Александр БАЛТИН. ПОЭТ – СОВРЕМЕННИК ВСЕМ ВРЕМЕНАМ. К 60-летию Владимира Винникова

 

Александр БАЛТИН

ПОЭТ – СОВРЕМЕННИК ВСЕМ ВРЕМЕНАМ

К 60-летию Владимира Винникова

 

Лёгкость и вечность – как сочетаются они, соединяясь лёгкими перьями полётных строк?

Я строил стих – казалось, на мгновенья;

я строил дом – казалось, на века;

но получилась лёгкая строка

прочнее древесины и каменьев,

которым знал я истинную цену

и находил, что та – невысока

для всех, кто расставляет облака,

кто собирает звёзд цветные тени…

Ярко, как волшебные перья жар-птицы, играют (но совершенно всерьёз!) стихи Владимира Винникова; здесь изумруды ощущений переливаются небесными оттенками, да и вообще драгоценный привкус неба сопровождает чтение, не говоря – послевкусие.

 Панорама «Тайной вечери» – средоточия, сердцевины мистического действа, разыгравшегося два тысячелетия назад, – выстраивается основательно: словно поэт был свидетелем, проходя тайными тропами бесконечного существования души; и крепко положенные мазки созидают плотный космос картины:

Голуби, гранаты, виноград

(кислый до того, что сводит скулы)…

Вечереет. Петухи уснули,

реже лают псы из-за оград –

наглухо затянут до утра

узел иерусалимских улиц…

Ложь! – и ночью жалит этот улей,

потому на поясе Петра

не ключи, но меч, укрытый в ножны…

О, далее развернётся мистерия: только вслушивайся, только внимай, стараясь проникнуть в сокровенную суть.

Плавно развивается стих: и, перевитый ностальгическими ленточками грусти, словно вспыхивает столь земными, но и – вполне небесными огоньками клёнов:

Я приду в твой старинный посад,

невозможными сказками полон,

поглядеть, как над миром парят

златоглавые маковки клёнов.

Земное и небесное своеобразно соплетаются волокнами, создавая эффект полифоничности, повышая смыслоёмкость стиха.

 …Органично сочетаются в алхимическом сосуде личности Винникова – поэтический дар и дар публицистический: огненный и шаровой, с боевым задором; публицистика аналитическая, но идущая не от холодного анализа, а от горячего сердца и неуспокоенной, красной нитью пульсирующей совести.

Снова разворачиваются свитки стихов.

Строфика усложняется: подчиняясь смыслу, ложащемуся в них: своеобычное видение расширяет горизонты реальности:

Осень. Ночь.
                     Только пятна размытого света

и мгновенные вспышки дождя.

К современности сразу сквозь сон не дойдя,

я глаза открываю – в семнадцатом веке.

Время – смутное. Капель полёт неизбежен,

безнадёжен:

сверкнуть – и исчезнуть во тьме.

Это – ночь.
                       Это – дождь.
                                               Только видится мне,

это – люди: оружны, и конны, и пеши,

всё летят и летят, устремляясь туда,

где ничто не напомнит о свете и веке,

где шумит за окном дождевая вода,

и с трудом после сна открываются веки.

Поэт – современник всем временам: Винников доказывает это, свидетельствуя о прошлом, соединённым с настоящим незримыми мистическими дугами.

Поэт созидает свой словесный сад.

Публицист разворачивает знамёна своих текстов.

…Так творится мистерия Владимира Винникова.