Екатерина ГОДВЕР. И СКЛОНЯЕТСЯ ОСЬ ЗЕМНАЯ… Поэзия

 

Екатерина ГОДВЕР

И СКЛОНЯЕТСЯ ОСЬ ЗЕМНАЯ…

 

* * *

Девочка читает про войну

Книгу в истрепавшейся обложке.

Хорошо, когда страницу можно,

Мельком проглядев, перевернуть:

 

Долетит подбитый самолёт,

Вырастут дома на пепелище.

Он дойдет, вернётся, и отыщет…

И дождется та, что дома ждёт...

 

Девочка читает про войну,

«Телеграм» листает каждый вечер.

Голоса живые, человечьи

Мирную кромсают тишину.

 

День-деньской из раций перемат.

Из подвалов раненой высотки

Крик и плач; а в них такое что-то,

Что сведёт и дьявола с ума.

 

Столько горя, крови позади...

Сколько впереди – подумать страшно.

Но победа будет. Будет наша.

Наша правда сможет победить.

 

На-гора пошел десятый год

В угольной пыли, в золе и саже.

Связи нет. Но сердцу не прикажешь:

Девочка надеется и ждёт.

 

* * *

Однажды нам покажется, что – кончено.

Что наше время, время колокольчиков,

Рингтоном отзвучало по распутице:

Пускай теперь сама планета крутится!

 

Нехай с неё ножом снимают кожицу –

Без нас пиры и скорби приумножатся,

Другие пусть ликуют и куражатся.

Однажды нам покажется. Покажется...

 

Согрелись в мягких креслах мы под пледами.

Но брызжет ночь из-под копыта медного,

И колокол над сонною Отчизною

По каждому звонит, отлитый сызнова.

 

СОЛДАТЫ

А казалось бы – не Помпея и не Содом.

Но опять в ночи взрывается чей-то дом.

Только думаешь: «Господи, чтоб не зря...»,

«Отведи глаза, наведи снаряд

Мимо спящих – на адресата...».

И который век – всё подряд, подряд,

От январской стужи – до декабря

Всё идут солдаты.

 

Через нет, не надо и не могу,

В ковылях по пояс, по грудь в снегу,

На броне – по сёлам и городам.

Закипает асфальт и дрожит Орда,

И склоняется ось земная

Перед ними, заржавлена и худа.

Но они все идут и идут туда,

Где пожаром закат пылает,

 

Где огонь в печи, где вино и хлеб.

Отступает Нюкта, молчит Эреб.

Мертвецы садятся за общий стол:

Легионы глядят сквозь туман густой,

Крестоносцы и санкюлоты...

Человек человеку – известно, кто;

Вновь заходит история на виток,

Не щадя кого-то.

 

Нет конца и края; а правда – там,

Где змеёй в траве пролегла черта.

Есть свои. С чужих – невеликий спрос,

А змея шипит и кусает хвост,

Но в огне пожарищ

Выбор ясен, даже когда непрост.

По весне пойдет, что посеем, в рост.

Победим, товарищ!

 

* * *

Спичка догорела.

Спичка – не свеча.

Виданое дело,

Малая печаль.

 

Слезы восковые

Каплют по другим.

Глаз моих не выел

Черно-сизый дым.

 

Строки грозовые

Блещут и гремят.

Молча неживые

Смотрят сквозь меня.

 

Падает кавычка

В смутном далеке.

Знаешь, сколько спичек

В каждом коробке?

 

* * *

Умолкли псы сторожевые

За крайней хатою.

Я не жила в сороковые.

Живу в двадцатые.

 

И мне стоять за свой авось,

За честь мещанскую.

За все, что в прошлом не сбылось

Пройти гражданскую.

 

Запомнить лица мне живые,

Поля несжатые,

И новояза клекот лживый –

За крайней хатою...

 

Когда вобьют последний гвоздь

В ухмылку панскую,

Угаснет боль, остынет злость.

Осядет стансами

 

Про тихий Дон, Днепровский плёс,

Салют на улицах...

Все то, что прежде не сбылось –

Однажды сбудется.

 

* * *

В пустом стакане тает лёд,

Пылит оранжевое лето.

Кружит усталый звездолет

У неизведанной планеты.

 

В огне сгорают мотыльки,

А он, бескрылый и железный,

Земной природе вопреки,

Прошел сквозь каверзную бездну.

 

Он – приведение, фантом,

Он – лед, растаявший без толку,

Ещё один красивый том

На прикроватной книжной полке.

 

Но капитан сквозь перископ

Глядит с задумчивой улыбкой.

Багряный плавится песок,

И жизнь не кажется ошибкой.

 

* * *

Майор Александр Иванчев

Заходит на цель.

В зелёной траве одуванчик

Горит как солнце.

 

Воздух разъят крылом

Распополамлен,

Плещется под соплом

Пламя.

 

Майор вспоминает из книжки

Детский стишок.

Таня, Бычок, Мишка.

Все у вас хорошо?

 

Год сгорает за два,

Брешут приборы.

Трава у дома, трава

Мстится майору.

 

Зубы сцепив, Иванчев

Терпит двенадцать «g»

Он не может иначе.

Не отступать же?

 

Пластик клавиши «пуск»

Пальцем продавлен,

Сумеречен и тускл

Цвет яблоневый.

 

Не унывай, майор.

Многая лета!

Пробьет впотьмах коридор

Наша ракета.

 

* * *

Приходит враг спросить воды,

Глядит глаза в глаза.

Вода в горсти мутна, как стыд,

Прозрачна, как слеза, –

 

И ты протягиваешь горсть,

И он в ответ молчит.

И только сердце у него

Стучит, стучит, стучит...

 

Давно глашатаи трубят,

Весь горизонт в огне:

Ни для него, ни для тебя

Пути обратно нет,

 

Как кровь, водица горяча,

Сладка она, как ложь.

И он убьет тебя сейчас –

А может, ты убьешь.

 

Пройдут часы, пройдут года,

Земной ровняя счёт.

Одна лишь чистая вода

Течет, течет, течет...

 

В твой сон последний на пути

Войдёт, хромая, враг –

И ты напьешься из горсти

У смертного одра.

 

Из-под земли пробьется ключ

И будет длиться день –

Как предзакатный солнца луч,

Рассеянный в воде.

 

* * *

Разломан хлеб, искрошен весь,

И в воздухе роится взвесь:

Писк комариный, плач и стон.

Тропинки сходятся крестом,

 

Пожар медовый отгорел.

Лишь на Кудыкиной горе

Над костерком дрожит дымок,

Да травы шепчутся у ног

 

О темноте, в которой нам,

Как ни смотри по сторонам –

Идти на ощупь за росой,

Тушить угли стопой босой.

 

* * *

На лёд, присыпанный снежком,

Ступает голубь сизый.

Топорщит хвост, идёт пешком

По скользкому карнизу,

 

Глядит в окно на жёлтый свет,

На ходики с кукушкой,

На облетевший сухоцвет

И хлебную горбушку.

 

Пора ему сорваться вниз,

В метель, расправив крылья;

А он ступает на карниз,

Где в снежно-звездной пыли –

 

Цепочка маленьких следов,

От края и до края.

И лампы желтый ободок

Горит, но не сгорает.