Николай КОЛЬЦОВ. МОРОК. Рассказ

 

 Николай КОЛЬЦОВ

 МОРОК

 Рассказ

 

 Конец семидесятых годов, СССР. После шумной свадьбы и традиционных «Горько! Горько!» очередная самая красивая и счастливая пара на свете – Дмитрий и Татьяна прощается с гостями. Наконец дверь квартиры закрывается, они остаются одни. Дима легонько обнимает свою возлюбленную за талию и привлекает к себе с намерением поцеловать, но та отстраняется и тихо произносит:

 – Я не люблю тебя.

 Что почувствовал ещё совсем молодой человек в этот счастливейший момент своей жизни? Дима некоторое время молчит огорошенный её признанием, а потом спрашивает:

 – Скажи, зачем ты всё это сделала?

 – Не хотела жить с родителями. Они почему-то решили, что любить меня – это значит контролировать каждый мой шаг, а ведь я давно уже не маленькая.

 – И тут подвернулся я. Без родителей и с квартирой.

 Молодые люди умолкли, потупив взор. Оказалось, больше друг другу сказать нечего.

 Если бы вы имели возможность посмотреть на них со стороны, то могли бы подумать, что они позируют перед фотографом, замерев на короткое время, чтобы не смазался снимок. Согласитесь, необычное фото для свадьбы. Присев на стулья, молодожёны склонили головы и о чём-то глубоко задумались. Оба опечалены, в глаза друг другу не смотрят, молчат.

 Надо что-то делать, но что? В эти мгновения ни один из них этого не знает. Ещё пару минут назад у Димы была любимая, до неё можно было дотронуться рукой, а теперь у него ощущение полного одиночества и тихий, похожий на далёкий колокольный звон, шум в голове. В какой-то момент появляется крохотная надежда, что этого просто не может быть, это ненадолго, любимая запуталась в своих чувствах, так бывает. Разберёмся, мы же не дети.

 Не сговариваясь, они молча разошлись по разным комнатам. Дима на кухню, где выпил стакан воды, чтобы смочить внезапно пересохшее горло, Татьяна в спальню. Она первой легла в приготовленную для сна постель, и только, примерно через полчаса, пришёл и рядом прилёг Дима. Не касаясь друг друга, быстро договорились о том, что делать дальше? Хватило и пары десятков слов. Решили попробовать жить вместе, скрывая от всех случившееся.

 Оценка происшедшего Татьяной: «Поспешила, не учла все возможные последствия. А они наступят? Если никому ничего не рассказать, то нет.

 Дима, конечно, не идеал. Хотелось, чтобы был поумнее, не современен, деревня. Над ним придётся ещё поработать. А зачем? Не хочу. С другой стороны, кто, если не он? Тот, кто мне нравится, в мою сторону даже не смотрит. Может быть, не стоило ему говорить, что не люблю? Нет, всё правильно, пусть знает своё место. Пусть меня добивается, а я посмотрю на что он способен?».

 Дима: «Не любит. Ничего не понимаю».

 Признаться себе в чудовищной ошибке он не в силах. Причина проста и банальна, Дима по уши влюблён и не представляет себе своей жизни без неё. Что о нём подумают родственники, друзья, знакомые? Ведь не сумасшедший. Хотя, некоторые всерьёз считают, что любовь это и есть безумие, и к вопросам брака надо подходить с умом – без эмоций. Вот только в его случае рассуждать поздно. Любовь, свадьба уже случились. По-другому и быть не могло. Когда он впервые увидел Татьяну, остальные девушки для него перестали существовать. А спустя некоторое время понял: «Вот она, моя настоящая любовь и последняя».

 Было ему в ту пору двадцать три, а ей девятнадцать. Она студентка, дочь успешных в профессии врача и строителя, а ещё внучка генерала. Он из крестьянского рода, сын главного механика совхоза и доярки. У него диплом о высшем техническом образовании, работает инженером. Она красива, умна, уверена в себе, легка в принятии решений и беззаботна. Спустя два года после знакомства решили пожениться. Дима, на момент регистрации брака, уже год работает на заводе рядовым инженером с окладом в сто тридцать рублей в месяц плюс квартальная премия. Есть трёхкомнатная квартира, оставшаяся ему после смерти родителей.

 Возвращаясь вечером домой, он понимает, что его здесь не очень-то и ждут – не встретят у порога, не спросят, как дела на работе? Нехорошо, но Дима твёрдо убеждён – это не навсегда. Недавно у него был день рождения. Жена его не поздравила. Видимо, для того чтобы произнести эти простые слова, нужно приложить нечеловечески огромные усилия. Они, глядя в телевизор, молча съели торт, подаренный им ничего не подозревающими родителями Татьяны, и жизнь потекла дальше, меняя одни ничем не примечательные вечера на другие. Позднее обнаружил глубоко в душе стыд от того, что Татьяна с ним совсем не считается, а он ничего не может с этим поделать. Муж на час, когда нужно исполнить какое-либо из её желаний. Вряд ли больше.

 В его голове поселились ранее незнакомые ему мысли, от которых невозможно избавиться: «Всё это неправильно. Но, может быть, всё изменится? Она ведь не поднимает вопрос о разводе».

 Однажды, это было в самом начале их знакомства, она шутливо сообщила ему:

 – Ты старомоден ровно настолько, насколько старомоден комод твоих родителей. Его лучше поменять. Ещё и очень застенчив. Сложить одно с другим – от скуки умрёшь.

 Он тогда не обиделся, понимая, что нравится ей за какие-то другие качества, и только улыбнулся. Спустя несколько месяцев, в один из солнечных летних дней они гуляли по центру города. Были веселы, много шутили. Он остановился, взял её за руку и без предисловий сделал предложение:

 – Я люблю тебя. Выходи за меня замуж.

 Глаза её радостно вспыхнули, лицо осветила счастливая улыбка, она без колебаний ответила:

 – Я не против. Предлагаю со свадьбой не тянуть. Завтра пойдём к моим родителям.

 Оказалось, они не против. Её мама так и сказала:

 – Мы не против твоего выбора. Твой молодой человек неглуп, воспитан, скромен, даже чересчур. Работает инженером, ещё и с квартирой. Димочка, я правильно говорю?

 – Да.

 – Вот только мы с твоим папой до свадьбы не один пуд соли съели. У вас с этим как?

 Мгновенно ответила Татьяна:

 – И мы съели. Пуд шоколада.

 Шутку родители оценили положительно и началась подготовка к свадьбе, которую сыграли через несколько месяцев.

 Шло время. Дима старался делать вид, что у них всё хорошо. Страдал только по ночам, боясь потревожить сон любимой, спящей рядом с ним под отдельным одеялом. Отгоняя плохие мысли, представлял тот счастливый день, когда услышит от неё долгожданное «люблю». Все решения, касающиеся дома, Татьяна принимала сама, самоуверенно решив, что имеет над ним интеллектуальное превосходство практически во всём. Багаж прочитанных ею книг был намного больше Диминого, могла наизусть цитировать Ахматову, Гёте. Он с семьёй лишь в двенадцать лет перебрался из деревни в город, там много работали и мало читали. В компаниях Дима предпочитал больше слушать, чем говорить.

 После свадьбы прошло около четырёх лет. Он быстро превратился в мужа-подкаблучника, хотя никогда себе в этом не признавался. Противостояние двух сил – любви к себе и любви к Татьяне, закончилось полным поражением первой.

 Однажды вечером, уже перед самым сном, она выключила свет и будто «между прочим» сообщила, что беременна и ждёт ребёнка. Он на мгновение замер от радости, захотел обнять и приласкать жену, но зная её взбалмошный характер и непредсказуемость, прежде осторожно спросил:

 – Я очень рад. Надеюсь, наши отношения теперь изменятся?

 – Ребёнок твой, сын будет. Но что из того? Разве ты до сих пор не понял, что срубил сук не по себе.

 От обиды его захлестнули эмоции, с ними удалось справится. Он отвернулся от неё и до утра не произнёс ни слова.

 Его личная жизнь, не видимая остальным, словно морок. Дима толком не понимает, что происходит. Он любящий, понимающий и всё прощающий. Верный пёс у ног своей хозяйки.

 Прошёл год. Теперь их трое, родился Сашка. Тёща, в первый раз глянув на него и искренне радуясь прибавлению в семействе, заявила:

 – Вылитый Дмитрий Александрович.

 Саше уже несколько месяцев. Лето. Начинается новая рабочая неделя. Диму назначили на должность директора небольшого предприятия. Сегодня его первый рабочий день на новом месте.

 История его назначения довольна проста. В райкоме партии он был на хорошем счету, его решили рекомендовать в директора, когда прежний ушёл на пенсию. Не удивляйтесь, робкий дома с женой, Дима на работе был во многом другим человеком. В Советском Союзе система подготовки резерва руководителей работала как часы, без сбоев. Приметили умного делового молодого человека, взяли на заметку. Освободилось место, в две недели пришли к соглашению с прежним руководством завода, где он на тот момент работал заместителем начальника ремонтного цеха и возглавлял партийную организацию. Переход на новое место работы прошёл без задержек.

 Утром к дому, где проживал Дима, подъехал автомобиль «Москвич» красного цвета и просигналил два раза. Из подъезда в строгом тёмно-сером костюме, озираясь по сторонам, торопливо вышел директор фабрики – Дмитрий Александрович Котов. Двадцать восемь лет, русоволосый, высокий, стройный, быстрый в принятии решений. Подойдя к машине, он ещё раз бросил взгляд на улицу и, заметив, что за ним пристально наблюдает выгуливающая собаку пожилая женщина, смутился и быстренько шмыгнул на сиденье. Ещё бы не смутиться, не за каждым молодым человеком приезжает служебный автомобиль с водителем. Да ещё не любил, чтобы о нём много знали, потому что обязательно всё переврут и расскажут то, чего и не было. Так однажды, из дома напротив, соседка увидела в его окне незнакомую девицу и сразу доложили тёще, что приводил домой любовницу, а это была двоюродная сестра.

 За окном машины мелькают дома, скверы, проходящие по улицам люди, Дима этого не замечает – волнуется: «Как меня встретит незнакомый коллектив? Думаю, всем интересно знать – какой он, новый директор? А какой? Да вот такой – без опыта. Нет, теоретически-то я, конечно, подготовился».

 Наконец автомобиль свернул на улицу, ведущую к окраине города, скоро фабрика. Подъехали, водитель нажал на сигнал, и пожилой сторож сразу открыл ворота. Взору молодого директора предстал двор фабрики, похожий на широкую асфальтированную дорогу без бордюров, длиною чуть больше ста метров. Слева и справа от неё располагались старые кирпичные здания высотой в один и два этажа, плотно прилегающие к друг к другу и являющиеся производственными цехами. Фабрика выпускала значки к юбилеям, подарочные керамические горшки и посуду, настенные панно, изготовленные из кожи и меха животных в виде забавных зверюшек, различные сувениры, отражающие культуру и быт проживающего в Сибири населения.

 Автомобиль припарковали к входной двери с небольшим крылечком, из которой вышла видная ярко накрашенная дама лет пятидесяти, стильно одетая с умело подобранной омолаживающей стрижкой. Стараясь произвести положительное впечатление на нового директора, она источала взглядом любовь и умиление:

 – Добро пожаловать, Дмитрий Александрович! Ваш рабочий кабинет налево от входа. Минут через десять приедет заместитель начальника управления и представит вас коллективу. Меня зовут Зинаида Прокопьевна. Я ваш секретарь.

 Кабинет оказался большой комнатой прямоугольной формы, с традиционно приставленными друг к другу столами буквой «Т» и старомодным деревянным креслом руководителя с высокой спинкой, за которым находилось единственное и огромное окно с тонкими шторами, сквозь которые с лёгкостью проникал уличный свет. На потолке висела большая семиламповая люстра, а на стене, слева от окна, портрет Ленина работы неизвестного художника. Лицо вождя украшала улыбка, считавшаяся на фабрике мистической.

 Об этом ему в первый же день сообщила секретарь:

 – У них в Лувре Джоконда, у вас в кабинете портрет Ленина.

 Улыбка могла представиться доброй, могла хитрой, а то и вовсе исчезала, и тогда выражение лица вождя пролетариата становилось недовольным и сердитым. Старый директор перед выходом на пенсию прибывал в не лучшем расположении духа и снял портрет Ильича за то, что тот в последнее время зло поглядывал на него. Правда, ненадолго. Кто-то тайно позвонил в райком партии, и портрет потребовали немедленно вернуть на место.

 Дима прошёл к старому массивному директорскому креслу и стал отодвигать его от стола, чтобы сесть. Неожиданно оно оказалось очень тяжёлым и противно скрипнуло ножками об пол. Сел, в голове пронеслись мысли: «Вот я и директор, а это мой кабинет. Теперь мне отвечать за благополучие работников предприятия и его судьбу. Кто бы мог о таком подумать? Тёщу, конечно, удивил. Татьяна больше уважать станет. Хотя, всё это теперь неважно. Прежнего меня уже как бы и нет. Я и мои личные проблемы вторичны. Слишком высока ответственность, каждый мой шаг, каждое решение будут на виду у всего коллектива. Главное не осрамиться, доказать, что умею хорошо думать и работать».

 От нахлынувшего на него волнения появилась сухость во рту, он осмотрелся: «Есть тут где-нибудь графин с водой? Почему нет? Попрошу, чтобы поставили. Нет, не так – прикажу, чтобы поставили».

 Приоткрылась дверь кабинета и показалась голова секретаря, сообщившая о приезде заместителя начальника управления. Дима с ним был уже знаком, ранее тот подробно рассказывал ему о фабрике. Через пару минут в кабинет, подгоняемые Зинаидой Прокопьевной, здороваясь с ним, вошли инженерно-технические работники предприятия и встали тесным полукругом у входа, пожирая директора любопытными взглядами. Большая часть из них была женщинами. Обращали на себя внимание три молоденьких художницы модельной внешности с не сходившими с лиц улыбками. Следом за ними вошёл представитель управления, пожал руку молодому руководителю, затем сухо и коротко представил его коллективу. Далее, куда-то торопясь, он сослался на срочные дела и быстро уехал. Диме такое представление показалось неуважительным и небрежным. Чтобы хоть как-то поправить ситуацию, отбросив официальный тон, он по-дружески поинтересовался:

 – Может, у кого-нибудь есть ко мне вопросы? Отвечать буду честно.

 Вопросов не было, а ему очень хотелось поскорее получить первые впечатления о людях, с которыми теперь предстоит бок о бок работать, да и себя показать.

 – Ну, что же? Нет так нет, потом поболтаем.

 Он попросил остаться руководителей цехов и отделов, чтобы провести первое совещание и заслушать их о состоянии текущих дел.

 Первый рабочий день пролетел быстро. Казалось, впечатлений должно было быть много, а они оказались незначительными, ничего важного о фабрике и людях не сообщившими. Первое поверхностное знакомство с коллективом, не более. Он не встретил ни одного недоброго взгляда, а только чувствовал интерес к себе и даже заметил парочку кокетливых девичьих улыбок, посланных лично ему. Работницы были молоды и симпатичны, а одна из них просто красавица. Дима даже немного засмущался, но быстро взял себя в руки.

 Шли дни, в семейных отношениях ничего не изменилось, каждый был занят собой. Жена допускала его в свои дела и прислушивалась к нему только тогда, когда ей нужна была его помощь. В отношениях ничего не изменилось. Дима продолжал её любить, а Татьяна в любовь принципиально не верила:

 – Вот, что это такое? О любви так много говорят и пишут, но есть ли она на самом деле? Только слова. Она нужна для одного, заморочить человеку голову и получить для себя какую-нибудь выгоду. Для примера: любить мужа, кота, яичницу. Мужа обняла, кота погладила, яичницу съела. По сути, во всех трёх случаях я просто удовлетворила своё желание и успокоилась. Ничего особенного. Зачем при этом упоминать о какой-то там любви? Да нет её.

 – Некоторым, чтобы понять есть любовь или нет, нужно потерять предмет своей любви. И это не я сказал, кто-то из писателей, – мягко возразил Дима.

 – Писатель ошибся. Предположим, был у человека предмет обожания, потом его не стало. Да, в душе появилось чувство, но это просто жалость. Жалко. Я вот жадная, не хочу тебя никому отдавать. Если потеряю, жалеть буду. Себя жалеть. Какое-то время.

 Люди говорят: «Любовь способна преодолеть всё на свете». Так ли это? В мире, каким его представлял на тот момент Дима, именно так всё и было. Он идеалист и романтик. Татьяна прагматична и расчётлива. Для него жена – лучшая из женщин, её скверный характер – мелочи. Главное, что они вместе. Всё в мире меняется, изменятся и их отношения, обязательно в лучшую сторону. В этом он убеждён. Когда к ним в гости приходили родственники или друзья, они успешно изображали из себя счастливую пару. Никто и догадаться не мог о непростых отношениях.

 Первый месяц работы в должности директора пролетел незаметно. Коллектив фабрики старался помочь молодому руководителю, государственный план выполнили с двумя процентами перевыполнения, чего не было ни разу в нынешнем году.

 В начале следующего месяца их посетил начальник управления в сопровождении своего старого приятеля – директора передового леспромхоза области. Оба уже не молодые, седые и весёлые.

 – Знакомься, Алексей Михайлович, новый директор – Дмитрий Александрович, ­– прямо с порога представил его начальник управления. – Начал хорошо. Фабрика месячный план перевыполнила. А они у меня, ты знаешь, в отстающих.

 Дима пригласил садиться.

 – Мы к тебе заехали на минутку, посмотреть, как ты тут? Справляешься? ­– спросил руководитель.

 – Работаем, все стараются.

 – Это хорошо. Жарко сегодня. У тебя есть что-нибудь выпить?

 – Да, конечно. В графине вода тёплая, попрошу, чтобы заменили, – Дима встал из-за стола и, подойдя к двери, попросил Зинаиду Прокопьевну принести прохладной воды и два стакана.

 – Главный инженер далеко? – не дожидаясь, пока принесут воду, поинтересовался глава управления.

 – У себя в кабинете.

 – Ты будь здесь, работай, мы к нему зайдём. Пошли Алексей Михайлович.

 Оба поднялись со стульев и, хитро переглянувшись, вышли. Навстречу им уже спешила Зинаида Прокопьевна с водой:

 – Куда поставить?

 ­– Отдайте вашему директору, – попросил начальник управления.

 Минут через сорок, когда чиновники уехали, в кабинет вошёл главный инженер. Довольный, очень похожий на человека, только что выигравшего в лотерею дорогую вещь, и доверительным тоном разъяснил причину посещения фабрики высоким гостем:

 – Приезжает на фабрику по двум причинам. Первая – поругать. Это случается редко, обычно к себе вызывает. Вторая – передохнуть и расслабиться. У меня для этого в сейфе коньяк припасён и закуска всегда наготове. В управлении так не получится, там он у всех на виду.

 ­– А я, дурень, попросил воду принести. Теперь буду знать, – с чувством вины покаялся Дмитрий Александрович.

 – Ничего страшного, кстати, это не секрет, он сам попросил меня ввести вас в курс дела, что я только что и сделал. Не волнуйтесь, приезжает не часто, но случается. Смотрите, нам с портрета Ильич улыбается – одобряет содеянное, – на мгновение отвлёкшись, пошутил главный инженер и опять продолжил: – Ещё, чтобы вы знали, главных специалистов фабрики назначает на должность и увольняет лично начальник управления. Поэтому особые тёплые отношения с ним нам на пользу.

 – Меня назначил райком партии.

 – Рекомендовал. Почувствуйте разницу.

 – Понятно.

 – У вас дача есть?

 – Нет. Я пока не планирую, сын родился. Сейчас не до этого.

 – А фабрика на что? У нас ремонт цехов запланирован. Закажем побольше материалов, на вашу дачку и хватит. Заплатите только за работу, остальное в подарок. Начальник отдела снабжения свой человек, всё сделает грамотно, тихо, как надо. В управлении с выделением земли помогут. Вы ведь теперь для нас свой. Считайте, вас приняли в большую семью, в которой все друг другу помогут, только попроси.

 – Аркадий Анатольевич, будем считать – вы мне этого не говорили, а я этого не слышал. Не надо мне никакой дачи. А коньяк я обязательно куплю. Идите работайте.

 – Как скажите, – холодная улыбка разочарования скользнула по лицу главного инженера и тут же исчезла, уступив место серьёзности и сосредоточенности. – Совсем забыл, дела ждут.

 Он встал и вышел из кабинета.

 Поздно вечером, вспоминая происшедшее, Дима мысленно вернулся к предложению постройки дачи: «А ведь мне сегодня предложили совершить должностное преступление. Я так не могу – нельзя. Отец, когда был жив, предостерегал: «Опасайся дорогих подарков – попадёшь в зависимость от дарителя, а украдёшь – будешь жить в страхе, что кто-нибудь узнает». Как коммунист и руководитель подобные явления на фабрике я должен изжить. Проблема в том, что я тут хорошо никого не знаю. Без своих людей в коллективе я ноль. Кто-то ведь должен рассказать о скрытых глазу отношениях между специалистами, предупредить о готовящемся воровстве. Посоветоваться не с кем. Жене на мои проблемы наплевать, она скорее станет на их сторону, чем на мою. Ещё и дураком назовёт, она это умеет. Ничего ей не скажу. Считает меня недотёпой, зато моего приятеля мне в пример ставит, тот уже дачу строит и машину купил. А должность самая обычная – мастер на мебельной фабрике».

 Время за полночь. Жена с ребёнком спят в другой комнате. Дима, тяжело вздохнул, повернулся на бок и опять задумался о семье.

 «На днях ругались. Не могли принять решение: кому чистить и варить картошку? Каждый был занят своими, как всегда срочными делами. Чтобы я перестал спорить, она схватила стакан со сметаной и вылила мне на голову. Я в долгу не остался – толкнул её на диван, прикрыл рот подушкой и чуть не придушил. Оба перепугались. Итог: никто не уступил, не обедали, ужинали по очереди. На следующий день, первым уступил я. Иначе не мог. Невозможно работать руководителем, если дома земля под ногами горит – мозги не выдержат такого напряжения».

 Через некоторое время Дима уснул. Разобраться в отношениях с женой не просто, проблем и на работе хватает, не до семейных разборок. В молодости мы не всегда умеем выделить главное, торопимся принимать решения. Легко советовать: «Учитесь слушать и понимать других». А если человек по характеру эмоционален и горяч? Если времени на раздумья нет, и дела требуют быстрых решений?

 Главный инженер написал заявление на очередной отпуск. Он его подписал. Причин для отказа не было, дела шли неплохо.

 Дима присматривался к специалистам предприятия, разговаривал с ними. В один из дней ему доверительно сообщили, что главный бухгалтер, всеми уважаемый на фабрике участник войны, награждённый медалями и орденами, частенько позволяет себе на работе выпивать. Покрывают его главный инженер и начальник отдела снабжения, незаметно увозя пьяного на служебной автомашине домой, а всем сообщают, что того неожиданно вызвали к руководству.

 «Выходит, между этими тремя людьми существуют особые отношения, что теоретически позволяет им вступать в преступный сговор. Думаю, что с их участием главный инженер собирался мне строительные материалы на дачу выделить. Как же их за руку схватить? Для этого мне надо поближе познакомиться с начальником планово-экономического отдела. На мой взгляд, хороший и честный человек, она то мне и окажет помощь в наведении порядка».

 И действительно, в лице Анны Николаевны он нашёл своего союзника и товарища. Она оказалось женщиной опытной, как и главный бухгалтер, работающим пенсионером. Она же рассказала Диме, что на должность директора фабрики управление готовило главного инженера, но так как он принципиально беспартийный, то райком партии был категорически против. Предупредила, что по имеющейся у неё информации, если Дмитрий Александрович будет не справляться с планом, вполне возможно, будет предпринята вторая попытка назначить директором главного инженера. Именно с Анной Николаевной молодой директор стал засиживаться на работе, осваивая азы экономической науки.

 В конце июля, главный инженер, находясь в отпуске на Чёрном море, отправил на фабрику телеграмму, в которой попросил дополнительный отпуск за свой счёт. Дима не отказал. Несмотря на усилия коллектива, план июля завалили, да ещё и на обидных десять процентов. Начальник управления сделал по телефону внушение, этим на первый раз и ограничился. Внушение выглядело корректно:

 – Государственный план требуется неукоснительно выполнять. Для вас, надеюсь, это не новость. В противном случае последуют выводы, которые вам не понравятся. Вы услышали меня, Дмитрий Александрович?

 Конечно, он услышал, а ещё ему показалось, что Ильич на портрете предательски хитро улыбнулся.

 Дома подрастал сын, к Диме прибавилось требований, надо и с ним заниматься. Теперь на семью совсем не хватало времени, и это злило жену. Она его не щадила, регулярно устраивая семейные разборки. Что он мог сделать? Как директор он отвечал за более чем сотню людей. Каждый со своими проблемами и непростой судьбой, с надеждой смотрящие на него как на гаранта стабильной и комфортной жизни. Не выполнили государственный план – нет достойной заработной платы, а значит получите неудовлетворённые потребности и недовольство жизнью.

 Анализируя напряжённое состояние дел на предприятии, Дима нашёл нужное решение и оповестил о нём руководителей подразделений:

 – Мне видится, что главная проблема не в объёме продукции, а в спросе на неё. Предлагаю перейти с сувенирной и подарочной продукции на выпуск других товаров, например хозяйственного назначения. Область применения у них гораздо шире, спрос на такую продукцию будет выше. Правда, потребуется реконструкция предприятия и на некоторое время корректировка плана в сторону уменьшения. Об этом будем просить руководство местной промышленности, непосредственно начальника управления.

 Прошёл ещё месяц, фабрика опять не справилась с планом и опять на десять процентов. По предварительным расчётам экономического отдела, этого не должно было произойти. В начале сентября из отпуска вышел главный инженер. И вот так дела! План сентября перевыполнили на двадцать пять процентов и в целом по кварталу. Начальник управления премировал руководство фабрики и по телефону, поздравляя Дмитрия Александровича, произнёс обидные для него слова:

 – Пожалуйста, научитесь выполнять план без главного инженера. У него свои обязанности на фабрике, а план, в первую очередь, ваша задача.

 Содержание этого неприятного телефонного разговора он передал Анне Николаевне и поручил провести проверку бухгалтерских документов последнего квартала.

 Проверку провели неожиданно для всех и быстро. Результат одновременно удивил и огорчил. Начинали проверку, ища допущенные ошибки, а обнаружили умышленный подлог. Отдел реализации скрыл объёмы фактически реализованной продукции, не представив часть документов в бухгалтерию. В бухгалтерии они оказались только после возвращения из отпуска главного инженера. Иным, чем сговор отдела реализации и бухгалтерии, это не объяснишь.

 Анна Николаевна предложила молодому директору не горячиться, а только объявить выговор провинившимся. Но Дмитрий Александрович был не из тех, кто начнёт скрупулёзно выстраивать линию поведения, чтобы, учитывая разные обстоятельства, не наломать дров и не перессорить между собой коллектив. Он вежливо попросил Анну Николаевну не учить его, как надо поступать, и рубанул с плеча по давнишнему совету одного своего знакомого: «Специалистов, которые тебя не устраивают, нужно менять в первые же месяцы. Тебя поймут и простят. Упустишь это время, будет всё гораздо сложнее».

 Уже на следующий день Дима пригласил к себе на беседу начальника отдела реализации Дарью Сергеевну. Приятной внешности женщина средних лет, с хорошо поставленной речью, мило улыбаясь, попыталась всё свести к досадной ошибке. Не тут-то было! Дмитрий Александрович умел доводить начатое до конца. Поэтому беседу вёл до победы, не принимая во внимание ложные объяснения, неторопливо подталкивая её к признанию. И не сразу, но получил-таки то, что хотел услышать. Оказалось, о подлоге её попросил уважаемый всеми человек – главный бухгалтер, якобы для получения увеличенной квартальной премии. Сказал: «Проиграем бой местного значения, зато выиграем главное сражение».

 – Так и сказал?

 – Так и сказал, – подтвердила, пряча взгляд, желающая поскорей закончить неприятный разговор, загнанная в угол начальница отдела реализации.

 Дима, понимая, что это ещё не вся правда, посчитал этого признания с неё достаточно и, поблагодарив за честность, попросил никому об их беседе не говорить, а впредь следовать должностным обязанностям, а не просьбам уважаемого человека. Пришло время разобраться с главным виновником. Зная, что главный бухгалтер бывает к концу дня навеселе, Дима попросил секретаря пригласить его на беседу именно в это время, ожидая получить дополнительный козырь в беседе.

 В кабинет вошёл улыбающийся, в приподнятом настроении главный бухгалтер.

 – Разрешите?

 – Проходите.

 Степан Степанович был среднего роста семидесятилетним стариком с красным лицом, как это бывает у многих пристрастившихся к алкоголю людей, страдающих повышенным давлением. По выработавшейся с годами привычке, заглянув в кабинет, он приветственно кивнул руководителю головой и решительно прошёл к ближнему от директора стулу. Сел на него и, протянув руку к графину, налил себе в стакан воду, чтобы выпить. Всё это время директор молча за ним наблюдал. Когда с водой в стакане было покончено, Степан Степанович бодро произнёс:

 – Ну, здравствуйте, Дмитрий Александрович! Мы с вами, кажется, сегодня ещё не виделись.

 – Здравствуйте. Не виделись, – холодно поздоровался в ответ директор и замолчал, не спуская глаз с подчинённого.

 – У вас ко мне вопросы? Готов поделиться своими соображениями, спрашивайте.

 – Я, Степан Степанович, буду с вами откровенен и прям. Вы меня, как главный бухгалтер, не устраиваете.

 – Что? Мне не показалось, вы хотите отправить меня на пенсию? Я ещё могу работать. Я справляюсь. Да и у управления ко мне замечаний нет, ­– ответил главбух. Весёлость с лица старика исчезла.

 – Дело в том, что я только что закончил проверку работы вашей бухгалтерии и обнаружил подлог. А именно: в план реализации дважды не была умышленно включена часть продукции. Повторяю – умышленно. Мне известно, что это было сделано по вашей просьбе, что исключает ошибку. Зачем вы это сделали, я знать не хочу, а просто предлагаю вам написать заявление на увольнение по собственному желанию и с почестями уйти на пенсию. С вами работать я не хочу и не буду ни при каких условиях.

 – Ничего себе заявление. Это ложь. Я не буду увольняться. Не хочу.

 – Я хочу. Это не ложь. Доказано. Вы к тому же ещё и пьяны, все знают, вы это себе часто позволяете.

 – Да! Выпил рюмочку коньяка. Все знают – мне доктор рекомендовал. Будете в моём возрасте, не исключено, что и вы это начнёте делать. Для здоровья. На качество работы не влияет. Медицинский факт!

 – Не буду с вами спорить, в этом нет никакого смысла. Да и не главное это. Вот вам для ознакомления результаты проверки работы бухгалтерии и отдела реализации за третий квартал. Держите.

 Директор достал из нижнего ящика стола папку с документами и передал главному бухгалтеру.

 – Дмитрий Александрович, вы, наверно, не знаете. Я, как и вы, номенклатура управления. Меня и вас назначить и уволить может только начальник управления. Не имеете права. Не вы меня принимали, не вам увольнять. А с документами я ознакомлюсь, всякого насмотрелся, не страшно.

 – Разговор окончен. Завтра с утра ступайте в отдел кадров управления и доложите: допустил умышленный подлог, директор со мной работать не хочет. Покажите им эти бумаги. Но можете просто написать заявления об уходе по собственному желанию. О проверке никто не узнает. Мы вас на пенсию ещё и с подарками отправим.

 – Напугал! И не таких видали! Я схожу в управление, схожу. А там посмотрим.

 Степан Степанович резко встал и направился к выходу. Открыв дверь, на мгновение задержался, посмотрел на директора и зло бросил:

 – Зря! Пожалеешь!

 Дима ничего не ответил, глянул на часы. До конца рабочего дня оставалось ещё минут двадцать. Посмотрел на Ильича, тот выглядел нахмурившимся.

 «Не одобряешь? И не надо. Я буду поступать так, как считаю нужным. А прямо сейчас пройдусь по цехам, успокоюсь», – мысленно «пообщавшись» с вождём пролетариата, он вышел во двор фабрики. Накрапывал мелкий дождь, было прохладно. Дима не спеша отправился в горячий цех, где обжигали керамическую посуду. Он любил этот цех, работали в нём люди необычные, с творческой жилкой, интересным взглядом на окружающий мир.

 Недавно Дима пообещал им перестроить печь отжига и уже нашёл хороших исполнителей, дело было только за деньгами. К сожалению, вся прибыль перечислялась в управление, и уже там решалось, в какое предприятие отправить деньги на развитие производства. Самостоятельности не было, только план, план, план. Чтобы получить необходимое финансирование, необходимо было доказывать эффективность вложения денег в жёсткой конкуренции с другими предприятиями, а там учитывались и другие факторы, например, хорошее отношение к тебе руководства. Не нравишься по каким-то причинам – не жди денег или дадут мало.

 Ночью Дима долго не мог уснуть. Думал о главном бухгалтере, которому предложил уволиться.

 «Ветеран Великой Отечественной войны. Награждён орденами и медалями. Воевал за нашу страну, за нас, чтобы такие, как я, могли родиться и жить. Мы должны быть благодарны ему за его подвиг. Уважаемый всеми человек, а я ему не оставил ни единого шанса на то, чтобы исправить ситуацию и устроил скандал. С одной стороны я, конечно, прав. Он совершил умышленный подлог. Такому человеку верить нельзя. Сделал один раз, сделает и ещё. С другой стороны, я опозорил его, рассказал о его непорядочности. Имел ли я на это право? Говорят, он здесь проработал двадцать лет без единого выговора.

 А если у него от переживаний сердце прихватит? Всё-таки семьдесят лет. Не дай Бог... Нет, решение своё менять не буду. Нельзя. Сказал – сделай!».

 В этот сложный для себя период времени на семью катастрофически не хватало. Одержимость работой не позволяла расслабляться. Проиграв в отношениях с женой дома, Дима обязан был одержать победу на работе, доказав предмету своей страстной любви, что он не пустое место. Татьяна была недовольна. Скандалили. Иногда, хлопнув дверью, он уходил в ночь и не возвращался. Спал в каком-нибудь подъезде дома, прислонившись в уголочке к стене, если на улице было холодно, иногда на скамье в скверике или парке. Утром сразу шёл на работу, прежде позвонив водителю, чтобы тот за ним не приезжал. Так было несколько раз, потом сообразил, что он, как директор, может отправиться на работу и выспаться в своём кабинете. Никто и не узнает, что он пришёл туда ночью, если об этом попросить по секрету сторожа. Татьяна пару раз звонила ему удостовериться, что с ним ничего не случилось, а потом перестала.

 На следующий день главный бухгалтер отправился не на фабрику, а в управление. Утром в кабинет к директору вошёл главный инженер.

 – Дмитрий Александрович, зря вы так с нашим ветераном. Безобидный старик, дело своё знает, а выпивает по чуть-чуть, что и не заметишь. Ну, ошибся в цифрах, с кем не бывает. Я, по правде сказать, пока ещё не знаю, какие у вас к нему претензии? Хотелось бы разобраться. Давайте посидим с вами, можно сегодня вечером, поговорим, вы мне расскажите в чём там дело? Не хотелось бы хорошего специалиста терять.

 – Давайте посидим, расскажу. Я не против. Вы во сколько из колхоза вернётесь?

 – Думаю, к пяти часам буду на месте.

 – Договорились.

 Главный инженер был ответственным за шефскую помощь колхозу и по окончании сельхозработ должен был взять справку у председателя о полном выполнении обязательств фабрики. На уборочную фабрика людей не посылала, откупилась несколькими автомашинами с брусом для строительства, с чем помог леспромхоз, входящий в систему предприятий местной промышленности. Сроки представления справки в райком партии уже прошли, поэтому, выйдя от директора, он сразу отбыл в район, чтобы успеть вернуться к концу дня.

 К концу обеденного перерыва на фабрике появился главный бухгалтер и приступил к своей обычной работе. Секретарь об этом ему доложила, и Дима немедленно вызвал его в кабинет.

 Степан Степанович, войдя к директору, не здороваясь, начал первым:

 – Я вас предупреждал, зря вы это затеяли. Писульку вашу они прочли и приняли решение меня оставить. Разрешите приступить к работе?

 – Не разрешаю. Я с вами работать не буду. Возвращайтесь в управление, а я сейчас же позвоню и попрошу их подыскать для вас другое место.

 – Никуда я не пойду!

 – А я говорю, пойдёте! Возьмите мой служебный автомобиль, водитель вас отвезёт.

 – Нет! – зло улыбнулся старик, настроенный не уступать.

 – Не нет, а да! Я вам приказываю! – при этом Дима в ярости так стукнул кулаком по столу, что лежащее на нём стекло треснуло. На шум вбежала секретарь и буквально вытолкала главного бухгалтера из кабинета. Тот сел в «Москвич» и укатил в управление. Дима бросил взгляд на портрет Ленина и тут же отвёл, улыбка вождя выглядела злой и недоброй, как будто тот его осуждал.

 «Действительно мистика какая-то, – подумал Дима, – к чему бы это? Да понятно! В таком плохом настроении может почудиться всё что угодно. Нет никакой мистики. Талантливо написанный портрет, как зеркало, отражает моё настроение. Чистая психология. Показалось».

 Оставшееся до конца дня время пролетело незаметно. Вот уже и фабрика опустела, а главного инженера всё не было. Он прождал его до семи часов вечера, а потом уехал домой, решив, что тот не встретился с председателем и ждёт его в колхозе. Бросив взгляд на портрет, отметил, что Ильич не улыбается и выглядит мрачным. Поздно вечером в квартиру Димы позвонили и сообщили, что на трассе произошло столкновение двух грузовых автомашин, одна из которых принадлежала фабрике. К сожалению, в аварии погиб пассажир грузовика. Это был главный инженер.

 Утром, придя на работу, Дима распорядился немедленно снять портрет Ильича и сжечь его в печи обжига цеха керамической посуды, что и было немедленно исполнено. Ближе к обеду ему передали деловую папку главного инженера. В ней находилась справка, которую тот успел взять у председателя колхоза. За два часа до окончания рабочего дня к нему в кабинет вошла молодая женщина азиатской внешности. Красивая, с большими карими глазами полными слёз. Это была супруга погибшего в аварии главного инженера. Он передал ей личные вещи погибшего коллеги. Приняв вещи, она подняла взгляд на Дмитрия Александровича и зло бросила в лицо:

 – Это вы его убили, я знаю. Вы всегда его считали своим конкурентом, а теперь расправились. Я юрист. Я сумею это доказать.

 Сравнить сказанное можно было с прилюдной пощёчиной человеку, которого по ошибке с кем-то перепутали. Очень неприятно. Дима немедленно ответил:

 – В том, что вы сказали, нет правды. Нисколько.

 – Он ведь по вашему распоряжению поехал за город?

 – Да, как ответственный за шефскую помощь колхозу.

 – Тут что-то не так. У вас лицо подлого человека, я в людях разбираюсь.

 Женщина встала и молча вышла, а Дима ещё несколько минут сидел, огорошенный обвинением. Все дни, пока тело главного инженера не предали земле, супруга покойного приезжала к началу рабочего дня на фабрику и подолгу находилась в кабинете мужа, склонив голову, с платком у глаз. Дмитрий Александрович распорядился в кабинет её не пускать, а после похорон и на предприятие. Вдова устроила истерику, но потом смирилась. Спустя годы, как-то раз, встретив Дмитрия Александровича на улице, она сама к нему подошла и предложила, если будет необходимо, юридическую помощь и дружбу, так, как будто они никогда и не ссорились.

 Осень подходила к концу. Главного бухгалтера не уволили, начальник управления был категорически против, коллектив молча наблюдал за их противостоянием. На важные совещания Дима его принципиально перестал приглашать, свои решения доводил в виде письменных приказов. Сожжение портрета Ильича, который, как выяснилось, был написан ещё в довоенное время любившим крепко выпить художником, в коллективе фабрики одобрили. Немного пообсуждали. Нашлись пару человек, кто решил – для директора это добром не кончится. Рассказывали, художник находился под влиянием тёмных сил – бесов, которые и водили его рукой. Непростая картина.

 Дома всё по-прежнему – без изменений. Ребёнком занимаются жена и тёща, Диме совсем не до этого. Проблемы на предприятии не уменьшаются, скорее наоборот – их становится больше.

 На фабрике теперь работает новый главный инженер, приглашённый Димой. Он старше его на двадцать лет, и когда-то помогал ему осваивать профессию инженера. За плечами его было порядка пятнадцати изобретений и много рационализаторских предложений. Теперь они вместе думают о планах развития предприятия. Ещё летом Дима выяснил, что спрос у населения на сувенирную продукцию фабрики быстро снижается, и дальнейший рост объёмов производства невозможен без перехода на выпуск товаров народного потребления широкого назначения. К концу декабря план перехода предприятия на новые технологии и предполагаемый к изготовлению перечень товаров был готов и обсчитан. Вот только деньги под этот план управление выделить не спешило, считая, что использованы ещё далеко не все резервы. Мнение коллектива было противоположным. Решили по итогам года провести профсоюзное собрание и уже от имени профсоюза обратиться в управление за выделением денежных средств на реконструкцию фабрики.

 Приближался Новый год, его коллектив предприятия решил провести в ресторане. Кроме руководителей и инженерных работников пригласили и передовиков производства. Пришли с мужьями и жёнами, Дима пришёл с Татьяной. Весь вечер она провела в хорошем настроении, шутила, много танцевала и очень всем понравилась.

 – Дмитрий Александрович, поздравляем! У вас милая и обаятельная жена, ещё и красавица. Не каждому так везёт, – передала после праздника ему общее мнение коллектива секретарь.

 В начале марта, в день отчётного профсоюзного собрания, назначенного на конец рабочего дня, на фабрику неожиданно приехали телевизионщики, снимать небольшой документальный сюжет о работе художников, и зашли в кабинет директора за разрешением. Дима несказанно обрадовался: «Какая удача! Если сейчас с ними договорюсь, то управлению не отвертеться – точно выделят деньги».

 – Не хотите ли поменять тему сюжета о художниках на тему о переходе предприятия на выпуск новой продукции, в которой остро нуждается население области? Кстати, художники будут присутствовать на собрании в полном составе, они у нас главная творческая сила.

 – Если вы нам не оставляете выбора, хорошо, сделаем репортаж с собрания. Может быть, это будет и поинтересней.

 – Конечно интереснее, это я вам обещаю. У нас на собраниях температура дискуссий очень высока. В спорах рождается истина.

 Как он и предполагал, собрание проходило бурно, обсудили собственные проблемы и перешли к внешним – крепко досталось за бюрократизм и бездействие управлению. Главный посыл собрания – «Пора перестать держаться за старое, заменим ассортимент товара и поднимем качество нашей продукции на уровень заграничных образцов!».

 Телевизионщики остались довольными сьёмкой и после собрания сразу уехали. В кабинете директора собрались трое: главный инженер, председатель профкома и директор. Дмитрий Александрович был на седьмом небе от счастья – собрание большинством голосов поддержало планы руководства фабрики. А вот коллеги смотрели очень скептически – не получился бы скандал из-за телевидения.

 – Да в чём проблема? – горячился Дима. – Разве на собрании прозвучала неправда? Догонять заграницу давно пора. Наши товары никакой конкуренции не выдерживают, разве это нормально?

 Председатель профкома настаивал на своём:

 – Дмитрий Александрович, боюсь, ваш оптимизм не оправдан. Зачем вы пригласили телевидение? Такие вещи надо согласовывать с управлением. Я знаю, им это не понравится.

 – Чего вы боитесь? Не понимаю. Всё будет хорошо. Вы как считаете, Евгений Валерьевич? – спросил он главного инженера.

 – Моё мнение? Этого нельзя было делать. Категорически. Вы, Дмитрий Александрович, видимо, не получали ещё хороших оплеух от начальства, опыта у вас маловато. А врежут, думаю, крепко. Вы «мусор из избы вынесли» – так это называется.

 – Выходит, что сплетничать за спинами начальства можно, а открыто и честно вести разговор нельзя. Какая разница на телекамеру разговор или нет? Главное суть разговора, цель. Ничего с ними не случится. Пусть привыкают к критике снизу. Я, например, партии верю, она за честный разговор, всегда к этому призывала. Мне, когда предложили перейти сюда на работу, в райкоме сказали: «Иди, Дмитрий Александрович, и работай так, чтобы нам за тебя стыдно не было. Поднимай производство на новые высоты. Партия ждать не может». Вот мы с вами здесь этим и занимаемся. Не знаю, какой там у вас опыт, а меня райком поддержит. В случае чего, к ним пойду, вместе мы заставим их выделить деньги.

 – Да не о том будет идти речь, Дима! Ничего не понимаешь! – перешёл на «ты» главный инженер.

 – О том, не о том! Всё будет хорошо. Вот увидите. По домам!

 На этом и закончили. На следующий день от одного из магазинов города пришла рекламация на некачественную продукцию на сумму около ста тысяч рублей с требованием забрать товар и вернуть деньги. Такого ещё никогда не случалось, очень большая сумма. Дима отправил художника и главного инженера в магазин разобраться. Сам же взял телефонную трубку и позвонил на телевидение, чтобы узнать, когда сюжет о фабрике покажут в городских новостях? Сказали, что дня через три-четыре. Прежде надо показать областному руководству. Дима начал нервничать.

 «Неужели я допустил ошибку, пригласив телевидение? Не подумал, что подставлю под удар управление. Не подумал. Всё произошло слишком быстро. С другой стороны, разве это правильно – проблемы производства считать «мусором в избе»? Только полная открытость и честное обсуждение! Это же понятно, как «дважды два». Что плохого в том, чтобы открыто признать недостатки и наметить пути их исправления? Разве в областной газете мало критики? Много. Не понимаю».

 Вернувшийся из магазина главный инженер сразу отправился на доклад к директору.

 – Дмитрий Александрович, дело дрянь. Весь товар брак. Исправить невозможно. Меховые панно расклеились и пришли в негодность. Всё дело в температуре хранения на складе фабрики. Склад не обогревается, пришли зимние морозы и вот результат – расклеились. Поговорил с кладовщиком, он сказал, что обычно товар долго не лежит, его быстро увозят в магазины. В этом году спрос упал, и продукция месяц оставалась на складе.

 Это ещё раз подтвердило, что надо сокращать выпуск панно, а вскоре и вообще прекратить.

 – Ничего, как-нибудь переживём. Буду просить на период освоения новой продукции уменьшить план, – с оптимизмом в голосе сделал заключение директор, ещё не понимая всей сложности ситуации.

 – Думаете план скорректируют? Не помню я такого в своей практике. Не будет плана, будут искать, кого привлечь к ответственности, – скептически заметил главный инженер.

 В дверь заглянула секретарь:

 – Дмитрий Александрович, телефонную трубку плохо положили, с нашего филиала звонят. Срочно ответьте.

 – Слушаю. Что у вас случилось?

 Разговор был короток. Директор тяжело выдохнул и произнёс:

 – Правду говорят – «беда не приходит одна». В нашем филиале автобус сгорел. Проводка замкнула, погасить не успели. Хорошо, хоть никто не пострадал.

 – Мне собираться в командировку? – спросил главный инженер.

 – Да. Если возможно, уезжайте сегодня, можете мой автомобиль взять, это сто пятьдесят километров от города. Проведёте расследование и завтра с актом назад. Считайте приказ на командировку уже есть.

 Слух об испорченной продукции моментально разнёсся по фабрике. К директору вошла начальник планового отдела.

 – Дмитрий Александрович, копию рекламации магазина мы обязаны немедленно передать в управление. Такое правило. Я подготовлю информационное письмо и с вашим водителем съезжу, можно?

 – Свою машину я отдал главному инженеру. У нас в филиале автобус сгорел. Результат расследования будет готов к утру, не раньше. Лучше завтра поехать, ещё и о сгоревшем автобусе сообщите.

 – Боже мой! Всё в один момент случилось. Ещё и телевидение.

 – И вы мне про телевидение. Оно-то при чём?

 – Дмитрий Александрович, вы не понимаете. На вас всех собак сейчас навешают. Вся критика прежде согласовывается с руководством и никогда не подаётся в такой острой форме. Я понимаю, вы молоды и не знали этого. Мне искренне жаль, – в сердцах, эмоционально произнесла Анна Николаевна.

 – Анна Николаевна, можно без эмоций. Я всё разгребу. Идите работайте.

 А в это самое время ничего не подозревающего начальника управления местной промышленности вызвали в облисполком.

 «Срочный вызов, зачем? Вроде ничего экстраординарного не случилось. А может, наградить хотят, у меня юбилей на носу?».

 Не угадал. Вызвали, чтобы показать отснятый материал с профсоюзного собрания фабрики и задать ряд нелицеприятных вопросов. Такой выволочки он ещё никогда не получал, хотя всякое бывало. Но это?

 «Этого в принципе не должно было случится, – крутились мысли в его голове, когда он возвращался назад, – надо успокоиться. Голова у этого директора на плечах есть или нет? Узнать бы, кто его надоумил телевидение пригласить? Что натворил! Почему не пришёл ко мне на приём? Ведь мог. Директоров я запросто принимаю. Но вытащить на всеобщее обозрение внутренние проблемы, да ещё позволить заявлять рабочим, что в управлении сидят одни бюрократы, и не одёрнуть при этом. Этого я тебе не прощу – попрыгаешь у меня! А прыгать не будешь, уволю! Хорошо, что отснятый материал сразу в архив отправили. От позора на всю область избавили».

 Вернувшись в управление, решил директору фабрики не звонить, нет смысла – всё уже случилось, да и не поймёт он ничего – молод и глуп. Когда на следующий день ему сообщили о рекламации на продукцию фабрики на сто тысяч рублей и сгоревшем автобусе, он, не раздумывая, велел привлечь к расследованию органы внутренних дел, сославшись на то, что причинённый государству ущерб слишком велик.

 Следователь немедленно приступил к работе. Это был ещё совсем молодой человек, Диме показалось, что это его первое дело, либо одно из первых. Вёл он себя неадекватно, уже на первом допросе повысил голос и угрожающе зло проговорил:

 – Не отвертишься! Ты у меня точно сядешь. И скоро.

 Да Дима и не отпирался, уже в самом начале честно сказал:

 – Не знал я, что меховые панно при минусовой температуре долго хранить нельзя, никто не предупредил. Виноват, надо было самому спросить. Автобус сгорел? Так он старый был, давно новый просим. К этому всё и шло. Тут не только я виноват, но и управление. Здесь ответственность пополам.

 Придя домой, застал жену и тёщу. Не сдержался и выложил им обеим о своих проблемах, следователе и его угрозах. Тёща изменилась в лице, прикинув, что могут уголовным делом и биографию на всю жизнь испортить. Попыталась поддержать и посоветовала обратиться к опытному юристу, поскольку вопрос очень непростой. Жена слушала молча, без эмоций, а в конце только и сказала:

 – Ну, придумай что-нибудь.

 На следующий день он решил с обращением к юристу не спешить, позвонил в райком партии и записался на приём к первому секретарю. Тот его принял на следующий день и внимательно выслушал, пообещав помощь. И действительно помог – следствие прекратили и уголовное дело тихо прикрыли. Скандал с телевидением для начальника управления бесследно не прошёл, ему вынесли выговор по партийной линии, а облисполком обязал его выделить деньги на реконструкцию фабрики и новые технологии не позднее третьего квартала текущего года.

 Ситуация всё равно оставалась сложной, до третьего квартала ещё надо было дожить, а сейчас-то план чем выполнять? Спрос на продукцию фабрики резко упал. Начальник звонил Диме и почти кричал в телефонную трубку:

 – Выполнение плана под вашу личную ответственность. Не выполните – положите партбилет на стол!

 Следом шла телефонограмма с аналогичным содержанием. Корректировку плана сделать не позволили. Попросил совета у райкома партии. Безуспешно. Управление местной промышленности – это областной уровень, а они отвечают за район. Дежурно объяснили, что планы принимаются и выполняются только с одной целью – улучшить жизнь советского народа. Процент выполнения – это показатель зрелости директора, его потенциала, умения руководить. Приложите все усилия, обратитесь к трудовому коллективу. Они не просто работники, коллектив ваша надёжная и сейчас единственная опора. Дима выслушал молча, пообещал сделать всё возможное и вернулся на предприятие.

 Фабрика использовала все имеющиеся резервы, но первый квартал всё равно «завалили». Люди не получили премию. Магазины отказывались принимать на реализацию старый товар, несмотря на просьбы и давление облисполкома. За пределами области магазинам отказаться было ещё легче. Перспектива наверстать упущенное тоже не просматривалась. По-хорошему, деньги на реконструкцию нужно было выделять ещё до Диминого назначения, но старый директор этим не озадачивался, а просто тихо доработал до пенсии. Кризис с реализацией продукции пришёлся как раз на период его прихода на предприятие. Опоздали.

 В начале апреля на фабрику приехал заместитель начальника управления. Признался, что ему нравится, как Дима собирается перестраивать предприятие, но есть одно «но».

 – Дано распоряжение подготовить нового человека на ваше место. Я знаю, кого в министерстве имеют в виду, думаю это будет ошибкой. Официальная причина – невыполнение фабрикой плана. Вряд ли что-то измениться. Начальник управления мог вам простить рекламацию о браке и перекрыть ваше невыполнение плана другими, более успешными предприятиями, дать время на реконструкцию. Но приглашение телевидения на собрание – такое он прощать не хочет.

 Заместитель, будто обдумывая что-то, на мгновение замолчал, затем продолжил:

 – Дмитрий Александрович, согласитесь – это было глупо. Ославили его на весь облисполком. И это перед его семидесятилетием. Такой вот подарок на юбилей получился.

 – Согласен, глупо вышло. Если бы меня предупредили, что телевидение приедет, я бы так, наверное, не сделал. Обдумать ничего не успел. Только моя ошибка. Ни с кем не советовался.

 – Если я смогу что-то изменить, то дам вам знать. Если нет – сообщу. Я попробую. Будет сложно, не любит он вас. Дословно сказал так: «Не хочу сидеть на пороховой бочке». Пороховая бочка – это вы, Дмитрий Александрович. Жаль, но любые слова в вашу защиту он воспринимает в штыки. Слушать ничего не хочет.

 События развивались стремительно. Через неделю на фабрику приехал начальник технического отдела управления и по секрету сообщил Диме:

 – Меня отправили к вам, чтобы передать: на ближайшем Совете директоров будет поставлен вопрос о вынесение вам вотума недоверия. Будет тайное голосование, подавляющее большинство директоров, которые и видели-то вас несколько раз, проголосуют, как нужно начальнику. Вас уволят по статье. Потом хорошую работу не найдёте. Советую написать заявление на увольнение по собственному желанию и сделать это быстро, пока не собрался Совет. Я мог бы не приезжать и не предупреждать, но вы молоды, всем свойственно ошибаться. Наломаете дров, потом не разгребёшь. У вас хорошая голова и перспективы, не надо портить себе жизнь.

 – Сколько у меня времени на обдумывание?

 – Три дня, Дмитрий Александрович. Три дня.

 После его отъезда Дима попросил секретаря разыскать главного инженера и начальника планового отдела. Зинаида Прокопьевна, почувствовав по тону его голоса недоброе, накинула на себя пальто и быстро отправилась по цехам за специалистами. Уже через пятнадцать минут оба были на месте. Дима передал им содержание разговора и попросил их совета, что можно предпринять? Начал, по-дружески перейдя на «ты», главный инженер:

 – Я так понимаю, Дмитрий Александрович, ты хочешь продолжить бороться. Но как? Райком партии на этот раз помочь не сможет – у нас нет выполнения государственного плана уже четыре месяца. Один строгий выговор ты уже получил, не за горами предложение сменить работу. Чуда не случится, на выпуск новой продукции надо было готовиться переходить гораздо раньше. Моё мнение – увольняйся. Я, пожалуй, начну подыскивать себе работу уже завтра. Без тебя я здесь не останусь.

 – Анна Николаевна, вы что скажете?

 – Дмитрий Александрович, мне очень жаль, но вряд ли имеет смысл упираться. Я нашего руководителя хорошо знаю, он не отступится, пока вас не уволит. У вас есть то, чего нет у меня – молодость. Поверьте, ничего страшного с вами не случится.

 – А я хочу побороться. Я не для того сюда пришёл, чтобы бросать наши начинания на полпути. На следующий год будет уже совсем другая картина. Мы будем выпускать новую продукцию, нас ещё в пример будут ставить. Я в этом убеждён.

 – Дима, ты ведёшь себя очень глупо, – эмоционально и безапелляционно произнёс главный инженер. – Мы с тобой друзья. Хочу, чтобы ты отбросил иллюзии и не надеялся на хороший исход. Тебя предупредил человек, которому можно доверять. Будет именно так, как он сказал. Ты что? Собираешься на Совете директоров убедить людей голосовать против предложения начальника. Не будь наивным. Увольняйся.

 Мой отец напутствовал меня в день моего восемнадцатилетия. Жизнь полосатая. Будут светлые полосы и тёмные. Светлые дают надежду, тёмные добавляют ума. И то, и другое на пользу. Я об этом всегда помню. Жизнь не состоит из одних только побед. Так не бывает.

 – Не случилось никаких побед. Не успеваем. Спасибо за совет. Все свободны.

 Дома Дима никому ничего не сказал. Посоветоваться, поговорить о проблемах на работе тут не с кем. Уже больше полутора лет как он директор, а жена к нему лучше относиться не стала, а недавно, придя домой от подруги, с обидой бросила:

 – Другой на твоём месте уже бы развернулся. Вот у одноклассницы муж так муж! Может, наконец-то, сделаешь что-нибудь для семьи?

 Дима ничего не ответил и промолчал. Зачем? Его ответ её не устроит и всё закончится обвинением в неумении жить, как все нормальные люди. Он-то, известное дело, не нормальный. Время неумолимо приближается к полуночи, не спится. Голова раскалывается от одних и тех же проблем: «У фабрики хорошие перспективы, а мне предлагают увольняться. И самое неприятное – не вижу выхода. Обидно, мы ещё ничего не успели сделать. Года не хватило, даже меньше. Отчего так, в чём причина? Решения принимал быстро, торопился. Все ошибки мои и только мои. Ничего не изменить.

 Может и не виноват я ни в чём? Да и в чём вина? Громко заявил об ошибках планирования, а надо было всё делать по-тихому? Прежде подружиться с руководителем, лично ввести его в курс дел и только затем просить о реконструкции. Вместо этого испортил с ним отношения. И не к нему покаяться отправился, а в райком партии защиту и помощи просить. С другой стороны, времени на дипломатию не было, спрос на старую продукцию резко упал. Могли и за невыполнение плана снять. Значит поступил я правильно! Точка».

 На следующий день Дима завизировал заявление на увольнение главного инженера и написал аналогичное своё. Чуть больше полутора лет работы на предприятии пролетели для него как один день. Было интересно. Многое, чего он раньше не понимал, отложилось в памяти и добавило ему мудрости. В общем – всё не так уж и плохо.

 Дима вышел с территории фабрики и отправился в отдел кадров управления пешком. Спешить больше некуда. После принятия решения об увольнении настроение улучшилось. Ему вспомнились любимая поговорка начальника организационного отдела райкома партии – «Партия ждать не может». Теперь эти слова его не подгоняли, как было раньше, вызывая в нём чувство повышенной ответственности. Он лишь улыбнулся: «Это про вчерашний день, а сегодняшний выдался солнечным и тёплым. Фабрика больше не моя проблема. И не я от неё отказался. Правда, жена дома вместо поддержки наверняка поворчит: «Не удивил. Другого от тебя не ждала». Впрочем, я к этому привык».

 Через месяц Дима вернулся на авторемонтный завод на освободившуюся должность начальника ремонтно-механического участка, бывший только что ушёл на пенсию, а нового ещё не нашли. На заводе удивились, посочувствовали и поддержали: «Дима, всё нормально. За битого двух не битых дают! Сделаешь карьеру у нас». На советских предприятиях слова «товарищеская взаимопомощь» не были пустыми словами, хорошо работали и профсоюз, и партийная организация, умелых работников помнили и ценили.

 Прошло-пролетело несколько лет. В стране произошли перемены. Партия, во главе с новым генеральным секретарём Михаилом Сергеевичем Горбачёвым, объявила о начале перестройки, которая не принесла Советскому Союзу ожидаемых результатов и бесславно провалилась. В страну пришли хаос и неразбериха. В народе стала ходовой фраза «Можно всё, что не запрещено». В страну хлынул поток товаров заграничного производства. Внутри коммунистической партии появилась оппозиция, сумевшая убедить народ, что демократия и либерализм простым людям принесут намного больше благ, чем социалистический строй с руководящей ролью коммунистической партии.

 Димина жена открыла частное ателье по пошиву одежды. Сын учился в старших классах школы. Их отношения с Татьяной лучше не стали, но это стало хорошо укоренившейся привычкой и больше не вызывало у него вопросов. Ко всему привыкаешь, в этом как раз и состоял весь ужас его домашнего положения. Любить женщину, которая тебя ни во что не ставит, всё это не про любовь, про помутнение рассудка. Скажи сейчас ему кто-нибудь об этом, Дима не поверит. Вылечить в этом случае может только сама жизнь, именно она снимает розовые очки с глаз одержимого любовной страстью человека.

 В один из летних дней, благодаря подсказке одного из своих старых друзей, ему предложили должность главного инженера на мыловаренном заводе. Заработная плата выше, будет служебный автомобиль, закреплённый за ним на весь рабочий день. На прежней работе перспектив для карьерного роста не было, всё стало обыденным и в профессиональном плане не приносило ничего нового. Встретился с директором и начальником отдела кадров мыловаренного завода. Побеседовали, остались довольны друг другом, договорились о переводе. На авторемонтном заводе его решение приняли с пониманием и подписали приказ об увольнении.

 Наступил первый рабочий день на новом месте. Его Дима ждал с особенным нетерпением, хотелось поскорее показать свои лучшие качества инженера и руководителя, благо производственного опыта набралось теперь предостаточно. На утреннем плановом совещании директор представил главного инженера начальникам цехов и отделов и попросил не загружать его в первый день своими проблемами, чтобы дать осмотреться.

 – А завтра делайте с ним, что хотите! – пошутил директор и закончил совещание.

 Время приближалось к обеду, он вышел из цеха на улицу с намерением воспользоваться перерывом и пообедать в заводской столовой. Неожиданно воздух прорезал резкий звук санитарной машины, въезжающей на территорию предприятия и тут же быстро замолк.

 «Скорая» проехала между цехами, свернула за склад готовой продукции и быстро понеслась через пустырь к стоявшему вдалеке автокрану. Там работала сторонняя организация, устанавливающая новое ограждение вокруг территории завода, об этом его предупредить не успели. Автокран поднимал большие прямоугольной формы бетонные плиты и устанавливал их на опоры.

 «Что-то случилось, – подумал Дима, – надо подойти посмотреть, вдруг, это кто-то пострадал из-за нарушения техники безопасности».

 Подошёл. На носилках лежал молодой человек в военной форме с расстёгнутой на груди гимнастёркой, над которым склонились доктор и медицинская сестра. По напряжённым и обеспокоенным лицам медиков, делающих пострадавшему искусственное дыхание, можно было догадаться, что дела его очень плохи.

 Командовал установкой бетонных плит человек в форме лейтенанта советской армии, он и вызвал скорую помощь и рассказал Диме о случившемся. В подчинении у него было два молоденьких солдата, выполняющих обязанности стропальщиков. Одного из них и ударило электрическим током.

 Через какое-то время доктор, делающий искусственное дыхание, поднялся с колен и как-то безнадёжно махнул рукой. Дима сделал несколько шагов к лежащему на носилках солдату. Совсем молодой паренёк в звании рядового уже не дышал. Медсестра аккуратно закрыла рукой ему веки, принесла из автомобиля чёрное больничное покрывало и укрыла им солдата. Доктор попросил вызвать милицию, чтобы те зафиксировали смерть от удара электрическим током.

 Приехала милиция. Быстро были проделаны все необходимые процедуры, подписаны бумаги. Дима, как главный инженер, тоже подписал, не подумав о том, что работу выполнял не мыловаренный завод, а подрядная организация. После этого поднялся в свой кабинет и глянул на часы. Было три часа дня, смерть наступила в обеденный перерыв. Прикинул, что будет возбуждено уголовное дело и он будет свидетелем. Причина несчастного случая – грубейшее несоблюдение правил техники безопасности во время проведения работ при установке ограждения. Расследование, которое «на скорую руку» провёл Дима, показало, что организация подрядчика, выполняющая эти работы, не сообщила главному инженеру, то есть ему, об установке ограждения и не попросила обесточить электрическую линию. Выходит, что виновен тот, кто проводил эти работы. Надо было прежде добиться отключения электролинии и только затем приступать к установке ограждения. Тут до него дошло, что зря поставил на акте свою подпись. Сильно не расстроился, ведь он только свидетель. Люди разберутся.

 Между стрелой автокрана и высоковольтной линией, проходившей по территории завода, проскочила электрическая дуга, а стропальщик в это время рукой в дырявых рабочих рукавицах держал металлический трос, с помощью которого направлял плиту на опору, по нему и прошёл электрический ток. Смерть наступила ещё до приезда скорой помощи.

 Вечером на совещании у директора подробно разобрали происшедший несчастный случай и пришли к общему выводу, что работники завода не виновны. Подрядная организация, заключившая с заводом договор на установку ограждения, заранее оформила пропуска своим работникам на территорию предприятия, свободно проехала к месту работы и начала установку бетонных плит, никого не предупредив о работе непосредственно под электролинией.

 Уже через день после случившегося приехал следователь и провёл своё расследование, в ходе которого заводом ему была предоставлена вся необходимая информация. Время шло быстро, скоро должен был состояться суд. Дима не волновался, он проходил по делу свидетелем, а виновным, пока предварительно, был признан лейтенант, руководивший установкой ограждения. За несколько дней до суда в кабинет главного инженера вошёл человек, представившийся представителем суда и, ознакомив Диму с материалами дела, попросил подписать заключение расследования, при этом спросив:

 – Дмитрий Александрович, вы считаете себя виновным в происшедшем?

 – Конечно, нет, – ответил Дима, – я ничего не знал, меня не поставили в известность о работах под электролинией. Я только свидетель.

 – Ну, а в моральном плане? Вы в этот день уже приступили к выполнению обязанностей главного инженера, есть соответствующий приказ.

 – Это были первые три часа моей работы на заводе. Я знакомился с технологическим процессом варки мыла и рабочим коллективом. Ну, разве только, как вы сказали, в моральном плане. Наверно, надо было проявить инициативу и проверить.

 – Ну, так и напишите, виновен в моральном плане.

 Раньше с Димой подобных происшествий не случалось, поэтому он считал, что человеку, пришедшему с важными документами, показавшему ему какое-то удостоверение и назвавшему себя представителем суда, можно доверять не меньше, чем доктору, и написал точно так, как тот ему посоветовал. Позднее выяснилось, что таким нехитрым приёмом представителя суда попросили отвести беду от совсем ещё молоденького лейтенанта. На суде, куда Дима пришёл по повестке в качестве свидетеля, его неожиданно переквалифицировали в обвиняемого и назвали единственным виновным. Государственный обвинитель, действующий от имени государства, потребовал для него наказания в виде лишения свободы на срок от трёх до восьми лет с отбыванием в тюрьме. От услышанного Дима испытал сильный шок, но тут же взял себя в руки и догадался отказаться от дачи показаний, пока не ознакомится с делом. Судья назначил дату следующего заседания и дал ему время на ознакомление с материалами дела, а ещё запретил выезд за пределы города вплоть до окончания вынесения окончательного приговора.

 Поначалу Дима посчитал всё это досадным недоразумением и немедленно доложил директору. Тот был опытным человеком и сразу понял, что всё очень серьёзно.

 – Дмитрий Александрович, не беспокойтесь, у вас будет очень хороший адвокат. Знаю я одного такого. Завод оплатит его услуги. Вы ни в чём не виновны, мы все в этом уверены. Адвокат разберётся.

 Вечером, помогая жене и тёще нести сумки из продуктового магазина, не в силах скрыть от них случившееся, он сообщил, что признан обвиняемым по делу о несоблюдении техники безопасности на производстве, что погиб человек и его могут посадить в тюрьму на несколько лет. Жена никак не отреагировала, а тёща мгновенно изменилась в лице и очень расстроилась, присев на свободную скамейку, что была рядом. Из её глаз вытекли несколько слезинок, которые она тут же смахнула платочком и с печалью в голосе поинтересовалась, что он думает со всем этим делать? Выслушала, выразила зятю на словах искреннее сочувствие и с опечаленным лицом отправилась к себе домой. Татьяна оставалась невозмутимой, а в конце равнодушно напомнила:

 – Пошли домой, тебе надо домашние уроки у Саши проверить.

 Дима, опустив взгляд в землю, покорно пошёл к дому, она впереди, он чуть поодаль.

 «Ну, конечно, для меня сейчас самое главное в жизни – это наш сын. С этим не поспоришь. Об этом нам с утра до вечера твердят по радио, по телевизору, жена, тёща, все! Ради детей живём и работаем. Они наше будущее. А моя проблема? Она может и подождать. Никуда не денется», – с иронией, быстро перешедшей в обиду на жену, подумал о себе Дима. Однако, промолчал.

 Ночью его неожиданно разбудил телефон. Дима встал и поспешил снять трубку, чтобы никого не разбудить.

 Женский голос в телефоне медленно проговорил:

 – Дима, мы тут поговорили с девочками и решили – ты должен знать. Твоя Татьяна, пока ты с тёщей по выходным вкалываешь на даче, встречается с бородатым козлом.

 На этих словах разговор прервали. Так бывает, когда всё, что необходимо, уже сказано. Первые мгновения он ещё плохо понимал, что произошло, но постепенно смысл услышанного обрёл реальность.

 «А что? Нормально. У меня всегда так, если случается плохое, то уж обязательно во всём и сразу».

 У него не было ни сил, ни желания откладывать свой вопрос жене на утро. Падающему с высокой горы в пропасть не до проявления такта и благородства. Вернувшись в спальню, Дима тотчас разбудил жену.

 – Что случилось? Который час?

 – Мне только что позвонили и сказали, что ты по выходным дням, пока я с Сашей и твоей мамой нахожусь на даче, проводишь время с бородатым козлом. Как это понимать?

 Ответ последовал мгновенно:

 – С ума сошёл? Кто-то телефоном ошибся. Ложись спать.

 – Нет. Это не ошибка.

 – Тогда просто не верь, тебя обманывают. Мне насолить хотят.

 – Это всё? Никакого бородатого козла нет?

 – Нет козла. Ложись спать.

 Жена отвернулась от него и затихла. Дима прилёг, но спать уже не мог. Подождал, чтобы жена уснула, затем тихонько прошёл на кухню и встал у окна, глядя на ночное небо. Он любил заглядываться на звёзды и улетать в своих мечтах в миры, в которых если и было зло, то оно всегда проигрывало добру. Сегодня небо было чёрным, в тучах, накрапывал мелкий дождь. Вопросы, которые он очень не хотел себе задавать, помимо его воли возникали в голове, ожидая ответов. Пришло их время. Пора отвечать. Они ещё и ощущались физически, сжимая и сдавливая грудь так сильно, что казалось, не хватит воздуха.

 Вспомнил, как в конце июня, зная во сколько жена прилетает с черноморского курорта, она летала на отдых со своей подругой, он отпросился с работы и приехал в аэропорт, чтобы её встретить. Решил сделать ей приятный сюрприз, хотя та в полученной им телеграмме просила его не беспокоиться и не встречать.

 С букетом цветов, купленных у входа в здание аэропорта, он ожидал жену, предвкушая радость от встречи. Вышли первые пассажиры и, наконец, появляется его Татьяна с дамской сумочкой в руках, а следом выходит с чёрной бородой мужик, неся в руках два чемодана, один из них принадлежал его жене. Татьяна Диму заметила, резко вырвала из рук бородатого чемодан, а тот мгновенно развернулся и пошёл в противоположную от неё сторону. Дима подошёл к жене, вручил ей цветы и взял чемодан. Тогда он подумал, что в этом нет ничего особенного, он и сам иногда помогает незнакомым дамам поднести тяжёлые сумки. Вот только почему-то Татьяна была без подруги, но тогда, в суете, он не придал этому значения. Теперь задумался.

 В аэропорт он её не провожал, уезжала она на такси. А была ли подруга? Звали её Еленой. Стал перебирать в голове события начала месяца и вспомнил, как спустя пару дней после отъезда Татьяны встретил Елену на улице и поздоровался с ней, проходя мимо. А ведь её не должно было быть в городе! Об этом в спешке не подумал.

 Далее, как заправский детектив, Дима принялся выстраивать логическую цепочку событий, приведших, в этом он не сомневался, к измене супруги. Получилось довольно убедительно.

 «Пора перестать себя обманывать. Наши отношения окончательно приняли формальный вид, как раз с того времени, как она вернулась с курорта. Она совсем ничего не рассказывала о поездке, только спрашивала меня о сыне. А как развивались наши отношения после свадьбы? Они прошли кризис первых лет и с рождением Саши понемногу стали меняться в лучшую сторону. Мне показалось, что теперь-то всё будет хорошо. Но нет, этого не произошло, а теперь и того хуже. Перестала ездить с нами на дачу, ссылаясь на необходимость дополнительной работы в выходные дни. А её ледяная холодность в общении со мной? Она совсем перестала меня замечать.

 Позвонить подруге и задать прямой вопрос об их совместной поездке? Не имеет смысла, они, без сомнения, сговорились. Она не любит меня, никогда не любила. Мы разные характерами. Проявляем чувства каждый по-своему. Я более эмоционален и чувствителен, она более разумна и сдержанна. А теперь добавилось и это – я глупый с непомерно большими рогами олень».

 На этой мысли Дима провалился в небытие, жизнь потеряла всякий смысл. Он уже ни на секунду не сомневается в её измене. Ни на секунду. Всё можно перетерпеть, только не измену. Надо разводиться. И это несмотря на то, что с сыном он сросся каждой клеточкой своего тела. Расстаться с ним, значит разорвать своё сердце.

 От пережитых эмоций, вкупе со слезами на глазах, которые он не сразу заметил, тело отозвалось онемением конечностей и превратило его в каменное изваяние. Дима инстинктивно смахнул ладонью слёзы с лица и постарался успокоиться. Но как? Финиш. Побледневший и обессиленный он опустился на стоявший рядом стул.

 «Нет, конечно, я буду видеться с сыном. Думаю, препятствий не будет. Мы разменяем нашу квартиру на две. Я останусь жить в однокомнатной квартире, у них будет двухкомнатная. Надо будет подать в газету объявление на размен квартиры, а в суд заявление на развод. Завтра же сообщу Татьяне о принятом решении и не буду устраивать никаких разборок. Виноваты оба в равной мере.

 А ведь мы никогда с ней не говорили по душам. Никогда. Не друзья и на супругов не похожи. Две судьбы, две параллельных линии. У нас были разные интересы и жизненные цели. Видимо, настолько разные, что мы их даже не обсуждали, интуитивно понимая, что никогда не договоримся. Сын? Пока он маленький – это одно, а потом станет взрослым и… кто знает, как сложатся наши отношения?».

 Утром, перед уходом на работу, он ей сухо сообщил о принятом решении. Она не удивилась, чем ещё сильнее укрепила его в своих выводах. В нескольких словах дала оценку их брака, удивительно совпав с его мыслями:

 – Все эти годы мы жили будто параллельно друг другу. Не пересекаясь. Знаешь, на твоём месте я бы не спешила с разводом. Меня всё устраивает. Ты подумай.

 Дима подумал и ближе к концу дня подал заявление в суд. Больше эту тему они не обсуждали. Развели их сразу. Татьяна дала своё согласие, а потом оба обратились к судье с просьбой не тратить время на никчемные разговоры о примирении. Та внимательно посмотрела на них, медленно переводя взгляд с одного на другого и, согласилась.

 На квартиру Татьяна претендовать не стала и оставила её Диме. Сначала она с сыном пожила короткое время у родителей, а потом они вместе с её новым избранником купили квартиру в центре города и дружно зажили втроём. Её новому мужу тоже пришлось развестись, что он сразу и сделал, оставив своей бывшей жене на воспитание двух малолетних детей.

 Однажды Дима увидел их, гуляющих по бульвару. Он незаметно наблюдал за ними. Со стороны это выглядело так – Саша шёл посередине, они по бокам, держа его за руки, каждый со своей стороны. Они шли и смеялись, наверное, рассказывали, друг другу что-то весёлое. Дима не смог припомнить, чтобы они вот также гуляли вместе. С Сашей ходили на прогулки обычно по очереди. Ему стало обидно, ощутил себя никому ненужным и в первую очередь сыну.

 «Что же я обижаюсь? Сам виноват. Порадоваться за сына надо. На неделе договорюсь с Татьяной и сам с ним по бульвару погуляю. Нам будет также хорошо и весело».

 Оставшись в квартире один, он сразу занялся ремонтом: побелил потолок, поменял обои. Казалось, теперь ему ничто не напоминало о его прежней жизни. Но нет, воспоминания не щадили, доставляя душевные муки. Он ещё продолжал любить Татьяну, тянулся душой к сыну. Как сложатся их отношения в будущем, никто не знает.

 Вечерами он продолжает размышлять о причинах происшедшего. Могло ли быть иначе? Какова доля его вины в случившемся? Есть ли во всём этом скрытый от него тайный смысл? Может быть, он чего-то ещё не понимает? Ответов не находилось. Ни по горячим следам после случившегося, ни спустя годы. Это было похоже на игру света на водной глади реки. Отойдёшь несколько шагов в сторону, глянешь на воду, а цветовой оттенок там уже совершенно иной, и это оттого, что теперь в реке отражается другая часть берега или солнышко за облако спряталось.

 На работе дела шли своим чередом. После возбуждения уголовного дела, прошёл почти год, адвокат хорошо поработал. Дело отправили на дополнительное расследование, и оно закончилось. Его невиновность была доказана. Вскрылась и главная причина, почему его подставили, свалив всю вину за происшедшее на него одного. Оказалось, что лейтенант, ответственный за производство работ от подрядчика, он же единственный и истинный виновник, приходится племянником заместителю прокурора города. А тот обещал родственникам, что поможет ему уйти от наказания.

 Погибшего не вернёшь. Стороны договорились завести дело в тупик и прекратить за недоказанностью вины. Так всё и произошло. Родители солдата – два пожилых небогатых человека, с грустью посмотрели на происходящее и тихо от всего отстранились, смирившись со своей судьбой. Дима видел их, обескураженных ходом суда, с печальными лицами и совершенно беззащитных. На последнее заседание суда они не пришли.

 Скоро Диме исполнится сорок лет. За плечами пятнадцать лет жизни, в течение которых он пытался наладить отношения с женой, теперь уже бывшей, а на работе стать хорошим специалистом и руководителем. Недавно жизнь сорвала маски с лиц близких ему людей, сам он этого так и не смог сделать – не хотел, все они предстали перед ним в истинном виде. Сделал для себя некоторые выводы: «На мой выбор, как поступать, никто не влиял. Как чувствовал, так и поступал. Главным на этом отрезке жизни было стать вровень с моей королевой, заслужить её любовь. Никто мне был не нужен, только она. А то, что этой цели никогда не достичь, я не понимал. Шёл к цели, пока горела свеча любви. Горела так ярко, что ослеп и ничего другого не видел. Попытался представить, как бы эта свеча разгорелась от нашей взаимной любви. Увы, не смог. Взаимности, в свои почти сорок лет, я так и не дождался.

 Сожалений о случившемся нет, я любил».

 Свой сорокалетний юбилей Дима не отпраздновал, провёл в одиночестве. Вёл разговор с самим собой, стараясь быть предельно честным.