Станислав ЗОТОВ. ТОТ, КТО ОТКРЫЛ ВЕЛИКОЕ «СЛОВО...». К 280-летию Алексея Ивановича Мусина-Пушкина

 

Станислав ЗОТОВ

ТОТ, КТО ОТКРЫЛ ВЕЛИКОЕ «СЛОВО...»

К 280-летию графа Алексея Ивановича Мусина-Пушкина

 

Он был из рода Пушкиных – одного из самых многочисленных аристократических родов российского дворянства. От него было много ответвлений, других дворянских фамилий, но все они вели свою родословную от одного общего предка, некоего богатыря Ратши, или Рачи, как называл его сам Александр Сергеевич Пушкин – наш великий поэт, упомянувший его в стихотворении «Моя родословная»:

Мой предок Рача мышцей бранной
       Святому Невскому служил,
       Его потомство, гнев венчанный,
       Иван Четвёртый пощадил...

Рача этот погиб в битве на реке Неве, прикрыв собою от шведского копья самого князя Александра Ярославича. Александр Невский оценил эту жертву и в память о своём преданном соратнике приблизил к себе детей Рачи, сделав их ближними своими боярами. После потомки Рачи служили младшему сыну Невского Даниилу Александровичу, который стал первым князем на Москве и от него пошёл род московских великих князей, ставших впоследствии царями России.

Первым из рода потомков Рачи называться Пушкиным стал московский боярин и воевода Григорий Пушка, кто первым на Москве завёл артиллерийские орудия, называвшиеся в то время «тюфяками» – они громко «тявкали» на врага огнём. Это был 1382 год, артиллерийские орудия впервые в истории Руси были использованы при обороне от орд Тохтамыша. Но с этого времени «тюфяки» стали называться в народе «пушками» – от прозвища этого первого канонирских дел мастера. Так что, как ни странно, но не Пушкины пошли от пушек, а наоборот – ведь прозвище Пушка бытовало в этом роду задолго до появления артиллерии на Руси и, видимо, происходит от слова «опушка». На гербе рода Пушкиных изображена богатая горностаевая мантия, опушённая роскошным мехом, увенчанная короной.

Род Пушкиных считал себя родственным роду Романовых, ставших впоследствии царями. Из этого рода по прямой линии вышли и предки нашего великого поэта, но были и побочные линии, которые присовокупляли к этой основной фамилии ещё одно прозвище наиболее видного своего родоначальника. Так в XV веке был прославлен в войнах с Польшей воевода Михаил Тимофеевич Пушкин, получивший прозвище Муса. Откуда в роду Пушкиных появилось явно татарское имя? Может быть, матерью его была татарка, или войско его было набрано из касимовских татар бывшего Касимовского ханства, существовавшего в рязанской земле и составленного из перешедших на русскую службу казанских татар вошедшего позднее в состав Московского царства в середине XVI века, после походов на Казань Ивана Грозного, Казанского ханства, – это неизвестно, но именно от него повёлся род Мусиных-Пушкиных, род новый, получивший новый герб – рука с мечом в щите под короной – свидетельство воинского достоинства представителей рода, их бранной службы на пользу Российской державе.

Но и этот род довольно быстро разветвился на несколько семейств и во времена славного царствования первого императора всероссийского Петра Великого один из родичей нашего героя Иван Алексеевич Мусин-Пушкин был в 1710 году удостоен звания графа за заслуги на дипломатической службе. Но сам Алексей Иванович не был его прямым потомком, так как линия эта угасла. По некоему провидению судьбы он родился в 1744 году 27 марта (по новому стилю) в семье родственника того графа Ивана Яковлевича Мусина-Пушкина, капитана гвардии – очень высокий чин, так как полковником гвардии состоял сам император. Мать его Наталья Михайловна в девичестве носила фамилию Приклонской, что говорит о происхождении её из духовного сословия.

Велико значение наследственности! Вот и Алексей Иванович начинал свою карьеру на воинской службе, а позднее стал заведовать духовными делами всей Российской империи, дослужился до должности обер-прокурора Священного Синода Русской православной церкви! То есть фактически по воле «матушки Екатерины» был в конце её царствования светским главой церкви. Что и позволило ему заняться тем делом, которое и прославило его в веках – собиранием старинных рукописей, летописей, свидетельств и документов нашей древнейшей истории. К сему остаётся только добавить, что в апреле 1797 года он был возведён новым императором Павлом Петровичем в графское достоинство, то есть титул графа второй раз появился в роду Мусиных-Пушкиных. Но можно сказать – он был им и ранее!

Есть в нашей Первопрестольной Москве одно старинное место, прославленное весёлым именем Разгуляй. Это на пересечение Старой и Новой Басманной улиц площадь, славившаяся своими кабаками и трактирами, где гуляло московское купечество, подъезжавшее на тройках прямым путём от Красных ворот – восточной заставы Москвы. И обжились там вокруг площади богатые купцы и торговцы, нажившие немалые барыши на торговле с азиатскими странами. Понастроили своих толстоколонных особнячков, но это не спасало от лихого люда и не раз в ночные часы истошным воплем «Грабят!» оглашалась сия разудалая площадь. Место будто не дворянское. Однако, если чуть проехать далее на восток от удалой площади, то там, сразу за величественным Богоявленским собором, в Елохове начиналась совсем другая атмосфера. Там в Елохове шла Немецкая улица (ныне Бауманская), там ещё с допетровских времён селились на Москве приезжие иностранцы, недалеко ведь тут до Яузы, а на Яузе давно процветала немецкая слобода Кукуй, так красочно описанная в романе Алексея Толстого «Пётр I». За Яузой уже шло Лефортово – давнее служилое место, место расквартирования воинских частей.

Небогатое, отчасти подразорившееся московское дворянство обосновалось на Немецкой и Старой Басманной улицах, кто побогаче – свои дома имел, как известный московский сибарит и старинный русский барин Василий Львович Пушкин, самодеятельный и довольно известный на Москве литератор. В его особняке теперь музей. А его младший братец Сергей Львович богатств на особняк не скопил, потому со своей женой-смуглянкой, внучкой «арапа Петра Великого» Натальей Осиповной Ганнибал, снимал квартиру на Немецкой улице. Там и появился на свет в начале июня 1799 года наш прославленный поэт Александр Сергеевич Пушкин. Дом этот не сохранился, но рядом со станцией метро Бауманская, напротив, на другой стороне Бауманской улицы, стоит красивый и высокий бюст маленькому нашему гению на месте его рождения. А вот на самой площади Разгуляй был приобретён графом Алексеем Ивановичем Мусиным-Пушкиным богатый особняк, перестроенный им в подлинный дворец. Но ему ведь и по чину – виднейший сановник самой императрицы Екатерины Великой – обер-прокурор Святейшего Синода, ни кто-нибудь!

Знала, знала «матушка Екатерина» кому доверить столь важный пост – фактического министра духовных дел. Во-первых: преданнейший ей был человек. Отец – капитан гвардии Алексей Мусин-Пушкин тоже начинал службу в гвардии, был в порученцах у самого Григория Орлова, невенчанного мужа Екатерины. Братья Орловы Григорий и Алексей и несколько других офицеров гвардии сбросили с престола нелюбимого мужа Екатерины полоумного немца Петра Феодоровича, да после его и придушили. И стала Екатерина вольной царицей. На кого ей рассчитывать и во всём положиться? – да на своих гвардейских офицеров, кои её на трон вознесли. Был среди них и молодой Мусин-Пушкин и это было началом его карьеры. Но по военной части он не пошёл, Екатерина его к другому готовила, дала ему отпускную со службы и направила его, будто – штатского человека, за границу, в Европу, знакомиться там с нужными людьми, собирать сведения о положении дел, разведывать, в общем. Под эту сурдинку дозволялось ему и в масоны вступить, чтобы вызнать многое такое о сугубо секретной «большой европейской политик», о которой тогда только высокопоставленные «вольные каменщики» знали. И с этой задачей Алексей Иванович с блеском справился, и, вернувшись в Россию, быстро пошёл по служебной лестнице вверх. Недаром Екатерина, которая к концу своего царствования масонов, мягко говоря, невзлюбила, после того – как те в 1793 году голову французского короля Людовика XVI на гильотину положили, самого Алексея Ивановича не только не принизила, а наоборот – вознесла на высочайший в государстве пост: следить за духовным состоянием общества, руководить церковью.

А церковь, надо сказать, тогда подвергалась секуляризации – у неё отнимались в государственный кошт земли и крестьяне, упразднялись монастыри, а имущество монастырей, в частности, богатые библиотеки старинных рукописей, свозились, часто без разбора, в государственные архивы. Тут было много беспорядков, вот за наведением порядка в этом сложном деле и взялся Алексей Иванович Мусин-Пушкин. Он предпринял экспедиции по многим закрывающимся монастырям и подверг разбору их книжные фонды.

И ему открылось уникальное богатство – сотни, тысячи рукописных книг, старинный пергаментных фолиантов и свитков. Старинные трактаты, описание древнейшей истории России, которую тогда просто забыли. Самое главное – летописи! Так важнейшей находкой Алексея Ивановича стало нахождение полного Никоновского списка древних русских летописей, что потом использовал историк Карамзин для написания своей «Истории государства Российского». Без этих находок Мусина-Пушкина, без этих бесценных документов, которые он тщательно отобрал, сберёг и многие перепечатал факсимильно, разослав по библиотекам, без этого невозможно было бы сейчас существование исторической науки.

Подлинные оригиналы рукописей граф Мусин-Пушкин свозил в свой особняк на Разгуляе, где у него образовался нешуточный ценнейший архив. Граф-собиратель нашёл не только исторические письменные артефакты, но и из вымороченного имения Василия Татищева ему были пересланы рукописи самого этого первого русского историка, его незаконченная «История России», так и не увидевшая свет при жизни этого порученца самого Петра Великого. А ведь Василий Татищев сам отыскал в своё время некоторые древнейшие летописи, которые, к несчастью, после его смерти сгорели при пожаре в его имении. Но благодаря Мусину-Пушкину, спустя сорок лет после её написания, татищевская История России с самых древнейших времён увидела свет.

В этой книге представлены удивительные факты нашей первоначальной истории, которым до сих пор отказываются верить современные учёные, настолько они отличаются от общепринятой версии. Но ведь Татищев ссылался и даже цитировал оригинальный текст древнейших фолиантов, а эти фолианты сгорели... И вот – какой-то злой рок тяготеет над историей России – и само собрание бесценных рукописей графа Мусина-Пушкина ведь тоже сгорело в его дворце на Разгуляе в сентябре 1812 года, когда «цивилизованная Европа» в лице войск «самой культурной страны мира Франции» пришла в нашу матушку-Москву и сожгла её вместе со всеми нашими бесценными архивами, рассказывающими о тысячелетней и более того истории и культуре России. Не за этим ли и шли европейские варвары?..

Но самой великой находкой Алексея Ивановича была, конечно, находка рукописи «Слова о полку Игореве, Игоря, сына Святославова, внука Ольгова» – так в современной транскрипции озаглавлен в полном виде этот документ. Он был найден Мусиным-Пушкиным совершенно случайно, когда к нему поступила докладная записка настоятеля упразднённого (секуляризованного) Спасо-Преображенского монастыря в Ярославле. Фонды этого монастыря, старинные рукописные книги «за ветхостью» должны были быть уничтожены, на что настоятель этого монастыря испрашивал дозволения у синодского обер-прокурора. Но Алексей Иванович не преминул взглянуть на эти архивы и увидел там нечто необычное. Он нашёл то, что потом назвал «Ироической песнью» о военном походе на половцев новгород-северского князя Игоря Святославича, состоявшемся в 1185 году. Необычная художественная сила этого произведения потрясла графа, к слову, она будет потрясать и всех дальнейших исследователей этого документа.

К заслуге Алексея Ивановича надо сразу отнести, что он дал ход этому сочинению неизвестного автора Древней Руси. Он опубликовал этот текст в виде отдельного книжного издания в 1800 году сразу очень большим для того временем тиражом в 1200 экземпляров. Так что книга эта разошлась и сочинение стало известно самому широкому кругу читателей и поэтов той эпохи. Сразу же возникли сомнения – не подделка ли это? Откуда в Древней Руси мог явиться такой универсальный гений, который знал бы и древнюю историю славянства, связанную с борьбой с готами в IV веке нашей эры (упоминание «время бусова» – древнего вождя славян Буса, казнённого готским царём Винитарием), и «века Трояновы»! А это уже Древний Рим – время правления императора Траяна, когда границы империи подошли к местам расселения восточных славян. Но этот же автор прекрасно знает и «старого Владимира» – крестителя Руси Владимира Красно Солнышко, и князя-колдуна Всеслава Полоцкого, и киевских, и черниговских, и смоленских, и галицких князей позднейшего времени. Одновременно автор прекрасно разбирается в политических реалиях своего времени – прямо обращается с призывами и поучениями к современным ему властителям Руси под общим лозунгом постоять «за землю Русскую!».

Так мог писать только национальный вождь, или... великий поэт. В то же время «Слово…» насыщено уникальными художественными образами, написанными словно рукой женщины – это знаменитый «плач Ярославны». Александр Сергеевич Пушкин сразу своим поэтическим чутьём понял, что ни у кого из его современников или поэтов предыдущего века нет и грана такого таланта, чтобы написать один только этот «плач», а уж не говоря обо всём остальном колоссальном кладезе богатств, что составляет «Слово…». Уж тем более – не мог его подделать сам граф Мусин-Пушкин, он стихов не писал.

И вот с тех пор не утихают споры учёных вокруг «Слова о полку…», но можно сказать откровенно, что если бы сам Алексей Иванович не нашёл бы больше ничего, кроме великого произведения древней нашей поэзии, то и тогда он остался бы в памяти потомков. К сожалению, но в одном можно упрекнуть его – он не вывез весь свой архив рукописей из своего дворца на Разгуляе, когда к Москве приближались варвары из Европы в 1812 году. И его архив сгорел... Конечно, он спасал своё семейство, у него было семь человек детей, но дети его были все взрослые к тому времени. Жена его спасала столовое серебро – и серебро вывезли перед нашествием, а вот ценнейшие рукописи и картины из собрания графа не успели... Или он надеялся на честь европейских завоевателей, которые не станут жечь произведения искусства и культуры? Напрасные надежды! Случившаяся трагедия подорвала его силы, он заболел и скончался в феврале 1817 года. Но память о человеке, совершившем великое культурное открытие, извлекшем из забвения живое слово наших пращуров, открывшем нам древность и славу нашей Родины, память о нём не забудется, и чувство благодарности к нему не покинет нас.