенной на стуле,

до времени ютится как-нибудь.

 

* * *

У молчания привкус земли,

а земля не солжёт никогда.

Если лучшее мы нашли,

не изменит свой цвет звезда.

 

И в грядущей державе лет

ляжет отсветом на судьбе

прежних нас отчетливый след,

если мы не изменим себе.

 

* * *

И в жалости пустой и жалкости

себя, оставленных, жалея,

мы поднимаемся из малости

и тянем, напрягая, шеи.

 

Всегда едино и единственно,

как память родинки и плена,

и сокровенно, и таинственно, –

мы уходили из Эдема. 

 

ВОСКРЕСЕНИЕ

Совлекши человеческое тело,

отдав казнящим жаждущую плоть,

Ты в близкий круг входил, когда стемнело,

к ученикам своим, чтоб побороть

их маловерие, ободрить и утешить, –

нет горестней «лама савахвани!».

Ты Свет принес. И лился Свет сквозь бреши –

«Я здесь, Фома, лишь руку протяни».

 

* * *

Теперь неважно, где нам жизнь прожить,

где песни петь к концу тысячелетья.

Окраина невиданной межи

нам оставляет слабость междометья.

 

Элегиям ли время подошло?

Уже неразличим в тумане парус.

И ветхое изношено число,

и лепету подобна старость.

 

* * *

Душа не знает о печали,

когда идёт смертельный бой.

Есть правда на земле и дале,

она объемлет всех собой.

Есть Мать Небесная скорбящих,

Она отрёт слезу живым,

склонится над телами павших,

«Вы победили!» – скажет им.

 

МОЁ ПОКОЛЕНИЕ

Непризнанные, мимо мы прошли.

Скажу невразумительное: «Были…».

Мы королевств чужие короли –

тех не спасли, а этих упустили.

 

«Какой скандал!» – говаривал поэт.

Была война, и много не хватало.

И мне яснее по исходу лет:

прогресс везде, да только хуже стало.

 

К ПОЭЗИИ

По задворкам нищенкой бродила,

Не нажив приличного угла,

Ничему других не научила,

Никого, по сути, не спасла.

 

Только утешением бывала,

Родственной душою для детей.

Крошки со столов чужих сметала,

Накормить беспечных голубей.

 

* * *

Душа умна – таинственное свойство,

почти забытое, когда есть голова.

Но прорастёт в глухое беспокойство

далёкой мысли тихая трава,

но переборет шумную дорогу,

оставит лишь тропу, что вьётся по холмам.

И повернёт не сразу – понемногу,

и заберёт, когда – не знаешь сам.

 

ДО ВРЕМЕНИ

Летящий человек пускай летит,

Плывущий пусть плывёт – ещё не поздно.

Ещё живит вода и лист горчит,

И входит в мир дитя неосторожно.

 

Не спета песня, что на языке,

Признание в любви не прозвучало.

Ещё волна качает налегке

Пустой Ковчег и лодки у причала.

 

СУБЛИМАЦИЯ

Когда поэта отвергают,

он пишет лучшие стихи

и, к счастью, этого не знает

под чьё-то глупое «хи-хи».

 

Пускай поэт своё бормочет

и в раздражении ворчит –

он не того, известно, хочет

о чём любимая молчит.

 

И БУДЕТ УТРО

Проснусь в шестом, переберу слова,

как двигатель, до гайки-запятой.

Верну свои негромкие права,

в календаре отмечу день шестой,

весь поименный перечень простых

вещей, где первой робости трава

полузадушенно ещё бормочет стих

от Вербного – вовсю до Покрова!    

 

ИОНА

Тело вещью стало. Подождёт

под доской, укрытое до времени.

По-другому время здесь идёт,

не идёт, но топчется на темени

у того, чьё тело – лишь облатка.

Сумрачно, тесно в китовом чреве…

Делится живое без остатка

по грехам – и полнится по вере.

 

* * *

Ну что же, пусть новая жизнь поднимается в нас

И – нехотя – хмурое утро холодных восходов.

Под гул и раскаты равнин, и стремительность трасс

пусть выхода ищет в разломах людская порода.

 

Но камень на склоне – он знает единственный путь –                  

к подножью он скорость свою наберёт неизбежно.               

Ему не вернуться назад, и с пути не свернуть.

И нам не уйти от страны, что зовут Незалежной.

2014

                       

КАНУН

В великой простоте свершается благое,

когда часы стоят, и ветер в кровле спит.

И стих ночной, как самое простое,

не умыслом, но замыслом молчит

до той поры, пока не обнаружит

упорный глаз молчание, когда

твоя душа оставленная тужит.

И нет тебе ни смысла, ни следа.

 

* * *

                                             И.Б.

Заложник невнятной работы,

лицом обращённый вовне,

с печатью греха и заботы

таким и запомнился мне.

 

И рваный туман амальгамы

оставил его за спиной.

И строчкой печальной и странной

он всё же простился со мной.

 

* * *

Устала ждать триумфа и победы,

и ярких встреч с маститыми людьми.

Все эти производственные среды –

отнюдь не развлечение они.

 

Не просто ей с работником балета,

с дельцом из «МММ» иль «ООО»,

но сколь труднее быть женой поэта,

когда он весь свободы торжество!

 

WEF-21

Он теперь свои не прячет уши,

этот Клаус – он не дед Мороз –

просто Шваб. В Давосе зреют груши

кислые, но сладок им Давос.

 

Дьявольское лето – не Господне,

и, конечно, многим невдомек.

Не по принужденью – добровольно

главы стран берут под козырек.

 

ПРИЗНАНИЕ

Пусть женщины снятся чужие,

что рядом живут без затей,

когда отношенья простые

дороже любовных сетей,

когда с наваждением схожи

угрюмые ночи без сна –

мне тайного смысла дороже

из тысячи женщин одна.

 

29 ЯНВАРЯ 1837 ГОДА

Не дай мне Бог под старость занемочь

не в шутку – у поэта, – сплетни, толки.

А в январе аптекой пахнет ночь,

и хуже черта родственники-волки.

 

А в январе короче злые дни,

и кровь не смыть крещенскою водою.

Еще вдогон припомнятся они:

кобылка бурая и санки за тобою.

 

ПЛЫВУЩЕМУ

А ещё потеплеет!

Через холод и снег,

что по склонам белеет

русских северных рек,

узнавай свои руки,

не смотри на число,

на привычные круги

возвращая весло.
 

Петропавловск-Камчатский