Марат ВАЛЕЕВ. ПЕРЕВОПЛОЩЕНИЕ БАТОНОВА. Юморески

 

Марат ВАЛЕЕВ

ПЕРЕВОПЛОЩЕНИЕ БАТОНОВА

Юморески

 

КРУТАЯ РАЗБОРКА

 

– Муж ты мне или не муж? – спросила Василина Петровна Симкина своего супруга, плюхнув на стол пакеты с покупками. Прямо перед самым его носом, поскольку Николай Львович мирно попивал в это время чаек на кухне, уткнувшись в газету.

– Ну, муж… – недовольно ответил муж, отпихивая пакеты подальше.

– А если муж, иди, наконец, и поговори по-мужски с этим козлом Балябиным.

– А чего мне с ним говорить? – искренне удивился Николай Львович. – Утром виделись, разговаривали уже.

– Да меня его собака постоянно облаивает! – заявила Василина Петровна. – Вот и сейчас: иду из магазина, а Балябин выгуливает своего кабыздоха. Я ему сделала замечание, почему он ходит без совка и пакета, чтобы подбирать за своим шелудивым псом его «добро». А они меня облаяли.

– Оба? – снова удивился Николай Львович. – Выходит, крепко ты их обидела, раз даже Балябин залаял.

– Да ничего я такого им не говорила, а просто высказала законное требование о соблюдении гигиены во дворе, – возмущенно сказала Василина Петровна. – А они… А он… И уже не в первый раз. В общем, иди и разберись с ними. Или ты мне не муж?

Николай Петрович вздохнул и отложил газету.

– А что я ему скажу? – неуверенно спросил он, втыкая ноги в шлепанцы.

– Что он ему скажет?! А то и скажи, что у вас, мужиков, принято. Ну, там, типа: «Еще раз гавкнешь на мою жену, зубов не досчитаешься!». И пусть мне больше во дворе со своим поганым барбосом не попадается! Ну, иди уже, иди! Мужик ты или не мужик? Постой. На-ка вот, возьми на всякий случай скалку.

– Да я его голыми руками!.. – пообещал Николай Львович и отправился во двор, на разборки со своим соседом Балябиным и его болонкой. Нашел их, прогуливающихся у соседнего подъезда.

– А, привет, Николаша! – обрадовался Балябин, протягивая руку Николаю Львовичу. – А я уж думал, не выйдешь! Ну, что тебе подставлять – скулу, глаз? Или пинком ограничишься? Мне тут твоя сейчас таких наобещала, что мы с Пушком до сих пор дрожим со страху.

– Да брось ты, Виталик! Ну, чего не бывает по-соседски? – примирительно сказал Николай Львович. – Ты только это… Как-то помягче с моей женой, что ли. Все же женщина, как-никак.

– Женщина! Знаешь, как она меня тут понесла? – обидчиво сказал Балябин. – Не каждый мужик так сумеет! А все из-за чего? Ну, не уследил я, описал Пушок вон тот тополек, всего делов-то! А твоя как понесла! Ой, не любит она меня, Петрович. А за что – не пойму.

– А-а, да ну её… – поморщился Николай Львович. – У меня вот пара стольников есть…

– И у меня кое-что за подкладку завалилось, – обрадованно заявил Балябин.

– Ну, так чего же мы стоим? Пошли вон в «Загляни», пропустим на мировую по кружке-другой пивка!

Через пару часов соседи возвращались домой в обнимку, громко распевая «Мой маленький плот», а впереди них весело бежал Пушок, методично описывая каждое попадающееся ему дерево, как будто это не его хозяин, а он выдул три литра пива.

Так и хочется закончить рассказ вот на этой мажорной ноте. Да не тут-то было. Пока Николай Львович и Балябин пили мировую, хотя они-то как раз и не ссорились, Василина Петровна, выждав с полчаса, заподозрила неладное и поднялась на третий этаж, где жили Балябины. Она позвонила, дверь открыла Наталья Балябина.

– Мой у вас? Пьют уже, козлы? – отрывисто спросила Василина Петровна, стараясь заглянуть за спину Натальи.

– Может быть, твой и козел, а у меня нормальный мужик, – тут же взвилась Наталья, характер которой мало чем уступал нраву непрошеной гостьи. – И у меня тут не распивочная!

– Кто козел? Мой Николай? Да я тебе за него все шары твои бесстыжие выцарапаю! – вскинула перед собой растопыренные пальцы с закорючками длинных острых ногтей Василина Петровна. – Знаю, знаю, как ты ему глазки строишь! Мало тебе своего алкаша, так ты еще на чужих мужей заглядываешься!

– Я заглядываюсь? Да на кой он мне сдался, рохля твой!

– Ах, ты так!

И Василина Петровна вцепилась в волосы Натальи, а та, взвизгнув, впилась ей зубами в плечо. Даже появление мужей не остановило эту жестокую битву. Тут же протрезвев, Николай Львович и Виталий Балябин с огромным трудом растащили своих жен. Хотя и сами при этом понесли потери: Василина Петровна сокрушительным ударом локтя выбила два передних зуба Балябину, а Наталья Балябина маленьким и остреньким кулачком засадила под глаз Николаю Львовичу, в результате чего тот обзавелся нехилым разноцветным фингалом.

Лишь Пушку, из-за которого, собственно, затеялся весь сыр-бор, было весело в этой нешуточной кутерьме, и он, заливисто лая, хватал зубами по очереди за ноги всех участников соседской потасовки…

Мирились затем первый день у Балябиных, второй – у Симкиных. И собак теперь выводят гулять все вместе. Потому что Симкина тоже обзавелась пёсиком, только не болонкой, а пекинесом. Как истинная женщина, Василиса Петровна не хочет быть похожей на кого-либо. Даже собакой…

 

ПОД УТРО

 

Пряхин приехал с работы домой трезвым и голодным. Жены, обычно возвращавшейся из своего офиса на час раньше и успевавшей к появлению Стаса разогреть ужин, дома в этот раз почему-то не оказалось. Пряхин включил телевизор и, меланхолично жуя кусок копченой колбасы, который нашел в холодильнике, бездумно уставился на экран. Там шло очередное постановочное судебное заседание с неискренними переживаниями участников процесса, на которых сердито стучал деревянным молоточком тучный брюзгливый судья в траурной мантии...

А Вика всё не возвращалась. Странно. Такого за ней не водилось. Никогда. Прождав еще с полчаса и сломив-таки мужескую гордыню, Пряхин сначала набрал Викин мобильник. Тот молчал. Потом он позвонил в офис, в котором Вика числилась каким-то там менеджером. Кажется, рекламным. Трубку никто не брал. Наконец, в ней послышался раздраженный старушечий голос:

– Ну и чего ты все звонишь да звонишь? Нет тут никого.

– Как нет? А где все? – тупо переспросил Пряхин.

– По домам разбежались. Еще пару часов назад. Пятница же, святое дело, – глумливо прохихикала бабуля. – Ладно, не мешай мне, я пошла дальше убираться.

Пряхин растерянно положил трубку на рычаг. Выходит, рабочий день жены закончился уже три с лишним часа назад. Куда же девалась Вика? Может, к матери своей зачем-то заехала? Но тогда бы она позвонила обязательно! А вдруг с ней что случилось? Машина там сбила или хулиганы напали?

Пряхин, забыв даже о том, что он голоден, стал нервно накручивать диск телефона. Он все же позвонил сначала к тёще, но та обеспокоено сказала, что Вики у неё нет. Пряхин как мог успокоил её, пообещав незамедлительно сообщить, как только Вика обнаружится. Потом обзвонил все больницы их, в общем-то, немаленького областного города, все морги, страшно оскорбился на милицию, когда ему ехидно посоветовали: «Сидите и ждите... Нагуляется и сама придет. А не придет – тогда к нам. Но не раньше через три дня».

Был у Стаса ещё номер подруги Вики, но та сказала, что не знает, где Вика. Пряхин растерянно посмотрел на время. Шел уже второй час ночи. А жена, его тихая и верная жена, всё не объявлялась, ни под каким видом. Ни живая, ни мёртвая. Ни трезвая, ни… И тут Пряхин даже сквозь бормотание телевизора расслышал чью-то неуверенную возню ключом в замке в двери прихожей. Дверь явно кто-то пытался отпереть, но у него это не получалось...

Пряхин щелкнул внутренним запором и дверь, наконец, распахнулась. А за ней оказалась она, жена Стаса, Вика Пряхина, нерожавшая ещё красавица тридцати лет от роду. Но в каком виде! Разлохмаченная, растрёпанная, пошатывающаяся, с идущим от неё сильным запахом алкоголя и табака…

Скорее растерянный, чем разгневанный, Пряхин посторонился, пропуская жену в дом. Вика процокала на подламывающихся каблуках, оставляя за собой грязные следы на полу, в гостиную и плюхнулась на диван.

– Н-ну и что… п-подумаешь, жена немного задержалась на работе! – развязно выговорила она заплетающимся языком, предвосхищая вопрос начинающего багроветь от злости Стаса. – И…ик! Имею право!

– Ты где была?! Я все телефоны оборвал! – неожиданно даже для себя противным фальцетом взвизгнул Пряхин.

– Г-где была, т-там меня уже нет! – всё ещё явно напрашиваясь на скандал, захохотала Вика.

– Я тебя сейчас убью, дрянь! – затрясся от злости Стас и даже подскочил к дивану и замахнулся на жену.

– Ну, бей, бей пьяную беззащитную женщину! – вызывающе подалась грудью навстречу разгневанному и, похоже, обманутому мужу Вика. – И нечего т-так орать! Я всего лишь к подружке зашла. Н-ну, выпили мы с ней немного, покурили, поболтали о том о сём. А что, н-нелья? Могут я разок посидеть с друзьями после на…напряженного трудового дня.

– Это у какой же подружки ты была? – смутно улавливая в происходящем между ним и Викой диалоге до боли знакомые нотки, повороты и даже целые фразы, но ещё толком не осмысливая их, с подозрением прищурился Стас. – Небось, у Наташки?

– Н-ну да, у Наташки, – тут же попала Вика в ловушку. – Слушай, И…Игорек, кончай задавать дурацкие вопросы. Пойдём лучше, вы…выпьем, да в постельку.

– К-как ты меня назвала?! – теперь заикаться начал уже Стас. – Какой ещё Игорек?! А чей это рыжий волос у тебя на плече, а?!! Игорька, да?

– Д-да какой там ещё Игорек! – пренебрежительно махнула рукой Вика. – Он никакой. И ты никакой. Все вы, мужики, ни…никакие! А Игорек, между прочим, лы…лысый. И вообще, помоги лучше жене раздеться. Я так устала, и спать хочу. А все расспросы за…завтра!

Поняв, что от Вики сегодня ничего добиться не удастся – такой она была пьяной, – Пряхин, скрипя зубами, помог ей раздеться и уложил на диване. Потом принес подушку и сердито подсунул её жене под голову, набросил плед.

– Ну, спи, спи! – пробормотал он, удивленно разглядывая открывшуюся ему сегодня совершенно с неожиданной и далеко не самой приятной стороны, негромко посапывающую под пледом жену. – Завтра поговорим. Ещё как поговорим!

Потом он ушел на кухню, поставил чайник, закурил и погрузился в тягостные размышления. Черт, неужели Вике так надоели его последние нередкие загулы с друзьями, постоянные задержки на работе с его невразумительными потом объяснениями, её слезами и увещеваниями насчет «когда же ты угомонишься?», что она решила ответить ему той же монетой? И как её вразумить не поступать так дальше, если он сам-то совершенно отбился от Викиных рук.

Вика и рожать-то от него не хочет – говорит, не желает оставаться одна с ребенком на руках. Дескать, при таком образе жизни Стаса они всё равно рано или поздно разведутся. А тут впору самому подавать на развод после такого Викиного финта. Если она войдет во вкус, её же потом будет просто не остановить. Ну, не бить же её? При всем своем нигилистичном отношении к семейным обязанностям Стас всё же продолжал любить жену и руки на неё никогда не поднимал. И не поднимет. Тогда что остается?

Тяжко вздохнув, Пряхин сходил за мобильником, вернулся с ним на кухню, прикрыл за собой дверь и набрал номер своего закадычного дружка Вована Кутышева. Телефон долго молчал. Наконец в трубке послышалось недовольное:

– Стас, у тебя, что крыша съехала? Ты посмотри, который час!

– Это, Вован… ты вот что… – негромко сказал Пряхин. – Ты меня извини. Но в сауну завтра сходи без меня, ладно?

– Как это без тебя, как без тебя? – растерянно зашептал Вован. – Всё же было решено. Нас двое, и бабцов две штуки заказано. Ты что, кайф мне обломать хочешь, да?

– Наоборот, – сказал Пряхин. – Всё же тебе одному достанется.

– Нет, я не понял, – не сдавался Вован. – Ты почему это соскочить хочешь, а? Так дружбаны не поступают. Я вот, например, уже подготовил свою, что мы с тобой на рыбалку завтра едем. Вернее, уже сегодня. А ты что, а?

– Не хочу я больше на такую рыбалку, – буркнул Стас. – Мы с Викой завтра идем в этот… как его… в зоопарк. Или нет, в кино… Да какая разница, на фиг! Я выходные решил с женой провести, и всё тут. Имею право!

– А я? – жалобно спросил Вован. – Мне что, тоже свой выходной испортить, что ли?

– Как хочешь, – жестко сказал Пряхин. – Пока!

И он захлопнул мобильник.

Вика в это время, накрывшись пледом с головой, думала: «А не переиграла ли я?». Но тут она вспомнила ошеломлённое и даже испуганное лицо Стаса, и решила: «Нет, в самый раз. Должно сработать!». И заснула по-настоящему…
 

ПЕРЕВОПЛОЩЕНИЕ БАТОНОВА

 

Жена Валентина Батонова Маргарита с утра уехала на другой конец города к сестре в гости. Она звала с собой и Валентина, но он недолюбливал мужа сестры за его занудливость и отказался. Оставшись один, Валентин посмотрел телевизор, попил чаю. Заскучал и, обратив внимание на отросшие ногти, решил поухаживать за ними. Нашел косметичку жены, тщательно обстриг ногти, пошлифовал пилкой. Потом ему взбрело в голову покрыть их лаком – ну просто хотел поглядеть, как они будут выглядеть.

Покрасил, вытянул кисти перед собой – не понравилось, алые ногти были очень уж кургузые. В косметичке же Валентин нашел накладные ногти. Налепив их, плотоядно зашевелил крючковатыми пальцами – и сразу почувствовал себя кем-то вроде вампира.

– Интересно, а как же Ритка, да и прочее бабье, с такими когтями управляется: и на компьютере работает, и по телефону звонит, и в магазине расплачивается? – удивился Валентин. – Хотя, что там накладные ногти. Вот как они ходят на шпильках? Ну-ка проверим!

На обувной этажерке нашел туфли жены на высоком каблуке. Вбил в них ступни, для чего пришлось пальцы ног собрать в горсть. Пошатываясь, сделал несколько неуверенных шагов и встал перед зеркалом. На него смотрел странный взъерошенный субъект в семейных трусах в горошек на полусогнутых ногах, с висящими вдоль них руками, пальцы которых были оснащены длинными кровавыми ногтями. Валентин сделал усилие, выпрямился и сразу стал сантиметров на пять выше, а колени его перестали выпирать, изящно подтянулись и стали как-то по-особенному аккуратными. Можно даже сказать – соблазнительными.

– А ножки-то у меня, того, ничего! – прицокнул Валентин языком и медленно повернулся вокруг своей оси, не сводя глаз с зеркала. – Ты погляди-ка, и талия есть, и попка какая круглая! Вот почему женщины предпочитают высокую обувь! А вот интересно, если бы я родился бабой, был бы симпатичным?

И, подчиняясь непонятной пока и захватившей его логике своих размышлений, Батонов процокал на каблуках к платяному шкафу. Там он снял с плечиков мини-юбку, блузку, облачился во всё это, нашел ещё и парик и нахлобучил на голову. Из зеркала теперь на него смотрела незнакомая, довольно стройная медноволосая женщина с нахальными глазами. Но лицо у неё было всё же мужиковатым, хотя и с правильными чертами. Да и грудь оставалась плоской.

– Сейчас мы это поправим, – хихикнул Батонов.

Он припудрил лицо, накрасил губы какой-то блескучей помадой, подвел, как сумел, тушью ресницы и брови. А маленькую и симпатичную грудь он соорудил из бюстгальтера жены, набив его чашечки ватой. Снова крутнулся на каблуках у зеркала, и остался доволен:

– Хы, а ведь баба я получился… получилась симпатичная! А вот интересно, клюнул бы на меня кто из мужиков?

И тут в дверь позвонили. Валентин хотел было срочно вернуться к своему мужскому обличью, но тут же передумал. Жена ещё не должна была вернуться. Значит, это звонил кто-то из посторонних, на ком и можно проверить своё искусство перевоплощения. И Валентин, ещё раз глянув в зеркало и задорно подмигнув себе, поправив парик и процокал на каблуках в прихожую. Откашлялся и томно протянул:

– Кто там?

Голос у него получился с легкой хрипотцой и оттого неожиданно сексуальный. Валентин сам любил такие низкие женские голоса.

– Да это я, Толян. Валентин дома?

Толян был соседом Батоновых. Они дружили семьями и порой вместе отмечали всяческие праздники. Голос у Толяна был нехороший. Развязный. Обычно таким голос у соседа становился после изрядной дозы выпитого. «Вот козел, уже с утра кривой, – отметил Валентин про себя. – Нет, не открою. Я ведь дома одна, а мало ли чего на уме у пьяного мужика…».

И уже хотел уйти вглубь квартиры, как спохватился: «Блин, это с чего я по-женски стал думать? Да не боюсь я этого алкаша. Вот нисколечко!».

И открыл дверь. Увидев перед собой довольно молодую, симпатичную и вызывающе накрашенную женщину, Толик осклабился:

– Здравствуй, красавица! А ты кто такая? Уж не сестра ли Валентина? А сам он где?

Валентин вспомнил, что как-то рассказывал Толяну о том, что у него есть двоюродная сестра, очень похожая на него.

– Да, я его кузина… Валентина, – жеманно подтвердил он. – Приехала вот погостить. А брата нет. С женой отправились куда-то по делам, к вечеру обещали быть.

– Значит так, родственница, мне Валька стольник должен, – нагло соврал Толян. – Что я говорю: два! Два стольника я ему занимал. Гони! Они мне сейчас позарез нужны.

– Еще чего, – хмыкнул Валентин. – Вот брат вернется, с ним и разбирайся. А ко мне не приставай, я женщина одинокая, слабая, могу и уступить…

Валентин кокетливо поправил парик, а также чуть скособочившийся бюст, одернул коротенькую юбчонку. Проследив за всеми этими обещающими манипуляциями, Толян шагнул в прихожую.

– Как тебя, говоришь, зовут? Валентина? Валюша, значит. А ты ничего! – Толян сделал попытку обнять Батонова. Тот увернулся и хотел было от души, по-мужски врезать нахальному соседу. Но не захотел раскрываться – кто его знает, что подумает этот придурок, а потом и разболтает по всему городу, когда поймет, что Валентин зачем-то прикидывается женщиной.

– Не приставай, а то схлопочешь! Я не такая… – малоубедительно сказал Валентин. Этот дефицит убежденности в голосе Батонова Толяном был расценен по-своему.

– Да чего ты, не ломайся! – забормотал он, хватая Валентина за плечи и пытаясь притянуть к себе. – Мы же одни, а тебе, я вижу, тоже хочется.

– Отстань, а то я брату расскажу, он с тобой разберется! – жалобно проныл Валентин, отталкивая настырно наседающего на него и дышащего водочно-луковично-табачным перегаром Толяна. «Бог ты мой, неужели и я таким вонючим бываю?» – в то же время расстроенно подумал он.

– Да ладно! Расскажет она! – разозлился Толян. – Валентин сам такой – будет баба лежать, мимо не пройдет!

«А ведь не пройду!» – вынужден был согласиться Валентин, продолжая вытеснять похотливого соседа, будь он неладен.

– Да и жена его не лучше! – выпалил уже начавший багроветь от злости Толян.

– Ты что, козёл, несёшь! – зашипел Батонов и, не сдержавшись, все же отпустил Толяну затрещину. Так, вполсилы пока. – Маргарита – честная женщина и верная жена! Ты за своей бы лучше последил.

– Ах, ты руки распускать! Шлюха! – схватился за взорвавшееся колокольным звоном ухо Толян. – Мне за моей Танькой следить нечего, она у меня всегда на виду. А вот Ритка у твоего брата – та еще штучка! Знаешь, с кем она спит?

– С кем? – прохрипел Валентин и в сильнейшем волнении сорвал с себя парик. – А ну говори, урод, или бери свои слова обратно. Иначе я тебе урою!

Он стащил с ноги туфлю и нацелил её острым каблуком в лоб соседу.

– Это что такое? Это ты, что ли, Валька? Это ты зачем?! – ошеломленно бормотал Толян, дрожащим пальцем указывая на грудь Валентина, которая под кофточкой сползла ему на живот – видимо, бюстгальтер расстегнулся, – на ссыпавшиеся с его пальцев во время борьбы с Толяном на пол лепестки накладных ногтей.

– Какое твое собачье дело! – заорал Валентин уже во весь голос. – Хотел тебя на вшивость проверить, вот и перевоплотился. И не зря. Так что ты там про мою жену говорил?

– А ты что про мою ляпнул? – пошел в наступление Толян. – Это почему я за Танькой должен следить?

– А вот потому! – загадочно сказал Валентин. – Пока не скажешь, с кем это моя Ритка спит, я тебе тоже ничего не скажу.

– С кем, с кем… Не знаю, так ляпнул, с балды, – виновато заявил Толян. – Сам виноват, не фиг было ломаться!

– А ты бы хотел, чтобы я тебе, за здорово живешь, отдалась… отдался… Тьфу ты! – чертыхнулся Валентин. – Башка кругом пошла из-за тебя, урод! Ладно, заходи уж, у меня водочка есть. Продолжим нашу беседу за дружеской, так сказать, чаркой.

– Не пойду! – вдруг уперся Толян. – Пока не скажешь, что ты там такого знаешь о моей жене.

– Да что такого можно сказать о твоей жене? – искренне удивился Батонов. – Ну, клуша и клуша.

– Как твоя?

– Ну, пусть будет как моя, – немного подумав, согласился Валентин. – Зато мы с тобой орлы, да, Толян?

– Еще бы! – поддакнул Толян, следуя за Валентином на кухню. – Хе-хе! Слушай, Валька, ты бы сняла... Тьфу ты! Снял бы эту юбку от греха подальше, да надел штаны, а?..

 

ПОРТЯНОВКА

 

Старый Новый год встречали у Красиковых. Что нас поразило: не было елки. Вместо нее стоял разукрашенный самодельными игрушками фикус.

– Натуральные елки мы не покупаем принципиально, – пояснил глава семейства Красиковых Сергей.

– Да, – поддакнула его жена Наталья. – Как можно губить живые деревья?

– А искусственные тем более нельзя ставить! – развил тему Сергей. – Разве вы не знаете, сколько вредных веществ выделяется синтетическими елками?

– Ну, пожалуйте к столу, гости дорогие! – позвала Наталья.

Мы с женой пошли мыть руки. В ванной комнате к крану был прикреплен какой-то массивный набалдашник. Вода сначала попадала в него, а уж потом на руки или кому куда надо.

– Фильтруют! – уважительно сказала моя Светлана. – Нам бы тоже так надо. Кстати, где у них мыло?

Мыла не было. Зато сбоку к раковине была прикреплена чашечка с каким-то серым порошком. Я осторожно понюхал его, потер между пальцев.

– Ха, так это же зола! И что с ней делать?

– Что ты, это же натуральная щелочь! – вспомнила Светлана. – Мне бабушка рассказывала: они в войну золой вместо мыла пользовались. И никакой химии!

С трудом помыв руки при помощи натуральной щелочи, мы вышли к столу.

Хозяин набулькал из графина какой-то бурой жидкости.

– Ну, с Новым годом! – потянулся он ко мне с бокалом.

Эх, зря я сразу не выставил на стол принесенное с собой спиртное.

– Пей, не сомневайся! – поощрил меня Сергей. – Натуральная медовуха! Дядя из деревни прислал. Ни грамма этанола, ни миллиграмма формальдегида! Не то что в нынешних водке и шампанском. Никому же верить нельзя! Так и травят, так и травят народ!

Мы со Светланой переглянулись и осторожно выпили этой самой натуральной медовухи. Ну, ничего так, только слегка несвежими солдатскими портянками отдает – а как же, помню еще этот казарменный запах, служил.

Я потянулся вилкой в поисках икорки, ветчинки или, на худой конец, селедки. Но стол Красиковых, обычно всегда ломящийся разносолами, в этот раз был скуден как никогда. В блюдцах, мисочках, салатницах виднелись кучки и лужицы чего-то мелко нарезанного или перетертого. И много-много разных зеленых травок – укропа, петрушки, сельдерея, кинзы, которыми с упоением хрупали Сергей с Натальей.

– Мы ценим здоровье друзей, и свое, конечно, тоже, — пояснила Наталья. – Поэтому в нашем доме уже год как ничего не бывает из того, что производится непонятно где и кем и затем впаривается нам в магазинах.

– Точно! – поддакнул Сергей, повторно набулькивая своей «портяновки». – Мало ли кем все это делается и мало ли чего кладется в эти так называемые продукты питания. Поэтому у нас на столе только то, что мы готовим сами и только из проверенных продуктов! Да вы ешьте, ешьте!

Светлана с опаской подхватила вилкой ком какой-то зеленой лапши – похоже, наструганной редьки или какого-то другого корнеплода, отправила в рот и стала жевать, смаргивая с глаз слезы.
Что-то до боли знакомое слышалось в этих репликах, комментариях наших друзей Красиковых. Но что – я еще не мог понять. Пока Наталья не включила телевизор, и на экране не появился ведущий популярной в последнее время на НТВ программы «Всероссийский облом». А, вот оно что!

Мы со Светланой тоже сначала смотрели с накипающей злостью эти телевизионные разоблачения всего и вся. Но когда поняли, что из холодильника надо выбросить всё, что там есть, выкинуть на помойку всю нашу «поддельную» мебель и фальсифицированные одежду и обувь, и вообще переселиться на какой-нибудь необитаемый остров, вовремя остановились. И теперь просто не смотрим про все эти обломы и разводы, обманы. Иначе просто страшно становится жить.
А вот наши друзья, похоже, все ещё находятся под сокрушительным влиянием этих телеразоблачений.

– А теперь мы хотим рассказать вам, уважаемые телезрители, про очередной всероссийский обман! Известно ли вам, что самые сварливые и самые неверные жены в России родом из Захрюпинской области? – гадко улыбаясь, объявил ведущий. – Сейчас мы вам раскроем механизм возникновения этих генетических недостатков у захрюпинских женщин и расскажем, как от них безболезненно избавляться…

Красиковы молча уставились друг на друга.

– Пошли-ка домой, – толкнул я жену ногой под столом.

– А не рано? Как-то неудобно, – пробормотала Светлана, ковыряясь вилкой в блюдце с какой-то фиолетовой самодельной дрянью.

– Забыла? Наталья ведь из Захрюпинска! Тут сейчас такое будет. А нам это надо?

И мы тихохонько выбрались из-за стола и на цыпочках пошли к выходу, пока Сергей гипнотизировал наливающимися кровью глазами молча хватающую ртом воздух свою супружницу Наталью.

Принесенное с собой шампанское я оставил на видном месте. Думаю, Красиковым оно пригодится, для примирения…

 

ДЖЕНТЛЬМЕНЫ

 

Мужики они были как мужики. Жили со мной в одном двухэтажном деревянном восьмиквартирном доме. Звали их Евгений (для меня – Жека) и Роберт (Роба). Первый – маленький, худенький, весом килограммов в полста, не больше, уже много лет работал слесарем на дизельной электростанции. Второй – на полторы головы его выше, костлявый, в очках со шнурком на затылке, чтобы не слетали. Он часто менял место работы, но в последнее время трудился на насосной станции, качающей воду, развозимую водовозами для нужд жителей нашего небольшого поселка, стоящего у места впадения реки Кочечум в Нижнюю Тунгуску.

С Жекой мы соседствовали на одной лестничной площадке, на втором этаже. Роба жил внизу. Оба любили выпить, на этом общем интересе довольно крепко дружили. Мне эти мужики нравились своей бесхитростностью, незлобивым нравом и общительностью. Ну а то, что они выпивали, – так кто у нас этого не делает? Тем более, что в пьяных дебошах замечены не были. Зимой выпивали у Жеки, когда его жены дома не было, или у Робы, при аналогичном условии. А летом перемещались или в мотоциклетный гараж Жеки, или в теплицу Робы. А то в погожие дни и вовсе на крыльце дома. И никто им замечаний особых не делал (ну кроме жен, конечно, если вдруг заставали врасплох), потому как мужики порядок знали – не шумели, не мусорили.

Правда, после всех этих импровизированных застолий неизбежно случались похмельные моменты, совпадавшие, как правило, с периодом безденежья. И тогда то Жека, то Роба, а когда и оба сразу, разделив дом на двоих, начинали обходить квартиры с просьбой одолжить деньжат «до получки». Надо сказать, что мужики слово держали и долги всегда возвращали. Правда, могло это произойти не с обещанной, а со следующей получки. Это обстоятельство все чаще служило для соседей (преимущественно – соседок, конечно) причиной в отказе означенным мужикам в одалживании денег. И тогда Жеке и Робе приходилось искать на опохмелку в других местах.

Так шли дни за днями, месяцы за месяцами, годы за годами – ничего не менялось в жизни Жеки и Робы, разве что начинали они заметно стареть. Но однажды случилась потрясающая история, ввергшая в шок все два десятка жильцов нашего небольшого дома. И особенно женскую его половину. 8 марта (год точно не помню какой, но ближе к 2010-му), ближе к обеду нам в дверь позвонили.

Неуверенно так, но настойчиво, потому что несколько раз.

Я был на кухне, и как оказавшийся ближе пошел открывать. И остолбенел. За дверью стоял Жека с алой розой, ходившей ходуном в его руке. За ним возвышался Роба, тот прижимал к груди небольшую охапку таких же роз. И в состоянии не лучшем, чем у Жеки. Оба были еще явно не опохмелившиеся, но зато с розами в руках!

– Мужики, вы чего? – только и смог я выдавить из себя.

– Да это не тебе, Хасаныч! – просипел Жека. – Где Светлана Яковлевна?

Он всегда почему-то путал отчество моей жены непонятно с чьим.

– Олеговна! – негромко поправил я его и посторонился, пропуская в прихожую.

И крикнул, уже обернувшись в глубь квартиры:

– Светлана, тут к тебе!

– Иду! – проворковала Светлана, выплывая из гостиной, явно не в будничном наряде и точно – в хорошем настроении. – Кто это там? – И осеклась.

Жека, неимоверным усилием воли удерживая тремор своей похмельной длани, протягивал моей супруге розу и улыбался.

– С Международным женским днем, Светлана Як… ой, Олеговна! Желаю любви, добра и счастья! – икнув, вежливо сказал он и попытался даже шаркнуть тяжелым зимним сапогом (в Эвенкии в марте еще зима).

Стоявший за ним Роба согласно закивал своей кудлатой головой:

– С праздником, ага, с восьмым мартом!

– Надо же! – ошарашенно протянула Светлана. – Ну спасибо! Да вы, оказывается, джентльмены! Вот не знала.

И с благодарной улыбкой приняла цветок.

Жека попятился назад. Я сунул ноги в тапочки и выскочил за ним на лестничную площадку.

– Мужики, что это с вами? – спросил я неразлучную парочку. – Всего от вас ожидал: что в проруби в Кочечуме искупаетесь, например, или вдруг – раз, и пить бросите. А тут – всему женскому населению дома цветы! Всему же?

Мужики переглянулись, пожали плечами. Роба сказал:

– А чё, деньги у нас пока от получки есть. Вот и решили порадовать наших ба… милых женщин.

– Ну вы молодцы! – искренне порадовался я за них. – И что, уже всех поздравили?

– Пока только своих двоих, да вот твою, – отчитался Жека. – Осталось еще пять штук.

– Чего, роз?

– И роз тоже, – подтвердил Роба. – Каждой по штуке. Можно было и больше, хотя бы штуки по две... э, нет!.. по три купить. Но они ведь дорогие, зараза! А нам же еще того, поправиться надо. Пошли с нами, Хасаныч?

Признаться, я иногда, когда была такая возможность, разделял их компанию – ну, а почему бы не выпить с хорошими мужиками, не потолковать с ними? Но сегодня, конечно, не мог, о чем и сказал им.

– Ну ладно, мы тогда пошли дальше, – кивнув понимающе, сказал Жека, и мужики, уже одетые для выхода на улицу, ну или еще не раздетые после возвращения с неё, загремели каблуками вниз по деревянной лестнице.

«А ведь действительно джентльмены, – подумал я, с уважением глядя им вслед. – Еще и не опохмелились даже, а уже пошли радовать женщин…».