Валерий УВАРОВ. ФИРМЕННАЯ ШАРАДА. Рассказ

Валерий УВАРОВ

ФИРМЕННАЯ ШАРАДА

Рассказ

 

Обычный менеджер одной из средних фирм, коих развелось многовато в последнее время, как и наличности, подлежащей отмыванию, бился над серьёзной производственной головоломкой. Несмотря на то, что у него, а вернее у неё (поскольку не в пример названию своей должности менеджер имел женский пол), за спиной «волочился» «балласт» кандидатства в мастера по шахматам, диплома именитого постсоветского вуза и аспирантуры, разрешение шарады, загаданной туманной фирменной реальностью, не близилось к концу. Даже в научной лаборатории, из которой она уволилась года полтора назад, – сначала устроившись в фирму как совместитель, а потом, оценив уровень материального отставания науки от возможностей фирменного заработка (в десятки раз), перебралась сюда на полную ставку, – ей не приходилось так напрягать извилины, как теперь, выводя в уме алгоритмы развития событий. Дело в том, что пару недель назад фирменное начальство вдруг прозрело и решило использовать богатый интеллект сотрудника себе во благо. Доходы компании стали падать, и подозрения, что слабым звеном в фирменной цепи является именно фирменный топ-менеджмент, моментально овладели начальственными головами. Поэтому прощупать предстояло сначала его. И прощупать не на что-нибудь, а конкретно на профпригодность. «Если мне не изменяет память, ты должна кое-что понимать в тестировании… Вот и займись пока… Тестируемыми я тебя обеспечу и в список премируемых зачислю…» – сказала директриса как отрезала. Её слова не выглядели блефом. Расчёт был понятен – руководство намеревается, поручив исследование своему же сотруднику, сэкономить деньги, и расплатиться с нею частью сбереженных ресурсов. Ведь обращаться в спецфирму и заказывать профисследование кому-то со стороны намного дороже – придут «мудрецы», состряпают нужную мину, наморщат гладкие лбы и примутся мелодично выводить слащавым вокалом финансовый итог своих фирменных усилий. Естественно, что качество работы не гарантировано – лжедмитриев-самозванцев теперь полно, от самого олимпа до днищ тартара, они неизменные спутники смуты, страшной в любые времена. И хотя задача, поставленная директрисой, не входила в её профобязанности, но всё же была несоизмеримо интересней, чем нынешняя профтягомотина, и она радостно согласилась.

Поначалу беды ничего не предвещало, но впоследствии нашу героиню стали мучить сомнения, а в ту ли игру её впутали, и не оставит ли её в накладе изменившееся течение фирменных событий! Намёк начальства на материальную заинтересованность не мог не радовать, – быть самым низкооплачиваемым сотрудником в своей позиции довольно противно. К тому же, представлялась возможность проявить себя, а потом может светить, пусть даже и скромное, повышение по фирменной вертикали. Но тут она поняла – не то что повышение, а статус низкооплачиваемого тоже под угрозой, он легко мог превратиться в неоплачиваемого, т.е. в уволенного фирменного сотрудника.

Столь внезапно выросшая проблема была в родственном факторе, частенько вклинивающемся в фирменный контекст. Проблема стала совсем очевидна, когда исследование уже было в самом разгаре, и указанный фактор во всей своей объективности встал перед ней, как Голиаф перед Давидом. А дело в том, что один из топ-менеджеров являлся директорским родственником по неизвестной фирменной общественности линии.

Хотя фирменная молва утверждала, что их родственные узы не очень-то крепки, феномен родственного присутствия в топ-менеджерских кругах был налицо. Но это ещё полбеды, всё бы ничего – родство есть родство, сами разберутся, ей какое до них дело – кабы не забота о профсоответствии. Ведь директриса сдержала обещание и привела на профтестирование всех, в том числе единокровного.

И вот, когда весь процесс тестирования был закончен, и аналитическая работа над ним уже подходила к финалу, вынырнул вопрос, как преподнести некоторые результаты. Дело в том, что единокровный имел наихудшие показатели из всей топ-менеджерской ватаги! Тут невольно задумаешься над тем, смогут ли твою работу адекватно оценить? Да и вообще, не хотят ли её, постороннего человека, втянуть в некий внутрисемейный конфликт и убрать её белыми ручками, ссылаясь на исследовательскую объективность, ненужного компаньона? К тому же, она превращается в удобный объект для вымещения переживаний по поводу неожиданного результата – обвинят в непрофессионализме и бортанут на свежий и прозрачный воздух безработицы из душномутного фирменного офиса… Сначала требовалось учесть все эти угрозы, а уж потом, исходя из учтённого, представить подробное резюме локального фирменного пейзажа, вернее топ-менеджерского портрета, группового и персонального.

Она в задумчивости невротично перебирала бумаги, иногда теряя какие-то листочки, затем снова обретая их, в надежде набрести на мысль, как ей быть. Прошлый жизненный опыт никак ей не помогал, можно было надеяться только на внезапную личную интуицию. «Интуиция, интуиция, – мысль двигалась пока только ассоциативно, – интуитивизм, Бергсон, Дильтей, философия жизни, понимающая психология… тьфу ты. Нет, прошлый опыт здесь явно не помощник, даже в самых лучших вузах не учат фирменным интригам, а зря, впрочем, чему там сейчас вообще учат. Хотя звучало бы неплохо: «метафизика и психология производственных интриг», или «социология карьерного взлёта и провала», или «антропология успешного топ-менеджера». Ни дать ни взять, новые области знаний…». Так думалось ей за раскладыванием тестового пасьянса.

Настала пора предъявить отчёт о проделанной работе. Она тянула с этим мероприятием сколько могла, но дожидаться директорской нервной вспышки по своему поводу тоже не хотелось.

Наконец она всё же решила предъявить то, что показал тест. Пусть ситуация предстанет в истинном свете. Соврать значит струсить, а трусость – лишний повод себя не уважать, а поводов этих теперь и так предостаточно. Поставив финальную точку в последнем резюме, отягощённом возможностью родственных коннотаций, она перекрестилась на стоящую у монитора икону Иисус Пантократор и направилась к начальству. Если она увидит, что совершила роковую ошибку и переоценила личностные потенции начальства, то есть ещё надежда сориентироваться на местности и по ситуации – прикинуться кактусом, сказать, что ошиблась, перепутала, недоглядела и тому подобное.

Она тихонько постучала в директорскую дверь и вошла. «Оставь свою писанину пока у меня, – скомандовала директриса, прервав её визит, – зайдешь в другой день, я сейчас занята, – потом добавила недовольным тоном, – вечно вы не вовремя». Кто это «вы» и как можно вечно быть не вовремя, заходя в начальственный кабинет второй раз за всё время фирменной трудодеятельности, она не поняла. Но это уже было не важно, ведь возникла так чаемая ею пауза, а иногда и лишние секунды проливают свет на суть проблемы, не говоря о днях – всё же надышаться перед смертью тоже удовольствие.

Как это ни странно, но так и произошло, более того, проблема устранилась сама собой, хотя на её месте возникла другая, более простая, но не менее опасная. Дело в том, что после незаметно проскользнувших выходных как обычно наступил понедельник и прямо с утра ей выпалили печальное известие, что директриса приказала долго жить… А точнее, её зарезали в подъезде своего дома, нанеся многочисленные ножевые ранения, несовместимые с жизнью. Вопрос фирменной общественности «за что?» выглядел риторически. Хотя оставалось непонятным, чего конкретно он касался: то ли причины самого убийства – она отчётливо проступала в успешном распиле госсобственности несколько лет тому назад и последующей грызне при дележе распиленного между подельниками, одним из которых являлась убитая, – то ли предельно жестокой формы его исполнения (пуля в голову по сравнению с ней казалась верхом гуманизма). Кроме того, в этом же сообщении было озвучено, что фирменное руководство вынужден взять на себя, естественно, тот самый родственный топ-менеджер.

Свалившиеся новости её поразили. Очухавшись через пару дней, она поняла, что просчиталась вместе со своей интуицией, ведь повремени она денёк с визитом к скоропостижно ушедшему начальству, ничто бы ей теперь не угрожало. А так, пора срочно искать новую работу и узнавать, какие документы требуют на бирже труда. Готовиться проходить ту школу, которую проходят многие её знакомые – прикидываться серой мышью во избежание отказа с формулировкой «нам нужен кто-нибудь попроще», стараться не клюнуть на вакансии госсоцучреждений, почти поголовно обеспечивающих своих сотрудников соцстатусом ниже безработного, но свято чтящих традиции крепостного права.

Ровно неделю весь фирменный коллектив беспорядочно носился из кабинета в кабинет, охал и ахал, сочувствовал и плакал – работа не клеилась, да и что было делать, никто не понимал. Она тоже сочувствовала, тоже плакала, не понимая, за что надо хвататься и что теперь необходимо предпринимать прежде всего. Ей становилось вдвойне печальней, когда она представляла, что произойдёт, когда новый фирменный босс доберётся до её исследования и ознакомится со своим профессиональным портретом, нарисованным ею совершенно искренне, без оглядки на чины и родство.

А ещё через неделю некий коллега обратился к ней в поисках своего степлера, который она предположительно припарковала у себя. Ситуация была обычной, т.к. фирма экономила на канцелярских принадлежностях, закупая все самое дешёвое и быстро выходящее из строя. Фирменные сотрудники вынуждены были арендовать канцелярские «артефакты» друг у друга, а иногда приносить и свои собственные. Возможно и она недавно добыла такой артефакт у фирменного коллеги. И хотя раскопки в ящиках родного стола не привело к обнаружению искомого, но зато было найдено то, что превышало ценность ненайденного в миллионы раз. Она наткнулась на затерянный в недрах офисной дребедени лист со списком топ-менеджерских фамилий в алфавитном порядке. Напротив каждой фамилии была выведена цифра. Она сразу узнала часть своей горемычной работы, и эта часть теперь стоила всех остальных частей вместе взятых. Проведя исследование, она всё сделала строго по правилам, так, как когда-то её учили, и как она поступала будучи сотрудником научной лаборатории, присвоив каждому испытуемому индивидуальный номер. Таким образом, персональные заключения – аналитические выводы на основании теста – также давались под номерами. Чтобы понять, кто есть кто, необходимо было иметь ключ с пронумерованными именами, который, как теперь выяснилось, находится у неё в руках. Когда-то она непроизвольно отложила этот лист в нижний ящик стола, размышляя в панике, в каком свете представить фирменной директрисе профбездарного родственничка. Виват, интуиция, Бергсон, Дильтей, гормическая социология и вся научная мысль человечества вместе взятая! Гоняясь за степлером, она догнала спасательный круг и прочно держит его в руках. Ведь вряд ли погибшая начальница успела раструбить всем об окончании многострадального исследования, ей в тот вечер было явно не до него. А если новый спросит, то она ответит, что всю информацию передала заказчице, и пускай он тщательней пороется в фирменных сейфах.

Но на её радость новый ничем таким не интересовался и про исследования, похоже, вообще забыл, – что и понятно, не каждый день и даже год вдруг, вот так, за здорово живёшь, становишься фирменным директором. Ну и ладно, так тому и быть, всё опять таки само собой разрешилось. Слава интуиции и парапраксису ещё раз!

Её уволили только через полгода, через месяц после того, как новый фирменный шеф пересел с Мицубиси на Инфинити. Вопрос фирменной общественности «за что турнули?», звучал опять-таки риторически – новое начальство вообще считало, что во всех проблемах и перипетиях виновен наёмный работник. «Я не имею дело с конечным потребителем и не могу за всё и всех нести ответственность!» – любил говаривать новый. Но она тоже не имела дела с конечным потребителем, однако обладатель Инфинити в такие тонкости не вникал, и кто чем конкретно занимается и за что несёт ответственность, представлял слабо. Кроме того, сильно изменилась фирменная атмосфера, пришли новые люди, некоторые из которых могли бы с успехом написать «психологию фирменных интриг», если бы владели письменной речью. Она такой речью владела, но в интриги не вникала.

А пока увольнения не случилось она сидит в фирменном офисе, и, радуясь находке, мурлычет себе под нос цитату из когда-то любимого ею Сартра: «неизменно только то, что всё меняется», тут же на радостях планирует отпуск где-то на крымском побережье, – ведь она давно не видела юга, и очень хочется погреться на солнце.