Елена РУСАНОВА. ТОРЖЕСТВО СВЕТА. По рассказам Владимира Квашнина и Татьяны Грибановой

 

Елена РУСАНОВА

ТОРЖЕСТВО СВЕТА

По рассказам Владимира Квашнина и Татьяны Грибановой

 

Когда знакомишься с рассказами Владимира Квашнина, то с каждым новым прочтением всё отчетливее, с нарастающей радостью души понимаешь, что не перевелась ещё на земле русской настоящая литература и искать её надо в нашей глубинке – там, где сохранилась жизнь человеческая – в полном смысле этого слова.

Рассказы Квашнина – не просто охотничья проза, как это может показаться на первый взгляд. Хотя он, несомненно, достойный продолжатель этого жанра, подобно возобновившему его в своё время после долгого затишья певцу природы Западной Сибири писателю и журналисту Новомиру Патрикееву. Но Владимир Квашнин вместе с тем – автор глубоко философских произведений: он размышляет-скорбит (ибо так велика его сердечная боль, его человеческая обеспокоенность!) о тех катаклизмах, в первую очередь духовных, которые обрушились на всю планету, на родную землю и на малую родину самого писателя.

Главных героев Владимира Квашнина отличает одна особенность: они – как, бесспорно, и сам автор – отмечены генетической, неиспепелимой христианской любовью ко всему сущему. Будучи охотниками по происхождению и по судьбе, они владеют ещё одним видом оружия, который непобедим, никогда не даёт осечки, даже если по бытующему взгляду на вещи ты проиграл. Этот вид оружия и есть – любовь.

У Романа Романыча это любовь и к лесной избушке, которая, как мать соскучившись по нему, «слёзы по стеклу оконному в три ручья льёт», и к синим далям, вид на которые раскинулся с родных берегов… И у сохатого, ставшего его неожиданной добычей, просит он сердечно прощения: «Ты уж прости меня, волка безродного, что забрал душу твою. Уж так жизнь устроена, милый».

Рассказы Квашнина увлекательны именно потому, что в них мы встречаемся с реальными вызовами современности и богатейшим опытом автора, родной ширью мира природы и человеческих чувств и живым фейерверком слов, выражающих и отображающих их.

Главные герои Владимира Квашнина богато наделены той любовью, от острой нехватки которой задыхается сегодня человечество, обманываясь ложными утешениями и уповая на преходящие материальные блага. О том, что в последние времена по причине умножения беззакония во многих охладеет любовь, повествует Священное Писание – и мы действительно наблюдаем это в наши дни. Картины такого беззакония и его последствий предстают на страницах произведений Владимира Квашнина, патриота своей земли, народа и языка.

О чем задумываются охотники Романыч из рассказа «Богом целованный» и Алексей – главный герой охотничьей были «Коготь Манараги»? «Люди, коих знал десятки лет, изменились почти до неузнаваемости. Нажива да корысть в каждом поступке на первом месте стали... Беда ведь с тайгой-то. Ладно бы от Божьей искры пожары, так ведь и сами стали поджигать, чтобы осенью самим же и выхлестнуть опаленный кедрач да деньгу заработать… А почему такой произвол в тайге? А потому что охраны никакой нет».

Сократили всех егерей и охотоведов, свели всю работу до бумаг и отчётов, а браконьеров теперь в окороте никто не держит. Налетают эти «сердешные» в масках на своих «Бомбардирах» и «Ямахах» по джипиэскам с оружием, которым «армию можно вооружить», – и конец местам заветным, лосям-олешкам, которые в тайге мирно весны дожидаются…

Вот какая забота печалит Романа Романыча – селянина «спокойного, рассудительного, весёлого и, главное, незлобивого». Увидит внимательный читатель, что доброта душевная – действительно самое ценное качество человека, потому как невозможно не проникнуться уважением и светлым чувством к герою – соболятнику, лисятнику, который и мышку домашнюю лишать жизни не станет, и веточки придорожной зазря не сломит, и самку или несмышлёного сеголетка стрелять не будет: жалко, говорит.

Не страдает излишней рефлексией по поводу своей любви к окружающему охотник Роман, а просто знает твёрдо, что будет всегда бережно относиться ко всему и всем на своём пути, что лишнего у Природы никогда не возьмёт, а уж отдать постарается – больше. С Божией помощью Роману Романычу всё по плечу. Живёт он только своим натуральным хозяйством да чем лес прокормит, другой работы в селе теперь и не найти. И убеждён Роман, что вечное – сотворённый Богом мир природы – останется вечным, а сегодняшние бездушные разорители его уйдут и забудутся навсегда.

Алексей горько переживает, что не успел принять от отца в наследство опыт и мудрость охотничьи (зелен ещё был), и плачет он оттого, что убитый им волк перед тем, как ткнуться мордой в снег, лизнул охотнику руку. Проносятся в голове Алексея мысли о великой тайне одиночества, которая, может быть, известна была и этому лесному зверю, как множеству брошенных в российских деревнях и сёлах стариков. Корит его совесть за недостаточное внимание к собственным родителям и за страсть к охоте. И понимает наш герой, что главное в жизни у человека – «внимание к родителям, забота о детях, о близких и дальних. Успеть за свою жизнь сделать добра столько, чтобы потом, когда наступит срок, и умирать было не стыдно». Солнце дружески подмигивает Алексею, и ему становится вдруг ясно, как он должен бесконечно радоваться окружающему миру, но главное – чтобы мир мог ему радоваться.

Неслучайно в сложной охотничьей ситуации на помощь Алексею приходят отцовы советы и «калёный… подарочек» – капкан родного деда Нестора. На фоне разворачивающихся в морозной югорской тайге событий высвечивается серебряной нитью не просто преемственность поколений рода охотников, но та истина, что без спасающей связи с прошлым в мире, полном видимых и невидимых опасностей, человеку не выжить.

А наше прошлое – эта высокая культура охоты и отношения к природе, особая культура человеческих отношений. И все это зиждется на вере предков, на той духовности, без которой на земле остались бы только рынок, нажива да бумаготворчество.

Рассказы Владимира Квашнина настолько многоплановы и глубоки, что кажется, это и не рассказы вовсе, а часть души автора – бескрайнего мира его мыслей и переживаний, которые должны бы вылиться в крупные литературные формы. И в то же время сегодня, когда жанр рассказа требует возрождения, можно сказать, что это поле уже зацвело благодаря перу поэта и прозаика Владимира Квашнина.

 

Читая рассказы Татьяны Грибановой, погружаешься в родные воды любимой реки – классической русской литературы. Как у матушки Волги, не счесть у неё притоков и рукавов и, как у великой нашей кормилицы и поилицы, от истока до устья она всюду разная, но оттого любовь к ней ещё сильнее.

Василий Иванович Белов в своей знаменитой энциклопедии русской жизни «Лад» создал литературный памятник народной эстетики Вологодчины, а Татьяна Грибанова, мне видится, воспевает и сохраняет для потомков на страницах своих произведений народную культуру, эстетику родной Орловщины. И всякий думающий читатель сможет почерпнуть живой воды из рассказов, проникнутых насквозь, а вернее, сотканных из той правды, свидетельницей и участницей которой посчастливилось стать автору.

Необыкновенно прекрасный язык простого народа орловских сёл и деревень в самом лучшем своём проявлении отразился в полотнах рассказов Татьяны Грибановой. В совершенстве владея знанием удивительных свойств его красок, автор создаёт потрясающе живые, объёмные и впечатляющие картины отчего края, его обитателей, их традиций и особенностей судьбы.

В рассказе «На свету» одинокая старушка на деревенской автостанции терпеливо ждёт кого-то родного, при каждом отъезжающем в продрогшую морось автобусе пряча от прибывших слезящиеся глаза. Автора, случайно оказавшегося рядом, до глубины души потрясает сходство старушки с Григорьевной – родной бабушкой, давно отошедшей ко Господу. «Именно по глазам, казалось мне всегда, можно отличить женщин того поколения, народившегося в разруху Гражданской, выжившего в Отечественную», – пишет прозаик и с удивлением отмечает, что общность проявилась при этой встрече ещё и в незначительных, казалось бы, деталях – белокрайке «поверх тоненького белого подшалка», авоське с нехитрыми гостинцами и узелочке на старческом плече на склизкой орешине: «Боже ты мой! И узелок – знакомый-перезнакомый! Сколько добрых воспоминаний, дорогих минут жизни связано с ним… Ведь ещё издревле, ещё с былых времён и крупное, и всяческую мелочь носили на Руси именно в платочных узола́х».

С какой любовью и трепетом извлекает из памяти подробности этой забытой уже традиции русского быта и как щедро делится ими с читателем автор! А образ так и не дождавшейся гостей в промозглый вечер на деревенской автостанции старушки с узелком – воплощение всего того прекрасного, «до перехвата в горле» необходимого», что остаётся уже в прошлом. Образ нашей уходящей малой родины, источавшей и источающей море добра и света. Неслучайно старушка отдаёт весь свой припасённый гостинец такой же одинокой, кротко присоседившейся к ней бездомной собаке. Рядом с ними в этот тёмный холодный час автор – действительно «на свету».

Рассказ «Забытая зима» читается с замиранием сердца. И какого русского не тронет чудо настоящего, знатного первого снега! Вся деревня в рассказе живет в ожидании. И вспоминается почему-то мне, читателю, необыкновенное произведение Константина Георгиевича Паустовского «Тёплый хлеб». Вот такая же лютая ударила в сказке зима, когда незаслуженно обидел оставленного кавалеристами раненого вороного коня злой человек – Филька. Но не описание морозной зимы сближает эти произведения, а необыкновенный свет, родниковая чистота, лиричность и реализм. В рассказе Татьяны Грибановой побитую морозом птичку отогревают в печи, селяне переживают, не пропадут ли озимые, под соломой долеживают своё ароматные подмерзшие яблочки, и снег – живой, воспетый несметным числом наших художников, прозаиков и поэтов, – обрушивается на Вселенную. И читатель замирает вместе с автором перед красотой нетронутых холстов, укрывших землю. И это – торжество света в его душе.

Какое из повествований автора ни возьми, каждое уводит тебя, как волшебный клубок, к корням нашим заветным. В могучей связке не только с землёй, но и со всей матушкой природой жили исстари крестьяне на Руси, потому получали они от неё не только хлеб насущный, а помощь и совет в нужный час и чувствовали её порой как собственное тело.

Незаменимая травка бессмертник, неувядка, как и многие другие в наших краях завоевавшая заслуженное уважение в быту сельских соотечественников, ласково воспета автором в рассказе «Неувядка». И всеми почитаемая за всегдашнюю помощь баба Маня, героиня рассказа «Под Ильин день», в отличие, например, от своего старика-супруга, сохранила дар, которого нам сегодня так недостаёт: особый вид интуиции – безошибочно чувствовать происходящие в природе, даже невидимые глазу явления. А ведь это веками приобретавшийся предками в борьбе за выживание инстинкт, который мы благополучно утеряли!

Завершаю чтение подборки рассказов Татьяны Грибановой произведением «Начало» – будто бы перелистываю последнюю страницу книги легендарного российского фотохудожника Вадима Гиппенрейтера «Времена года»: так свежи картины родной природы, что, кажется, стынут зубы от каждого глотка из этого хрустального вешнего родника.

И думается, что читателю не может не передаваться состояние автора, у которого, как у Николая Рубцова, жизнь и творчество освещены высокой любовью:

С каждой избою и тучею,
       с громом, готовым упасть,
       чувствую самую жгучую,
       самую смертную связь.

А любовь эта не плотская, но духовная, ведь и герои рассказов Татьяны Грибановой живут в окружении традиций, бережно хранимых и передаваемых нашими православными предками.