Андрей КАНАВЩИКОВ 
Андрей КАНАВЩИКОВ
ВСЕГО ОДНА БУКВА
Велимира Хлебникова сейчас принято именовать без разночтений – ВелИмиром. Наверное, самый последовательный и яркий исследователь его жизни и творчества София Старкина сказала, как припечатала: «Велимир – южнославянское имя, которое Виктор Владимирович Хлебников взял в качестве псевдонима».
Нет никаких сомнений и в том, когда это событие произошло. Старкина пишет в своей образцовой книге из серии «ЖЗЛ»: «Впервые именем Велимир он подписался в письме Иванову ещё в мае 1909 года».
Получается, что есть в природе имя «Велимир», его-то Хлебников себе и выбрал. А ничего другого он выбрать не мог, поскольку другого ничего нет. Велимир и точка!
Между тем, существует два прочтения одного южнославянского имени с похожим звучанием. Велимир – очень мирный, уравновешенный, миролюбивый, дословно «великий мир». И Велемир (Вельмир) – повелевающий, управляющий миром. В одном имени – пассивное, плавное приятие мира, в другом – стремление к активным преобразованиям и управлению.
Разница в звучаниях очевидна. По-иному акцентируется смысл, по-иному расставляются приоритеты. Даже если «Велемир» и можно определить всего лишь ненормативной, просторечной вариацией нормативного, литературно правильного «Велимира».
Так всё-таки каким же именем нарёк себя Виктор Владимирович в 1909 году? Путаницу в вопрос вносит то, что масса прижизненных публикаций и изданий допускает разночтения.
Помимо канонического «Велимира» можно встретить и написание «Велемір», «Велемир», «Velimir» и даже «Велиполк». Исследователь Андрей Россомахин приводит сразу 7 вариантов написания имени только на отдельных книгах и листовках!
Возможно ли каким-либо образом объяснить подобную путаницу? И является ли это нагромождение имён именно путаницей? Как ни странно, ситуация подлежит сравнительно простому объяснению. Во всяком случае, это объяснение выглядит вполне симпатично для того, чтобы быть истинным.
И начнём с того, что особенно часто «Велемиром» Хлебникова именовали его друзья, издатели и почитатели. Начиная с «Творений» 1914 года, вплоть до «Зангези» 1922-го и дальше. Велемиром же Хлебниковым величал поэта и скандальный автор Альвэк в не менее скандальной посмертной книге «Нахлебники Хлебникова».
Велемиром Хлебникова, через «е», называет и Андрей Вознесений даже в своей публикации, посвящённой 100-летию со дня рождения поэта (см. журнал «Юность», № 11, 1989, с. 32). Хотя Вознесенский, конечно же, прекрасно знал о том, как именно следует Виктора Владимировича называть.
Немало пищи для размышлений может дать одно только сравнение всего двух рисунков Петра Митурича. Словно отражение какой-то большой духовной работы, которая ведётся художником на протяжении двух соседних дней. На рисунке, датированном 27 июня 1922 года, поэт подписан как «Велимiр», а 28 июня уже появляется «Велемiр».
Неряшливость? Случайности? Получается, что написание имени непринципиально и допускает двойственность? Часто так ценители поэзии Хлебникова и считают. Как заметил Александр Кочевник в своей книге «Велимир Хлебников – закат жизни… и далее»: «Время от времени возникают вопросы о правильности написания имени псевдонима. В прижизненных публикациях и изданиях есть три варианта – «Велимир», «Велемир» и «Велемiр», которые принято считать равноценными. Однако в жизни наиболее употребляемое имя – ВЕЛИМИР».
Вот так очень просто. «Наиболее употребляемое». Не зря даже в 1998 года в Петербурге в издательстве «Диамант» выходит избранное Хлебникова с именем через букву «е», чрезвычайно всё запутывая и усложняя – «Велемир Хлебников».
В то же время, как видно из буквально лежащих на поверхности фактов, сам Виктор Владимирович предпочитал называть себя через «и» – Велимиром. Без всякой двойственности. Такое начертание имени, с «и», звучит в его первой книге «Учитель и ученик», к выпуску которой Хлебников был причастен более чем к какой-либо другой книге, так как лично финансировал её, за 20 рублей заложив у Давида Бурлюка для выпуска «Учителя и ученика» фамильные часы.
Имя «Велимир», с «и», появляется затем в, пожалуй, ключевом моменте биографии, связанном с провозглашением в 1916 году Короля Времени. В «Трубе марсиан» приказ подписан тоже однозначней некуда – «Король Времени Велимир I». Так, через «и», он пишет и в своей анкете 18 января 1922 года.
Предельно чётко вопрос об именах решается также в известных стихах 1922 года «Отказ»:
Мне гораздо приятнее
Смотреть на звёзды,
Чем подписывать
Смертный приговор.
Мне гораздо приятнее
Слушать голоса цветов,
Шепчущих: «Это он!» –
Склоняя головку,
Когда я прохожу по саду,
Чем видеть тёмные ружья
Стражи, убивающей
Тех, кто хочет
Меня убить.
Вот почему я никогда,
Нет, никогда не буду Правителем!
Да, Хлебников ничего не пишет о том, что его не нужно называть «Велемиром», но фактически однозначно отмежёвывается от «повелевающей» трактовки своего возможного имени. Ему чужда и неприятна сама мысль о поэте-правителе, о некоем «Велемире», управляющем людьми. Круг своих человеческих и мировоззренческих притязаний он сознательно ограничивает созерцательным масштабом.
Принимающий космос, открытый его далям, но принципиально не готовый подчинять, не готовый к насилию. Велимир, но никак не Велемир.
Хлебников не боится ответственности, не сторонится перемен, готов, в том числе, и на свою роль в этом процессе. Вспомнить хотя бы его гордые слова, сказанные уже после выхода книги «Учитель и ученик»:
Я победил: теперь вести
Народы серые я буду…
Ключевые слова – «вести народы». Властному насилию здесь места нет. И свою включённость в космогонические и социальные конструкции Хлебников рассматривает исключительно через личную призму, что и как сможет сделать лично он, не слишком полагаясь на тех, кто идёт за ним и идёт ли за ним кто-то.
Интересное психологическое замечание можно отыскать в воспоминаниях брата Хлебникова: «Витя ко мне относился довольно хорошо, но всё старался поставить меня в зависимое положение и иногда изрыгал такое количество советов, замечаний и упрёков, что мне становилось тошно». Совершенно нетипичное поведения для человека-Правителя, но вполне естественное для поэта-пророка Хлебникова.
Характерным для понимания этой особенности представляется стихотворение 1909-1910 годов «Я переплыл залив Судака…», где личностное осмысление происходит через осознание своего «я». «Я сел», «я воскликнул», «я сказал», «я ходил по берегу» и далее, абсолютизируя ценность именно того, что способно выразить индивидуальное «я», без упора на движения масс и их реагирование. «Я был сам прекрасен».
Иначе говоря, можно понять друзей и почитателей Хлебникова, которые, возвышая своего избранника, так и норовили наделить его чертами и повадками «повелевающего», называя и мысля поэта Велемиром. Друзья и почитатели соглашались подчиняться, хотели, чтобы ими повелевали. Признавали своё согласие на повелевание ими со стороны Хлебникова.
Другое дело, что категоричное «нет, никогда не буду Правителем» уже прозвучало. Хлебников обозначает «Правителя» с прописной буквы, исключая сомнения в понимании его величия и, подобно Христу в пустыне, изгоняет соблазн из своего сознания.
Велимир. Без повелевания. Без насилия. Великий мир.
Мой белый божественный мозг
Я отдал, Россия, тебе:
Будь мною, будь Хлебниковым…