Надежда ШВИДЧЕНКО. И МОЛНИИ ПОДВЛАСТНЫ БЫЛИ ИМ. Михаил Лермонтов – Михаил Шолохов

 

Надежда ШВИДЧЕНКО

И МОЛНИИ ПОДВЛАСТНЫ БЫЛИ ИМ

Михаил Лермонтов – Михаил Шолохов

 

…Поэзия есть вспышка озаренья,
Как молний электрический удар.

В.Струнский

 

Нет на земле народа, который хотел бы войны.

Есть силы, которые бросают целые народы в ее огонь…

М.Шолохов

 

Любимый всеми нами с детства Мцыри, юный герой Лермонтова, однажды оценив свободу, был опьянен красотой мира и одновременно повержен безысходностью своей судьбы. Лермонтов восхищался героизмом Мцыри, рано познавшим счастье свободы, подвига и красоты:

…О, я как брат

Обняться с бурей был бы рад!

Глазами тучи я следил,

Рукою молнию ловил…

 

Всего этого, по убеждению поэта, был лишен народ: крылья души его были опалены невидимым огнем обмана, а невежество – самым страшным проклятьем людей. С пугающей откровенностью писал об этом Михаил Лермонтов в юношеском стихотворении «Пир Асмодея»:

В Москву болезнь холеру притащили,

Врачи вступились за нее тотчас,

Они морили, и они лечили,

И больше уморили во сто раз.

Один из них, которому служили

Мы некогда, вовремя вспомнил нас,

И он кого-то хлору пить заставил

И к прадедам здорового отправил.

 

Красными вспышками напоминает о себе ужас невежества народа во всех произведениях поэта. Со скорбью писал об этом и Михаил Шолохов в романе «Тихий Дон», подчеркивая, что мрак невежества приводит к гибели всех. Не смог его любимый герой – Григорий Мелехов – принять страшную правду о том, что «революция пожирает своих детей», т.е. приносит жертвы, несоизмеримые с человеческой душой. Демон Лермонтова, лишенный даже возможности любить здесь, на Земле, в этом удивительном райском уголке Вселенной, испытывает неимоверные мучения. И Лермонтов с удивительной трагичностью показывает нам муки истерзанной души Демона, так живо напоминающие муки Григория Мелехова.

Все творчество Лермонтова – это часть особого информационного кода древних русов, который исследует уже не одно поколение ученых. Михаил Лермонтов – это Кавказ со всеми космическими истоками Духа, где дикие горцы неотделимы от святой Руси, как дитя от матери. И единение это разорвать невозможно. Огонь Прометея, спустя сто лет после гибели поэта, соединился с именем Михаила Шолохова. Музыкальный настрой текстов Шолохова по вибрациям во многом совпадает с лермонтовскими строками. В «Тихом Доне» бушует космическая энергия такой силы и красоты, что мы в ней ощущаем и слезу Демона, прожигающую камень, и предсмертный гимн любви к миру Мцыри, и плач над любовью Бэлы и Печорина, и ощущение холодной стали кинжала Казбича с пронзительной болью его судьбы…

Космический мир донской земли проникает в душу казака как молитва, как плач, как первая трель соловья и всепобеждающая песнь торжествующей любви к миру.

Каждый казак – это Дон и степь, зовущие в свои объятья. Легенды о чудотворном воздействии донских степей на каждого, кто там бывал, живы и по сей день.

Главный герой романа «Тихий Дон» – Григорий Мелехов – одержим любовью к своему донскому хутору, но для героев времен Шолохова этого очень мало. Видеть и знать нужно было очень много, чтобы не ошибиться, с кем сражаться. Зачем?! Если Григорий для всех был героем – и для своих хуторян, и на войне, и в штабе армии… Но глубоко вникать в происходящие события Григорий не умел и не хотел, что и привело его к глубокой духовной деградации.

Тяжкие муки душили Григория, а все вокруг говорили, что он от смерти заговоренный – любимый муж Натальи и вечный возлюбленный Аксиньи. И только сам Григорий знал: смерть давно ходит с ним в обнимку.

Григорий Мелехов не смог жить по тем правилам, которые он считал верными и справедливыми; его идеалы не вписывались в то реальное, что ему могла предложить революция в тот момент. Понятия «общечеловеческое» и «классовое» для Григория было нечто запредельное. Он так и не смог примкнуть к истинным героям и стал изгоем: он отошел от Мишки Кошевого, Ивана Алексеевича, стал чужим самым близким людям своей молодости. И лишь во сне возвращалось счастье!

После многократно пережитого падения, став от отчаяния жестоким убийцей, Григорий неизменно искал… света и освобождения от своих страшных, безумных страстей. Вот тогда любовь с Аксиньей стала приобретать черты трагизма. Это была та бездна человеческого самосознания, когда душа блуждает в таком лабиринте одиночества и отчаяния, из которых не вырваться…

А любимый «Герой нашего времени» Лермонтова – Григорий Печорин – был в таком же состоянии и откровенно искал смерти: мертвая зыбь дворянских привилегий не отпускала его к истинным героям Бородино. И Лермонтов гениально передал в романе его бесславную и неизбежную гибель.    

Так, с одной стороны, это муки героя Лермонтова из стихотворения «Сон»:

…Лежал один я на песке долины;

Уступы скал теснилися кругом,

И солнце жгло их желтые вершины

И жгло меня – но спал я мертвым сном…
 

С другой, жизнь вне жизни Григория Мелехова в течение многих лет, понимание этого, ужас… видеть себя со стороны, и память о счастливой весне любви в семнадцать лет. Но и здесь был чисто лермонтовский надрыв Демона – жажда пережить то, что невозможно. Григорий потерял лик сармата и был обречен. Это состояние трагической обреченности и невыразимой боли мы переживаем и у Лермонтова на страницах тончайшей поэзии повести «Бэла». Из-за безумной мимолетной страсти Печорина погибла семья Бэлы, она сама, безродный сирота-разбойник Казбич… И Григорий Печорин, и Григорий Мелехов стали пленниками своих эгоистических страстей, чарующих нас до сих пор. В глубине души они чувствовали, что шаг за шагом убивают себя.

Гениальный Лермонтов сумел и мысленно, и реально уйти в мир героев «Бородино» – богатырей России и… «подключил» нас к таинственному информационному коду Вселенной, дав импульс к истинным знаниям о культуре Запада и Востока, Гипербореи и Кавказа – хранителей духовного Огня жизни. Живое воплощение этих древнейших культовых цивилизаций в начале XX столетия ощутил и молодой, неукротимый боец Красной Армии – Михаил Шолохов. Полные неистребимого жизненного огня народные герои Шолохова – Михаил Кошевой, Ильинична, Наталья, дед Сашка и многие другие – потомки скифов и сарматов – под покровом «Троицы» Рублева в терпении, слезах и страданиях спасали и согревали этот трагический и прекрасный мир, сохраняя дух предков.

В стане богатырей, идущих на битву во имя освобождения Родины, оказались лихой гусар, великий поэт и непревзойденный пророк Михаил Лермонтов, и активный борец с фашизмом, будущий лауреат Нобелевской премии Михаил Шолохов. Именно так единение во Времени роднит века высшей космической правдой.

Одномоментное духовное прозрение возникает в сознании также при взгляде на два мировых шедевра – «Последний день Помпеи» и «Свобода на баррикадах». Картины, созданные на историческом переломе «1812 год: Наполеон – Кутузов», были выставлены в бурлящем революционном Париже 1830 года.

Какая-то огненная спираль и сегодня мгновенно закручивает душу при взгляде на Время, спрессованное в «Последнем дне Помпеи» Карла Брюллова, и оживает с беспощадной реальностью; страшное возмездие людям за пренебрежение к космическим законам поражает всякое воображение.

Но человек идет и идет вперед, познавая истины в Любви и презрение к Смерти. «Свобода, ведущая народ (Свобода на баррикадах)» Эжена Делакруа –  это неистребимое чувство души человечества, рвущейся к свободе, и желание торжества правды и жажды самопожертвования во имя идеала.

«Последний день Помпеи» и «Свобода на баррикадах» появились одновременно как будто случайно, но было ясно, что надвигающуюся бурю интернационального человеческого сознания уже не сдержать. Это космическое состояние души, рвущейся к свободе, открыли нам и Михаил Лермонтов, и Михаил Шолохов. Но если для Лермонтова Кавказ был неприкосновенной заповедной зоной, где находился энергетический узел всей Земли, то для Шолохова казачество – наследники «Дикого поля» – единственный народ, по сей день бережно хранящий культовую энергию предков. Великий Шолохов словно соединил в один неразделимый мир героев Лермонтова и тихого Дона, доказывая неисчерпаемость народного духа героев поэмы «Бородино» и древнего культа Девы, сохранившегося на Дону.

Время вечности воскрешает для потомков весь трагический накал событий времен гражданской войны на Дону на немеркнущих страницах романа. Богатырская Русь в «Тихом Доне» в таком вихре подняла на дыбы народ, что все подголоски – «… свободы, гения и славы палачи» – ушли в небытие.

С появлением романа «Тихий Дон» Россия окончательно освободилась от преклонения перед европейской культурой, соединив страны и народы в нечто невиданное – грядущий интернациональный союз, о чем в 1919 году на весь мир заявил премьер-министр Англии У.Черчилль: «Россия является решающим фактором мировой истории в настоящее время... Россия, как и все великие нации, неистребима... Нельзя переделать мир без участия России» (Уткин А.И. Русские войны: век XX. – М.: Алгоритм, 2008. – С.128).

Так в начале XX века культура Востока становится неотделимой от русского духа. И если Александр Пушкин оживил эту интеграцию, соединив её с Европой, а Михаил Лермонтов дал ей новый магический импульс Вечности, то Михаил Шолохов создал новое духовное оружие космического звучания – «Тихий Дон» – дух Пушкина и Лермонтова в его космическом эквиваленте.

Великую книгу о революции – «о белых и красных» – приняли одновременно и «белые», и «красные». «Тихий Дон» высоко оценивал атаман П.Краснов, чья ненависть к советской власти привела его к союзу с Гитлером, но роман поддержал и Сталин, сказав Горькому: «Третью книгу «Тихого Дона» печатать будем!». Это решение Сталина было полной неожиданностью для тех, чье отношение к роману и его главному герою Григорию Мелехову укладывалось в формулу: «Тихий Дон» – белогвардейский роман, а Григорий Мелехов – «отщепенец», враг советской власти…». Только одни в этом видели минус, а другие – плюс.       

Единогласны оказались в главном все критики романа: в «Тихом Доне» с гениальной прозорливостью поставлена кардинальная проблема великого по своим достижениям и тягостного по утратам ХХ века: судьба русской нации в эпоху глубочайшего социального перелома. Михаил Шолохов с мудрым проникновением показал, как в изнурительной, страшной по своим разрушительным последствиям братоубийственной войне рушился привычный старый мир, как с огромными людскими и материальными потерями возникала новая общественная система. Темой трагедии Григория Мелехова Шолохов соединил оба берега реки Времени – «век нынешний и век минувший»: Григорий не только вынашивает, но и воплощает (пусть как мечту) идею единства лучших сил нации.

 «Человек непоколебимого мировоззрения, самого наиприродного, самого высоконравственного. Он где-то там, ещё в нашем «Слове о полку Игореве», оттуда его талант, оттуда его энергия неповторимого слова. Пророк и провидец. У него лишь одно призвание и цель в жизни: изображать человека как индивидуальность и как часть огромного целого», – такую высокую оценку творчеству М.А. Шолохова в 1964 году дал его английский издатель Роджер Лаббок.

М.А. Шолохов – единственный писатель эпохи социалистического реализма, удостоенный в 1941 году Сталинской премии, а в 1965 году – Нобелевской премии… с официального разрешения советских властей. В дипломе лауреата значится: «в знак признания художественной силы и честности, которые он проявил в своей донской эпопее об исторических фазах жизни русского народа». Формулировка нобелевского комитета: За художественную силу и цельность эпоса о донском казачестве в переломное для России время.

Лучший роман-эпопея XX столетия – «Тихий Дон» М.А. Шолохова – был оценен по шкале Бофорта в 12 ураганных баллов, по шкале Рихтера – сотрясение силой в 9 магнитуд. Вручавший премию советскому писателю Густав Адольф VI назвал его «одним из самых выдающихся писателей нашего времени». Шолохов же королю, как это предписывали правила этикета, не поклонился: он навсегда остался истинным казаком по духу, чьи предки – скифы-сарматы.

«Нобелевские премии… присуждаются, как правило, признанным классикам. К примеру, присуждали Нобелевскую премию Михаилу Шолохову, нашему признанному гению, но современную литературу того времени, – по замечанию известного критика и литературоведа Владимира Бондаренко, – уже определяли Юрий Бондарев, Василь Быков, Василий Белов, Валентин Распутин, Василий Аксенов, Владимир Максимов… Русский народ, как один из великих народов мира, всегда имел свой национальный космос… Последние двадцать лет литература как явление, как продолжающийся процесс, была лишена национального космоса… Коммерческая литература может быть изобретательна, даже талантлива, но без пронизывающего космизма она становится всего лишь товаром, обреченным на скорое вымирание...».

Дух Лермонтова напомнил о себе в 2014 году так же, как и в 1914-м, и 1941-м. Поэт-пророк оставил нам свои, молнией сверкающие, строки, зовущие в космические дали, где обитал его Гений. «Тихий Дон» Михаила Шолохова в 2014 году также полыхнул огнем Времени, как в древних храмах (обсерваториях) гиперборейцев, и неожиданно для всех стал грозовым перевалом в новой истории России, передав живой огонь души скифов-сарматов казачеству и всем народам России.

Сегодня тихий Дон живет во многих временах. Но разве случайно, что золото скифов снова вернулось на Дон, а мы вновь возвращаемся к стихотворению Лермонтова «Валерик» и последним страницам «Тихого Дона»?! Время пережитых ошибок и трагедий не покидало Григория Мелехова! Понял донской казак истинный смысл жизни и, признав свое поражение, спокойно бросил винтовку в тихий Дон!

Переосмысление классического наследия характерно для наших дней. Единение во Времени роднит века высшей космической правдой. Откровения романа Михаила Шолохова доступны всем, как и красота мира, которую так легко погубить, погубив этим и себя:

«По ночам, сливаясь с шумом воды, неумолчно звучали голоса пролетавших на север бесчисленные гусиных стай… в тиховодье, в затопленном лесу, призывно трещали чирковые селезни, крякали утки, тихо гоготали, перекликались казарки и гуси… За дальней грядиной леса ярко полыхала заря. Отражая свет ее, вода казалась розовой, и такими же розовыми казались на неподвижной воде большие величественные птицы, повернувшие гордые головы на восход. Заслышав шорох на берегу, они взлетели с зычным трубным кликом, и, когда поднялись выше леса, в глаза Григорию ударил дивно сияющий снежный блеск их оперенья…».

Сегодня в России мы открываем новые памятники («Властителю слабому и лукавому, плешивому щеголю – врагу труда, Нечаянно пригретому славой…»); величайшее братство с украинским народом проверяется в трагические дни кровавой борьбы за право заново породниться с Россией; Запад горит желанием отсечь нас от революционных традиций, объявляя всё это «прошлым»; доморощенные «иностранцы» твердят, что все прошлое быльем поросло и сегодня – другие задачи, и другие песни…

За годом год пройдет, промчатся сонмы лет,

Но твой тревожно-страстный гений

Все будет близок нам…

От чистых радостей иной, бесплотной жизни,

Стремишься ты душой к страдающей отчизне,

Где «чувства лучшие твои»

Живые песни воплощали,

Где твой резец занес на вещие скрижали

Завет застенчивой любви

Под маской гнева и печали.

                                                 К.Льдов

 

И если иногда, сходя с прямой дороги,

Мы уклоняемся от правого пути,

И ищем выхода, и трудно нам найти

Причину горестной тревоги,

Причину сумрачной тоски, —

На помощь к нам идут твои ученики

И, помня твой завет, бичуют страстным словом

Порок, таящийся под блещущим покровом…

                                                             К.Льдов

 

«У нас тут за Вёшками дуб растет. Триста шестьдесят лет ему. Памятником природы называют. А спили его – останется пень, останутся кольца на пне. По кольцам историю жизни этого дуба узнаешь: когда засушливый год был, когда – благополучный. Только вот дуба не будет. Чурки руби, как знаешь, изучай, как хочешь, а дерева живого не будет. Так и с поколениями, если их начать делить...», – предостерегал великий Шолохов.

На высоком донском берегу ты стоишь

И, вздымаясь на гребне двадцатого века,

О былом повествуешь, путь к правде торишь,    

К дням грядущим идя с верою в Человека.

И пред взором проходят герои твои,    

Словно солнце встаёт твоя истая правда…

 

«Человечество не раздроблено на сонм одиночек, индивидуумов, плавающих как бы в состоянии невесомости, подобно космонавтам, вышедшим за пределы земного притяжения. Мы живем на земле, подчиняемся земным законам, и, как говорится в Евангелии, дню нашему довлеет злоба его, его заботы и требования, его надежды на лучшее завтра. Гигантские слои населения земли движимы едиными стремлениями, живут общими интересами, в гораздо большей степени объединяющими их, нежели разъединяющими. Это люди труда, те, кто своими руками и мозгом создает все…

Мы живем в неспокойные годы. Но нет на земле народа, который хотел бы войны. Есть силы, которые бросают целые народы в ее огонь… Мой родной народ на своих исторических путях шел вперед не по торной дороге». (Из Нобелевской речи М.А. Шолохова.)

ВРЕМЯ, которым владели наши далекие предки, нам будет подвластно тогда,

когда мы сможем ощущать его в силе Духа многонационального российского народа.

 

…Свечение звезды

Для нас, как зов далёких предков,

Что звёздные зажгли костры.

Прорывы в Космос очень редки –

Забиты поры у души…

Но мысль всегда сильней энергий слов.

Желание – отнюдь не преступленье.

Без выбранных самим проводников

Нельзя попасть в другое измеренье.

                                                В.Струнский