Анатолий САЗЫКИН. НА ВСЮ ОСТАВШУЮСЯ ЖИЗНЬ. Куда ведёт отчуждение от русской литературы?

 

Анатолий САЗЫКИН

НА ВСЮ ОСТАВШУЮСЯ ЖИЗНЬ

Куда ведёт отчуждение от русской литературы?

 

Среди реформ, обрушившихся на страну во время контрреволюции начала 90-х годов прошлого века, была одна, официально никак не объявленная и не обсуждавшаяся, а просто реализованная. Это – изъятие литературы из общественной жизни путём отказа от финансирования деятельности Союза писателей и передачи книгоиздания в частные руки «всемогущего рынка».

Вследствие перевода книгоиздания на «рыночные рельсы» цены на книги взлетели во много раз, да и сам отбор литературы для издания стал определяться не художественными достоинствами и общественно значимым содержанием книги, а возможностью продать побольше и с прибылью. В итоге «самая читающая в мире страна» таковой быть перестала.

Поскольку приобщение человека к чтению происходит в детские и ранние юношеские годы, в школе, то литература как учебный предмет была выведена из числа предметов для обязательного изучения и введена в число предметов по выбору. Количество часов на её изучение, особенно в старших классах, было урезано вдвое, чтение литературных произведений стало необязательным. Даже в вузовских программах гуманитарных факультетов часы на изучение литературы сокращены до последней возможности. В ход пошла идея, что специалисту нужны не знания, а «компетенции».

У школы испокон веков была одна двуединая задача – дать ученику образование и воспитание. Воспитание в соответствии с тем социально-экономическим строем и нравственным укладом, который в настоящее историческое время в стране существует. Советская школа с этой задачей после интенсивных, хотя и не очень длительных поисков, справилась блестяще. Об этом свидетельствует и великая Победа, одержанная с невероятным напряжением всех сил народных в Великой Отечественной войне, и довоенная индустриализация страны в исторически кратчайшие сроки, и послевоенное восстановление опять-таки за короткое время, и успехи советской науки и техники в обороне страны и в мирных достижениях рабочих будней… Все советские люди были подготовлены к труду и обороне нашей школой, а в её арсенале – самой влиятельной на область ума и сердца литературой – и русской классикой, и советской.

 

Вся мировая литературная классика антибуржуазна. Мольеровский «Скупой», бальзаковский «Гобсек» – образы-символы власти денег над человеком. Что делают деньги и жадность над человеческой душой, как извращают её, гениально исследовали и Бальзак в романах «Евгения Гранде» и «Отец Горио», и Гоголь в «Мёртвых душах» в образах Плюшкина и Чичикова, и Диккенс в романе «Домби и сын», и Томас Манн в эпопее «Будденброки», и Бертольт Брехт в драме «Мамаша Кураж и её дети», и особенно американские авторы в заповедной стране «жёлтого дьявола»: Теодор Драйзер в «Трилогии желания» («Финансист», «Титан», «Стоик»), Уильям Фолкнер в трилогии о Сноунсах («Деревушка», «Город», «Особняк»), и в Англии Джон Голсуорси в «Саге о Форсайтах».

Нет в мировой литературе произведения, прославляющего власть денег… В русской, которую Томас Манн определял как «святая русская литература», и быть никогда не могло!

Русская литература, начиная от «Домостроя», сложившегося при Иване Грозном, от «Слова о законе и благодати» и от «Слова о полку Игореве» никогда не проповедовала жадность, стяжательство, личное обогащение как главную цель бытия. В стране, принявшей христианство, Православную веру, жизнь по заповедям Евангелия, т.е. по заповедям Христовым, иной литературы и сложиться не могло. Начиная от Пушкина, Лермонтова и Гоголя, через творчество Тургенева, Гончарова, Некрасова, Достоевского, Толстого и Чехова она углублялась в проблемы бытия – нравственные, национальные, духовные, и в этом смысле, как и в своём художественном величии, стала признанным лидером мировой литературы.

Именно поэтому она и была поднята на щит Советской властью как важнейшее средство идейного, духовного, нравственного и художественного воспитания людей. Да, она оказалась под строгим контролем, но и при нигде не бывалой поддержке. Да, цензура была жёсткой, и репрессии были, но это не помешало появиться мощному пласту советской прозы и советской поэзии, ставшими первоосновой всей советской культуры.

 

Нельзя сказать, что государству и нынешней высшей власти чужда эта проблема. Ещё в 2015 году, объявленном у нас Годом литературы, президент Владимир Путин, в частности, сказал: «Даже если снижение интереса к чтению, к книгам является общемировой тенденцией, мы не вправе с этим смириться».

Толстой и Достоевский – большее наше богатство, нежели нефть и газ, поскольку те лежат у нас под ногами без нашего труда, а писательский гений вынашивается в недрах народного сознания.

В рамках этого года были выдвинуты следующие задачи:

– привлечь особое внимание общества к отечественной литературе;

– сделать русскую литературе, русский язык мощным фактором влияния Росси и в мире;

– внутри страны формировать среду, в которой образованность, эрудиция, знание литературной классики и современной литературы станут правилом хорошего тона;

– возродить престиж педагогов-словесников.

Повторяю, это было намечено в 2015 году. Сейчас идёт 2024-й...

Может быть, мы, провинциалы, не заметили этих благих перемен? Да нет, не то нынче время, чтобы такие дела не замечать.

Беда в том, что не утратила свою актуальность старая русская поговорка: «Жалует царь, да не жалует псарь».

В постперестроечные годы окрепла либеральная оппозиция, переходящая в «пятую колонну», в появление большого числа «иноагентов» и не только в рядах «творческой интеллигенции», но и среди близких к верхам чиновников, да и просто в обывательской среде. Особенно очевидно это стало, как только началась Специальная военная операция и сразу выявилось «кто есть кто». И даже неожиданно много оказалось тех, кто кинулись спасать свои шкуры и свои счета в зарубежных банках на волне поднявшейся русофобии.

Но опять же, по народной поговорке, «нет худа без добра»: совершенно очевидно стало, что без внятной воспитательной работы в школах и в обществе не обойтись. Но какой, в какой форме?

 

Вот из интервью «Комсомольской правды» нынешнего министра образования: «В школах мы усиливаем воспитательную составляющую. Все школы начнут неделю с церемонии поднятия государственного флага России».

Корреспондент задаёт ему дополнительный вопрос: «Теперь классные руководители должны будут вести «Разговоры о важном». В чём их задача?».

Министр отвечает: «Это тот случай, когда мы вводим новый внеурочный цикл по просьбе самих педагогов. Он связан с тем, что школьники адресуют учителям множество вопросов не по их предметам, а вообще про жизнь, простые человеческие ценности, про происходящее в мире. Мы решили упростить работу педагогов, дать им методические материалы, которые помогут доступно и интересно отвечать на вопросы детей, рассказывать про историю страны и родного края, традиции и богатое культурное наследие… Будет углубление тем в рамках таких предметов, как «Русский язык», «Окружающий мир», «История», «Обществоведение», «География», другие дисциплины…».

И опять ни слова о «литературе» как учебном предмете, о литературе как искусстве слова – о том, что…

Словом можно убить, словом можно спасти,

Словом можно полки за собой повести, –

о том, наконец, что:

«В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог!».

Учителям, видите ли, методички будут спущены, о чём им с детьми поговорить…

До какой же степени внутренней бюрократической развращённости нужно дойти, чтобы быть уверенным, что учитель без этих руководящих подпорок не найдёт, о чём с детьми говорить? Само собой разумеется, что за методичками последует и проверка, как они исполняются. Предъявлено же требование вузовским профессорам представлять на проверку содержание их лекций... Потребовать это мог только тот, кто сам никаких лекций не читал или бубнил их по заготовленной бумажке.

Этот же министр как-то заявлял, что воспитательную работу в школах нужно строить на базе современных телевизионных фильмов, которые предназначены, как стало ясно, на достижение коммерческих целей, а вовсе не воспитательных…

 

Никто не спорит, что подъём государственного флага и исполнение гимна играют воспитательную роль. Но воспитание любви к родной земле, к Родине, воспитание патриотизма – дело тонкое, длительное, требующее работы напряжённой и ненавязчивой.

И именно литература может и должна занимать в воспитании человека определяющее место.

С самых первых школьных лет помню неизгладимое впечатление, произведённое стихотворением Аполлона Майкова «Емшан» о запахе сухого пучка травы из родных степей… Помню впечатление от сказок Пушкина и вообще от русских сказок, от «Конька Горбунка» Петра Ершова, о том, как мы, мальчишки, в 4-м классе в 1943 году (тогда ещё было раздельное обучение) под аккомпанемент баяна нашего нового учителя, демобилизованного по ранению моряка, пели: «Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой…». Как мы реагировали на такие фильмы как «Чапаев», «Они защищают Родину», «Повесть о настоящем человеке», «Мы из Кронштадта» и другие.

Потом один из нас, ставший писателем, Владимир Мазаев напишет совершенно поразительную по психологической точности и жестокой правде повесть «Пережить эту зиму», в которой два мальчишки-пятиклассника спасают свои семьи от замерзания лютой сибирской зимой 1942-го года...

И вообще литература станет самым верным и дорогим спутником людей моего поколения на всю оставшуюся жизнь.

Как можно говорить о воспитании подлинного, глубинного патриотизма (а не «бюджетного», как выразился недавно Юрий Поляков), минуя литературу? На каком другом материале могут складываться сознательные и подсознательные ассоциации, связанные с любовью к родной земле?

Любовь может идти только из глубины души, вот как у Лермонтова:

…Люблю, за что, не знаю сам,

Её степей холодное молчанье,

Её лесов безбрежных колыханье,

Разливы рек её, подобные морям…

---------------------------------------------

…Люблю дымок спалённой жнивы,

В степи кочующий обоз

И на холме средь жёлтой нивы

Чету белеющих берёз…

А через сто лет, в разгаре войны жестокой, у Константина Симонова:

…Крестами измеренный чаще, чем вёрстами,

Шёл тракт, на пригорках скрываясь из глаз…

Деревни, деревни, деревни с погостами,

Как будто на них вся Россия сошлась.

Как будто за каждою русской околицей,

Крестом своих рук ограждая живых,

Всем миром сойдясь, наши прадеды молятся

За в Бога не верящих внуков своих…

И приходит осознание, что:

Ты знаешь, Алёша, наверное, Родина

Не дом городской, где я празднично жил,

А эти просёлки, что дедами пройдены,

С простыми крестами их русских могил.

И спустя ещё чуть более восьмидесяти лет отзовётся у Николая Рубцова:

Взбегу на холм
                                и упаду в траву.

И древностью повеет вдруг из дола!..

-------------------------------------------------

…Россия, Русь – куда я ни взгляну…

За все твои страдания и битвы

Люблю твою, Россия, старину,

Твои леса, погосты и молитвы,

Люблю твои избушки и цветы,

И небеса, горящие от зноя,

И шёпот ив у омутной воды,

Люблю навек, до вечного покоя.

Какие министерские методички, прости, Господи?..

И вот последняя новость. Осенью 2023 года российские образовательные ведомства решили радикально пересмотреть требования для единого государственного экзамена по литературе. В демонстрационной версии экзамена они убрали из списка произведений, обязательных для подготовки к экзамену, классиков XVIII – первой половины XIX веков: Фонвизина, Державина, Жуковского, Грибоедова, Пушкина, Лермонтова, Гоголя.

Как говорил кто-то из европейских известных людей: «Это хуже, чем преступление, это – ошибка». Это недопустимое кощунство!

 

Если говорить о становлении человеческой личности, о подготовке того, что раньше называлось «Аттестатом зрелости», то как можно и здесь обойтись без литературы? Сама личность гения русской и мировой литературы Александра Пушкина («умнейшего человека России», по мнению царя), его творчество, потрясающее своим разнообразием, гармонией изображённого мира и непревзойдённым гуманизмом, – это же послание Бога России во искупление её исторической судьбы, её страданий и неурядиц..

Контраст ему – постижение человеческого одиночества в творчестве мистического гения Михаила Лермонтова, конечно же, трудно 14-15-летним школьникам, но обучение и должно идти впереди развития, оно и должно заложить основу будущего понимания жизни и чувствования художественного Слова.

Творчество Гоголя даёт возможность приблизиться к пониманию основ русского национального характера и языка, если в центр внимания поставить великолепие языка и изумительную точность видения человеческих типов. Они и сегодня в основе своей те же.

Гончаров и Тургенев продолжают в своём творчестве постижение характеров в русских исторических и культурных обстоятельствах, а «Записки охотника» – ещё один кладезь выражения русского менталитета, включая и замечательное детское сознание («Бежин луг»). Россия – исконно крестьянская, христианская страна во многом и по сей день. Никто лучше Некрасова не передал на языке поэзии характер, внутреннюю культуру и глубину противоречий, силу языка русского крестьянства. Воспетая им сила женского характера просто не имеет аналога в мировой литературе.

Наконец, ещё два гения русской литературы – Толстой и Достоевский – так углубили и обогатили мировую художественную и философскую мысль, что интерес к их творчеству, скорее всего, никогда не иссякнет. Конечно, вся их глубина школьникам и не может раскрыться, но одно прикосновение к их романам – это сама по себе ничем не заменимая школа.

При нормальном преподавании основные проблемы и темы эпопеи «Война и мир» вполне постижимы. Это «зло и добро» в самых многоразличных проявлениях – в военном, межгосударственном, бытийном, семейственном, нравственном, личностном и т.д. И такие образы как Пьер и Элен, князь Василий, семья Курагиных и семья Ростовых, князь Андрей и старый князь Болконский, Анатоль Курагин и Николай Ростов, Петя, княжна Марья, особенно Наташа как символ женственности, полной противоречий, Борис Друбецкой, Платон Каратаев и Тихон Щербатый, духовные искания Пьера, охота и война и т.д. и т.д. – всё в этой парадигме «войны» и «мира» невероятно интересно и действенно, и никакого ученика в состоянии безразличия оставить не может.

Конфликт романа «Анна Каренина» – это, конечно, не прозрачная тема для 17-летних девчонок. Но это жгучая проблема их ближайшего будущего. Почему Толстой, начиная работу над романом, писал в письме к Страхову: «Пишу роман о женщине жалкой, но не виноватой». Почему цветущая красавица – «жалкая женщина»? Зачем в романе Долли, Кити, Варенька, Бетси Тверская и прочие? Почему, по Толстому, неизбежна её гибель, хотя она «не виноватая»? Скажите мне кто-нибудь, что это всё не интересно людям, вступающим в жизнь…

Творчество Достоевского вызывает в мире даже больший интерес, чем творчество Толстого, хотя красота, гармония и мощь стиля Толстого выше. Скорее всего, это потому, что Достоевский ближе к Богу, чем отступник Толстой, и поэтому подход Достоевского к человеку гораздо острее, конфликтнее и требовательнее. Своего рода «библией понимания» и изображения человека стал, конечно, роман «Братья Карамазовы». Если допустимо название романа перевести с русского на русский, то Кара-мазовы – это чёрным или чёртом мазаные. Общий отец Фёдор Павлович – гнусный сладострастник. Иван – рассудок человеческий, Митя – противоречивейшее единство телесного и духовного в человеке, Алёша – страждущее духовное начало, а незаконнорожденный брат Смердяков (!) – человеческое подсознание. То есть все составные элементы человеческого существа и существования. Как говорил сам Фёдор Михайлович: «Широк человек! Я бы сузил».

Всё творчество Достоевского устремлено к познанию человека, и изучение его – это первые шаги, и помочь их сделать – обязанность школы и учителя, а не «образовательная услуга».

Все перипетии романа – невероятно жизненны, правдивы, остры и полны глубокого внутреннего смысла. Самое, на мой взгляд, актуальное сегодня и на века вперёд – это, например, «Легенда о великом инквизиторе» – о мире, погрязшем в потребительстве.

Запад в этой пучине уже веками барахтается, они привыкли. А мы-то, русские?! С нашей мучительно беспокойной и трудной историей!

 

Все эти очевидные вещи я пытаюсь сказать только потому, чтобы напомнить о той великой миссии, которая отведена литературе в системе школьного образования, во всей системе культуры общества. Нельзя же русским (и вообще российским) юношам и девушкам не дать представления о такой трагической и животворной странице русской истории, как революция и Гражданская война, только изложением фактов на уроках истории. Живая жизнь с её трагизмом, героикой и любовью предстаёт в «Тихом Доне» Шолохова, в «Как закалялась сталь» Николая Островского, в рассказах Бабеля, в других произведениях, отразивших жизнь.

А какая пропасть вдруг возникает в сознании молодёжи, когда она о Великой Отечественной войне узнаёт из более чем скупых строк учебника истории. Да ещё либералы ухитрились протолкнуть учебники, изданные на деньги Сороса...

Как можно не прочесть ранние повести Юрия Бондарева, «Василия Тёркина» Твардовского, романы Симонова «Живые и мёртвые» и «Солдатами не рождаются», романы Бондарева «Берег» и «Выбор», «Пастух и пастушка» Астафьева, «Живи и помни» Распутина?!

Это как же надо захотеть обокрасть память, совесть и сознание целого поколения: закрыв от них литературу, подсовывать идеологию потребительства, выгоды, прибыли, комфорта и «удобства»?.. Эту подковёрную, официально не провозглашаемую, но чрезвычайно эффективную пропаганду наслажденчества, удачи и везения вместо труда и работы, чем так упорно занимается телевидение, необходимо скорректировать, потому что цель всего этого – переформатирование общественного сознания.

Представляется совершенно необходимым радикальное снижение цен на книжную продукцию, возрождение книгоснабжения, пропаганда литературы, установление единой системы книгоиздания по всей стране, а не только в Москве, пересмотр журнальной политики. Совершенно необходимо, пока ещё совсем не поздно, вернуть в руки государства книгоиздание и книготорговлю, сделав её книгоснабжением.

Литература, книги должны перестать быть «товаром», а стать средством воспитания – нравственного, художественного, идейного – не надо делать пугало из этого слова, потому что без идеологии мир не живёт. Другое дело, какова она. Русофобия, всяческие извращения типа ЛГБТ, однополых браков, наркотическая вседозволенность и прочие западные «свободы» – это тоже идеология.

А что касается запрета единой государственной идеологии, то без объединяющей деятельность большинства людей цели общество жить не может по той же причине, по которой природа не терпит пустоты. Не случайно же у нас до сих пор ломаются копья по поводу ведущей идеи развития страны. А идея (лучше – идеология) просто переродилась под видом жизненной потребности. Никто её не провозглашал, т.к. она в этом и не нуждается, она просто правит бал. Это идеология потребительства, её двигатель – реклама. Что реклама – двигатель торговли, – известно. Но во что реклама у нас превращена? Круглосуточно, на повышенной громкости, с использованием самых «продвинутых» (т.е. совершенных) телевизионных технологий, с участием известных медийных лиц – с неотменимостью, как дождь, снег, ветер, солнышко... Это ещё куда бы ни шло. Но она ведь бесцеремонно и нагло прерывает любое сообщение, любую передачу: научную, общественно-политическую, развлекательную, художественную, будь они как угодно умными, важными, нужными, волнующими… Нет! Ничего важнее рекламы не существует. Покупайте! Хватайте! Успевайте! Несите деньги! Что в жизни может быть важнее денег и потребительства?

Вы только вдумайтесь в психологию восприятия этой идеологии, подаваемой с таким напором. Человек сложившийся, с жизненным опытом и образованием, ещё может разобраться и отодвинуться. А как вся эта вакханалия влияет на молодую неокрепшую душу? Да и просто на обывательское сознание, как говорят философы, «людей наличного бытия»? Это же «гвозди», забиваемые в подсознание, как выразился кузбасский поэт Иосиф Куралов, «многоканальной теледубиной»...

 

После долгих дискуссий, наконец-то, по просьбе Союза писателей России, группа специалистов разработала список художественной литературы, рекомендуемой для восстановления отечественного школьного образования. Список очень обстоятельный, квалифицированный, педагогически и художественно обоснованный, отвечающий задачам полноценного образования и духовно-нравственного воспитания. Естественно, он открыт для дополнений и уточнений, но он вполне достоин быть принятым за основу.

И непременно (без этого дело не пойдёт) необходимо улучшение педагогического образования в стране, восстановление хотя бы до прежнего уровня системы педагогических институтов (долой «оптимизацию»!); необходимо сделать учителя наставником, а не «услужающим», вообще перестать «экономить» на образовании и воспитании. Это тоже армия и война, да ещё какая!..

Особо следует заметить о статусе учителя-словесника. Неначитанный учитель литературы – это ведь не просто нонсенс, это… жалкое зрелище… Владение языком, свободное, незашоренное и аргументированное мышление, способность убеждать и переубеждать – это вообще необходимые свойства учителя, а словесника – в особенности. Он не «строгач», он – «душевник». Без постоянного чтения, без работы над собой это немыслимо. И нужно это учитывать и поддерживать, в том числе и материально, и организационно.

Сознание русского, российского человека – коллективистское, соборное, порождённое нашей историей, климатом, просторами, нашей верой, – не надо переформатировать в индивидуалистическое, буржуазное. Всё равно не получится.

Но такой фактор воспитания (самый мощный из всех аспектов понятия «культура») – как художественная литература, недооценивать, а то и вовсе от него отказываться, – нельзя! Наша историческая память – в ней, наши морально-нравственные устои – тоже в ней.

В ней же и наша национальная гордость!