Станислав ЗОТОВ. ИВАН ИЛЬИН И ЕГО ВЗГЛЯД НА РОССИЮ. Трагическое прозрение будущего

 

Станислав ЗОТОВ

ИВАН ИЛЬИН И ЕГО ВЗГЛЯД НА РОССИЮ

Трагическое прозрение будущего

О, как сладко, как больно сквозь слёзы
Хоть взглянуть на родную страну!
А.Вертинский

 

«Помышляя о грядущей России и подготовляя её в мыслях, мы должны исходить из её исторических, национальных, религиозных, культурных и державных основ и интересов. Мы не смеем ни торговать ими, ни разбазаривать наше общерусское, общенародное достояние. Мы не смеем обещать от лица России – никому, ничего. Мы должны помнить её, и только её. Мы должны быть ей верны, и только ей», – так писал сразу после событий Второй Мировой войны находящийся в эмиграции в Швейцарии пожилой уже, но сохраняющий правильную дворянскую осанку и благородные черты лица человек – изгнанный из Родины русский философ и политолог Иван Александрович Ильин.

Ныне имя его стало очень известным и популярным благодаря тому, что к его трудам и идеологическим воззрениям часто (и это ни для кого не секрет) обращается президент России Владимир Путин. В силу известных исторических причин наше государство сейчас, по ныне действующей Конституции, является государством, лишённым определённой идеологии, страной с идеологическим вакуумом. Конституция эта была принята в конце 1993 года после ликвидации института власти Советов в ходе событий гражданского противостояния в сентябре-октябре этого года, того противостояния, которое сейчас официально признано эпизодом гражданской войны на территории России, когда прежняя «советская» конституция была в прямом смысле расстреляна из танковых орудий по приказу тогдашнего президента Ельцина, вместе с Домом Советов на Краснопресненской набережной в Москве и его защитниками. Вот с тех пор Россия и стала «безыдейной», если так можно выразиться, державой, подпавшей вследствие этого в идеологическую (и не только) зависимость от сообщества капиталистических стран Запада.

Все эти события произошли в стране, которая уже тогда более 70 лет (с 1917 года) шла по пути социализма, следуя идеологическим установкам т.н. «научного коммунизма», т.е. того учения, что было разработано Карлом Марксом, Фридрихом Энгельсом и Владимиром Ильичом Лениным, громадные портреты которых (я это помню) украшали многие официальные и культурные здания нашей страны, называвшейся тогда Советским Союзом. Мы, жители Советского Союза, в абсолютном большинстве своём воспитанные на постулатах научного коммунизма, и представить себе не могли, что существует иная русская идеология, разрабатываемая на протяжении долгих лет эмиграции русскими философами, вынужденными по доброй, или не по доброй воле покинуть Россию в годы революции. Они, находясь на чужбине, создали свою философию, свою идеологию, и самым замечательным и оригинальным учением о будущей судьбе России стало учение Ивана Ильина, фамилия которого, по иронии судьбы, так похожа на отчество нашего прославленного коммунистического вождя, ныне покоящегося в Мавзолее на Красной площади в Москве. Действительно – ирония судьбы! Ведь взгляд Ильина на будущее России теперь становится всё более и более весомым, после отказа нашего общества от всемирных коммунистических идей Ильича. О жизни вождя Октябрьской революции и основателя СССР Владимира Ильича Ульянова (Ленина) мы знаем многое, а кто же был его главный идеологический противник?

Иван Александрович Ильин родился 9 апреля (по новому стилю) 1883 года (почти ровно через 13 лет после рождения Владимира Ильича и за 13 дней до даты его рождения – словно его антипод – мистическое предопределение!) в Москве и по своему рождению от отца – крупного государственного чиновника Александра Ивановича Ильина, подвизавшегося по судейской части в Московском округе, был словно заранее определён в круг высшей номенклатуры монархического государства.

Его отец был ещё и богатым помещиком, владел огромным имением в Рязанской губернии. А отец его отца, Иван Иванович Ильин, вообще был близок к царствующему дому, занимал должность коменданта Большого Кремлёвского дворца в Московском Кремле, где останавливался сам император во время своих приездов в Первопрестольную. Мать будущего философа Каролина фон Штадион была немкой по происхождению, дочерью известного врача-гомеопата Юлиуса фон Штадиона. Потом в православном крещении стала Екатериной Юльевной Ильиной – уже по мужу.

Немецкая кровь в русском философе чувствовалась, он после много лет прожил в Германии. Но ведь и мать Владимира Ильича Ульянова Мария Бланк была потомком шведских переселенцев в Россию, а сам Владимир Ильич тоже много лет прожил в Германии и в Швейцарии, когда скрывался там от царского режима, а после революции это же случилось с Ильиным, но уже скрывавшимся там от режима большевиков... Так что какая-то невидимая и противоречивая связь соединяла этих двух антиподов, что только подтверждает известный тезис марксистской диалектики о единстве и борьбе противоположностей...

Как ни странно, но в Советской России во все времена коммунистической власти существовал (и существует ныне) посёлок Ильинский и станция Ильинская (в просторечии Ильинка) Московско-Рязанской железной дороги в Подмосковье, названная так в честь родного дяди философа Ильина помещика Николая Ивановича Ильина, выигравшего в карты (по легенде) имение Быково, что находилось рядом с Ильинским, у последнего владельца этого имения графа Воронцова-Дашкова. Кстати, именно в этом имении Быково в гостях у своего дядюшки сам Иван Александрович в 1906 году венчался в местной церкви Рождества Пресвятой Богородицы со своей невестой Натальей Вокач, будущей писательницей, по родственным связям двоюродной сестрой Веры Муромцевой – жены Ивана Бунина. Так что семейству Ильиных было что терять в России после победы большевистской революции, было о чём сожалеть в навек потерянной прошлой жизни...

Но сам Иван Александрович Ильин мало беспокоился об имуществе своих родственников, он с младых лет вступил на научную стезю. Закончил престижную Первую Московскую классическую гимназию с золотой медалью (опять похожесть на Ленина, тоже золотого медалиста) и без труда поступил на юридический факультет МГУ, который и окончил в 1906 году в годы первой русской революции. Ленин, как известно, также окончил экстерном юридический факультет, но только Петербургского университета.

Как все студенты Ильин тогда был настроен довольно радикально, но попал под влияние известного философа князя Евгения Николаевича Трубецкого, деятеля партии конституционных демократов (кадетов, будущих злейших врагов большевиков), и с тех пор его политическое кредо складывалось всё более и более определённо в сторону развития в России конституционной монархии, и вступило в непримиримое противоречие с кредо радикального марксизма (большевизма). Иван Ильин занимал должность приват-доцента на юридическом факультете МГУ, преподавал философию права, увлекался толкованием Гегеля и прослыл в учёных кругах Москвы «русским немцем», как знаток именно немецкой философии. Но вот что удивительно: степень доктора философии за толкование трудов Гегеля он получил уже при Советской власти, а именно в мае 1918 года, когда его антипод Владимир Ильич сидел в Кремле в должности главы Совета народных комиссаров – правительства молодой Советской республики.

Кажется, именно тогда новый «советский» доктор философии Иван Ильин бросил коммунистам перчатку вызова непримиримой борьбы за Россию. И эта непримиримая борьба привела его к трагическим последствиям вынужденного сотрудничества с немецкими фашистами, в которых он одно время видел реальный противовес распространению коммунистического влияния в Европе. До этого была его активная переписка с деятелями белого движения из когорты тех русских учёных, что уехали на Дон и активно сотрудничали с деникинским режимом. Это не удивительно, ведь учитель Ильина в области философии Евгений Трубецкой стал активным сторонником белого движения, работал в деникинском Осваге (осведомительном агентстве – органе белогвардейской пропаганды) и умер в феврале 1920 года в Новороссийске от тифа, от которого, кстати, погибла большая часть бегущей после поражений армии генерала Деникина.

Так начинался крестный путь русской интеллигенции, коренным образом разошедшийся с большевиками. Но не все из них добровольно покинули Советскую Россию, некоторые оставались в новом мире социализма и даже пытались работать в новой реальности. К таковым принадлежал, к примеру, киевский врач и начинающий писатель Михаил Булгаков (тоже член деникинского Освага, писавший яркие статьи против большевиков), таковым был и новоявленный доктор философии Иван Ильин. Он не собирался покидать Россию, хотя, конечно, был на заметке ВЧК, не раз арестовывался в ходе событий гражданской войны, но затем... освобождался и продолжал свою антибольшевистскую деятельность.

Тут есть некая странность, других активных сторонников белогвардейцев за такие штучки в те годы легко ставили к стенке, а вот Ильина сильно не трогали. Его и некоторых других представителей научной интеллигенции, именно тех, у кого были довольно значимые связи на Западе. Тут явно чувствуется рука антипода Ильина – вождя Советской России Ленина. Ильич ведь понимал, что с Западом, в конце концов, придётся договариваться, а значит – надо улучшать реноме большевистского режима там. Дела же внутри страны после мятежа в Кронштадте весной 1921 года, после антоновского восстания того же года и неизбежных репрессий, которые затронули и круги научной интеллигенции (известное дело Таганцева в Петрограде), шли неважно и в сторону обострения политической борьбы. Связи же с Западом нужно было развивать, а для этого подчёркивать либерализацию режима.

Большевистское правительство попало в этой связи в своеобразную вилку противоречий – надо было прижать оппозицию внутри страны, а в то же время потрафить Европе для налаживания так необходимого разорённой стране экономического сотрудничества. И принимается, под явным давлением Ленина, удивительное решение о легальной высылке из Советской России наиболее одиозных её идеологических врагов – тех учёных-гуманитариев, которые несли в себе закваску идейного противостояния большевизму. В число этих высланных (а значит и спасённых от гибели!) гуманитариев и попал антипод Ильича философ Ильин. Знали бы большевики, какого врага и неуступчивого своего оппонента они выпускают – так никогда бы такого не совершили, но что сделано, то сделано – в сентябре 1922 года он был водворён в Петрограде на немецкий пароход (знаменитый «философский» пароход) и отправлен в Германию.

Германия для Ивана Ильина была второй родиной – ведь его мать была немкой, он и до начала мировой войны не раз бывал там, учился в немецких университетах, казалось, ему стоило забыть о «варварской» России и все свои интересы связать с «цивилизованным» Западом. Но он был до мозга костей русским и, заметим, православным человеком, а это и определило всю его дальнейшую научную и политическую деятельность, он до конца жизни будет пытаться, по выражению такого же эмигранта поэта-барда Вертинского, «хоть взглянуть на родную страну», но взгляд его будет (в отличие от Вертинского, который написал Сталину письмо и испросил себе разрешение вернуться в СССР) до конца жизни непримирим к коммунистической власти в России, приведшей страну, как ему казалось, к национальной катастрофе русского народа. Он вообще считал установление коммунистического режима в России крушением своей Родины, так как он не отрывал национального своего чувства от чувства державного. И потому обращался в своих статьях того периода к истории России в свете именно взгляда национального, всей душой сочувствуя «русской трагедии».

«В наше время, время видимого крушения России, а на самом деле – время её мученического очищения, её исторического оправдания и духовного возрождения в перерожденном виде; в наши дни, дни великого соблазна для близоруких и великих надежд для дальнозорких, когда русский народ, всеми иными народами преданный и покинутый, сам с собой наедине, перед лицом Божиим добывает себе свободу голодом и кровью, пытаясь по-самсоновски повалить на себя капище Дагона, но выйти из-под развалин с молитвою на устах и с приговором для своих врагов; в такое время, в такие дни, когда у каждого русского сердце горит от святой любви и священного гнева, когда уже иноземцы начинают постигать мировое и пророческое значение русской трагедии и содрогаться о своей собственной судьбе, – чудится мне, что у всех у нас есть потребность обратиться к России в её историческом целом, окинуть взором, сколько его хватит, нашего взора, пути, и судьбы, и задания нашей Родины, основы и первоосновы её культуры, из коих все вышло и к коим всё сводится, увидеть их в их силе и славе, увидеть их в их опасных уклонах и соблазнах, увидеть всё это не только в исторической ткани нашей страны, но и в нас самих, в наших душах, в их сознательном и бессознательном укладе, в явных деяниях дня и в тайных сновидениях ночи; с тем, чтобы каждый из нас осязал в самом себе и чудесные дары нашей России, составляющие самую русскость нашей русскости, и те пробелы, те слабости, те недостроенности и неустроенности русской души, которые не дали нам устоять против мирового соблазна, но привели наш народ на гноище мировой истории...».

Потрясает здесь какой-то неизбывно величественный и в то же время глубоко трагический взгляд философа на судьбу России и русского народа. Это проистекает от ненависти, ненависти, может быть, дворянской, к тем безнациональным и чуждым национальному духу силам, что завладели Россией и разрушили её культурные устои, ведь старая Россия представлялась философу страной с большими возможностями, которым не дала сбыться сектантская практика большевиков.

Он писал: «...то, что создавалось в России в 18 и 19 веках – было именно светскою национальною культурою. России было дано великое задание – выработать русско-национальный творческий акт, верный историческим корням славянства и религиозному духу русского Православия, – «имперский» акт такой глубины, ширины и гибкости, чтобы все народы России могли найти в нём свое родовое лоно, своё оплодотворение и водительное научение; создать из этого акта новую, русско-национальную, светски свободную культуру (знания, искусства, нравственности, семьи, права, государства и хозяйства) – всё это в духе восточного, Иоанновского христианства (любви, созерцания и свободы); и наконец, узреть и выговорить русскую национальную идею, ведущую Россию через пространства истории. Это задание – долгое и претрудное, разрешимое только в веках – вдохновением и молитвою, самовоспитанием и неотступным трудом. За два века русский народ только приступил к его разрешению, и то, что им совершено, свидетельствует не только о величии этого задания и не только о чрезвычайной, исторически, этнически и пространственно обусловленной сложности его, но и о тех силах и дарах, которые даны ему для этого от Провидения. Это дело было начато с чрезвычайным успехом, прервано политической смутой и коммунистической революцией и осталось ныне незавершенным. Чтобы завершить это дело, понадобятся ещё века свободного творческого расцвета, и нет сомнения, что Россия возобновит его после окончания революции».

Но что такое произойдёт «после окончания революции», то есть после распада коммунистического режима в России? Вот эту ситуацию Иван Ильин как раз предсказал очень верно, с какой-то пророческой ясностью, словно на машине времени переместился в наши 90-е «лихие» годы и увидел ясным взором всё то, что происходило тогда. А тогда происходило то, что Ильин в своих политических пророчествах назвал страшным словом «расчленение» нашей страны. И предсказывал, к чему всё это может привести.

«Россия есть не случайное нагромождение территорий и племён и не искусственно слаженный «механизм областей», но живой, исторически выросший и культурно оправдавшийся организм, не подлежащий произвольному расчленению. Этот организм есть географическое единство, части которого связаны хозяйственным взаимопитанием; этот организм есть духовное, языковое и культурное единство, исторически связавшее русский народ с его национально младшими братьями духовным взаимопониманием; он есть государственное и стратегическое единство, доказавшее миру свою волю и свою способность к самообороне; он есть сущий оплот европейско-азиатского, а потому и вселенского мира и равновесия. Расчленение его явилось бы невиданной ещё в истории политической авантюрой, гибельные последствия которой человечество понесло бы на долгие времена (курсив мой – С.З.). Расчленение организма на составные части нигде не давало и никогда не даст ни оздоровления, ни творческого равновесия, ни мира. Напротив, оно всегда было и будет болезненным распадом, процессом разложения, брожения, гниения и всеобщего заражения. В нашу эпоху в этот процесс будет втянута вся вселенная. Территория России закипит бесконечными распрями, столкновениями и гражданскими войнами, которые будут постоянно перерастать в мировые столкновения. Это перерастание будет совершенно неотвратимым в силу одного того, что державы всего мира (европейские, азиатские и американские) будут вкладывать свои деньги, свои торговые интересы и свои стратегические расчеты в нововозникшие малые государства; они будут соперничать друг с другом, добиваться преобладания и «опорных пунктов», мало того, выступят империалистические соседи, которые будут покушаться на прямое или скрытое «аннексирование» неустроенных и незащищенных новообразований. Россия превратится в гигантские «Балканы», в вечный источник войн, в великий рассадник смут. Она станет мировым бродилом, в которое будут вливаться социальные и моральные отбросы всех стран («инфильтранты», «оккупанты», «агитаторы», «разведчики», «революционные спекулянты» и «миссионеры») – все уголовные, политические и конфессиональные авантюристы вселенной. Расчлененная Россия станет неизлечимою язвою мира... Установим сразу же, что подготавливаемое международною закулисою расчленение России не имеет за себя ни малейших оснований, никаких духовных или реально-политических соображений, кроме революционной демагогии, нелепого страха перед единой Россией и застарелой вражды к русской монархии и к Восточному Православию. ...Мы знаем, что западные народы не разумеют и не терпят русского своеобразия. Они испытывают единое русское государство как плотину для их торгового, языкового и завоевательного распространения. Они собираются разделить всеединый российский «веник» на «прутики», переломать эти прутики поодиночке и разжечь ими меркнущий огонь своей цивилизации. Им надо расчленить Россию, чтобы провести её через западное уравнение и развязывание и тем погубить её... Напрасно они ссылаются при этом на великий принцип «свободы»: «национальная свобода» требует-де «политической самостоятельности» (к примеру, «самостийной» Украины – С.З.). Никогда и нигде племенное деление народов не совпадало с государственным. Вся история даёт тому живые и убедительные доказательства...».

Далее Ильин приводит исторические доказательства своей концепции. Он замечает, что: «Сколько малых племён Россия получила в истории, столько она и соблюла. Она выделила, правда, верхние слои присоединенных племён, но лишь для того, чтобы включить их в свой имперский верхний слой. Ни принудительным крещением, ни искоренением, ни всеуравнивающим обрусением она никогда не занималась. Насильственная денационализация и коммунистическая уравниловка появились только при большевиках».

Конечно, можно заметить, что в иные моменты философ перегибает палку вопреки реальности. Мы ведь знаем, что коммунистическая Россия не проводила политику «насильственной денационализации», наоборот – национальная культура всех народов СССР развивалась свободно в рамках своих национально-территориальных образований – союзных и автономных республик. Но именно это национально-территориальное деление и послужило почвой к распаду СССР как «большой» России – наследницы Российской империи, что Иван Ильин очень верно и предсказал. Это и делает мысли и политологические построения русского философа очень актуальными в наше время, именно это и привлекает столь пристальное внимание нынешних политиков, да и всего образованного общества к фигуре этого незаурядного, но крайне трагического, в свете открывшихся ему перспектив, философа.

Да, Иван Александрович Ильин был действительно трагическим философом. Он всегда был резок в своих высказываниях, всегда нелицеприятен. Потому он не ужился на своей второй родине, Германии, когда там пришли к власти гитлеровцы. Действительно, Ильин в 20-е годы прошлого века испытывал некоторый интерес к теории фашизма, одно время видел в «сильных» вождях Запада, таких, как Гитлер или Муссолини, – некий противовес воинствующему Коминтерну, который, по его тогдашнему мнению, пытался захватить Европу. Но после прихода Гитлера к власти в Германии Ильин очень быстро разобрался, что это за сила овладела Германией и к чему она ведёт. А вела эта сила всё к той же известной на протяжении многих веков парадигме всей западноевропейской политики: «Дранг нах Остен» – натиску на Восток. То есть на любимую философом его первую и главную Родину – Россию, о которой он столько думал, страдал и мучился в своих пророческих снах...

И Ильин покидает Германию и до конца своей жизни будет пребывать в нейтральной Швейцарии, где ему жилось трудно, так как швейцарские власти подозревали его то в симпатиях к России, то в сотрудничестве с гитлеровским режимом Германии; и он так и останется на политическом небосводе самостоятельной фигурой, смело критиковавшей как коммунистический Восток, так и капиталистический Запад. Но вот что он любил всегда и никогда от своей любви не отрекался – так это от Великой России, русской истории во всех её крайностях и несуразностях, но и в непрестанном и непрерываемом в рамках одного единого исторического процесса движении к величию и созиданию, к спасению всего человечества, так как: «Без России – несть мира сего».