Константин КОЛУНОВ 
Константин КОЛУНОВ
А ДЛЯ СЕБЯ ОСТАВИЛ СВЕТ…
I
Люди в машинах сидят перед домом,
Дождь говорит в лобовое стекло:
«Вам одиноко, хотя и тепло,
Вам хорошо от того, что темно,
С вами и я не такой уж бездомный.
Весело мне, если бегают дети,
Лают собаки, вороны кричат.
Жизнь – это если все время стучат,
Капли мои никогда не молчат,
Даже когда тишина на рассвете.
Вот телефоны горят светлячками,
Прыгнул, исчез, загорелся опять,
Был он один, а теперь уже пять,
Кто начинает звенеть, кто трещать,
Вы разгоняете звуки руками.
Кажется, чувствую пряности кофе,
Крепкий туман из вина-сигарет.
Я никому не открою секрет,
Запах оставит в дыхании след,
Кто-то оставит помаду и вздохи.
Я ненавижу тюрьму городскую –
Сто миллионов квадратных окон,
Пятна рекламные вместо икон,
Шумных дорог бесконечный канон, –
Я ненавижу и с вами тоскую».
II
Пробивая асфальт, раздвигая бетон,
Выходила на свет незабудка.
Что такое цветку эти тысячи тонн,
Если жизнь его только минутка,
И минута бывает похожа на сон,
Где и радость, и боль – все как будто.
Где секунда проходит, потом духота,
В лепестках отражаются звезды.
Для чего незабудке дана красота,
Если все на земле несерьезно,
Если до – ничего и потом – пустота,
Но отрезок до смерти осознан?
III
Птица утром песню пела,
Днем поймали дураки,
Клюнуть даже не успела
Сеть хватающей руки.
Билась, билась, не отбилась,
Режут ножницы крыло,
Вот и хвостик опустила,
Хвостик красное перо.
Воду мутную налили,
Зерен бросили, жучков,
Тряпкой клетку затемнили,
Небо – ткань из облаков.
День за днем проходит месяц,
Кот пытается поймать,
«Пой! – кричат и злятся дети. –
Пой! и будешь ты летать».
«Пой!» – сказала ночью крыса,
«Пой!» – и сам запел сверчок,
«Пой!» – и сбросили кулису
Муха, мышь и паучок.
Нота первая не вышла,
От второй остался писк,
К свету лунному прилипла
Третья. В зале шум и свист.
«То ли пьяная ты, птица,
То ли голос сорвала,
Или – курица – сестрица,
Или – старая сова.
Или…» Звонкое piano,
Где ручей был – водопад,
То роса внутри тюльпана,
То веселый листопад.
Вот хрустальные кувшинки
Пьют рассветный ветерок,
Вот мохнатые пылинки
Кружит солнечный поток.
Но и в самой длинной ноте
Есть начало и предел:
Дотянулись все же когти
До того, кто жил и пел.
Утром птицу закопали,
Клетку бросили в сарай,
Днем поймали горностая,
Белкой будет горностай.
IV
Смотрел на небо волк из клетки,
Не просто серый – белый волк,
И шерсть его на черной сетке
На снег похожа и на шелк.
Смотрел на небо и бросался
На черный клетчатый забор,
И на заборе оставался
Кровавый с проседью узор.
Не выл – он зверь, а не собака,
Не ел, что сам не убивал,
И вонь большого зоопарка
Случайно даже не вдыхал.
Он думал: мясо человека
Нежнее мяса оленят,
И есть такие волки где-то,
Что плоть двуногую едят.
……….
Его нашли, его поймали,
Сказали: «Вот тебе вольер!»,
И глупых кроликов бросали,
И дали имя: «Люцифер».
Просили дети Люцифера:
«Хотим погладить твой бочок»,
А детям пели: «Ночью серой
Приходит беленький волчок».
………..
Но вот луна «зарю» пропела,
Холодный луч дорогой стал,
И на луну к себе позвал
Свободный Вечный Волк Акелла.
V
В городе ветер и запах полей,
Запах тех самых снежинок,
Тех деревенских больших тополей,
Тех деревенских тропинок,
Где на свободе гуляют коты,
Где и собаки – лесные,
Где говорят языком бересты
Люди, часы, домовые.
Ветер приносит мычанье коров,
Думает медленно Зорька,
Сколько сегодня грустило сорок,
Что не увидела сойка.
Там подбирают ночами лады,
«Месяц», а может, «Цыганку»,
«Барыню» тихо танцуют сады,
Лунь раздувает тальянку.
Там не бывает идиллий таких.
В дни сумасшедшей печали
Запах медовый соцветий пустых
Город огромный приятно пьянит –
Это цветут пасторали.
VI
1.
Я выплывал на бригантине.
Мне говорили паруса
О том, что знают каждый ветер,
А ветры знают все о тучах,
А тучи с волнами подруги;
Где волны – там шторма и бури,
Но там же линии созвездий,
По звездам выбирают путь,
И я могу себя доверить
Небесной карте и свободе;
Свободе волн, свободе воли,
Движенью моря и души;
Тому, что будет очень скоро,
Тому, что может не случиться,
Тому, что крепко и подвижно,
И называется судьба.
2.
Я помню тот большой рассвет.
Над тишиной, над полным штилем
Вдруг шорох, звук, огонь, движенье,
Такие яркие цвета,
Такие нежные соцветья,
Как будто Он сейчас из моря
Пойдет на берег и обратно,
На берег, где собрались люди,
У них есть сети и надежда
На золотую птицу-рыбу,
Чтобы её на всех хватило,
И каждый был надолго сыт.
Рассвет встречают рыболовы,
И в каждом музыка покоя,
И в каждом голос беспокойства,
И вера, что сегодня солнце
Не отойдет под тень луны.
3.
Мне дали лучшую каюту.
Хотел – играл на пианино,
Хотел – читал и слушал песни;
Меня любили и старались
Не то что просьбы исполнять,
А даже мысли. Эти мысли
Кричали в каждой хищной чайке,
Парили в каждом альбатросе,
И в каждом маленьком матросе
Я что-то видел для себя.
Наш капитан в большом журнале,
Когда писал о поворотах,
О тихих гаванях, опасных,
О новых встречных кораблях,
Всегда немного добавлял
Про то, какие были чувства,
Про то, как ночью билось сердце,
Какие сны за борт бросались;
Про то, как жил я, о надеждах,
О боли мягкой, постоянной,
О боли резкой и глубокой,
О всем, что я носил в душе.
Я думал: эта бригантина
Затем плывет, что мне так надо,
И все, что есть: моря и звезды,
Вода и люди, даже чайки –
Все существует по причине.
Одна причина бытия:
И до, и после – это я!
4.
Луна. Мне стало одиноко.
В какой-то книге прочитал
Про очень странного дракона:
Он ел собак и ел телят,
Он ел грибы и насекомых,
Цветы; и даже в листопад
Ходил по собственной аллее,
И подбирал зубами листья,
Сухие, жесткие, цветные,
Уже безвкусные, как мел.
Объевшись листьями, он плакал,
Писал стихи, но все поэмы
Сжигал своим огнем из пасти,
Сжигал и новые писал.
Ему, дракону и поэту,
Один король отдал принцессу,
Свою родную дочь и кровь.
Король хотел, чтоб зять крылатый
Помог ему в борьбе с врагами,
И все бы это получилось,
Да проглотил дракон любовь.
Она была в осенних листьях,
Она была в траве холодной,
И незаметной паутиной
Проникла в сердце навсегда.
Вдвоем ходили по аллеям,
Молчали, слушали деревья,
Сидели долго на камнях,
И провожали караваны
В несуществующие страны;
Октябрь продолжался странно,
Он растянулся навсегда…
Давно исчез драконий замок,
Захочешь – не найдешь надгробий,
Но каждый, кто читает сердце,
Переживет в любви себя.
5.
И вот мне стало одиноко.
«Эй, капитан, а где принцесса?
Скажите, птицы-альбатросы,
А вы не видели принцессу?
Дельфины, чайки и медузы,
Киты, акулы, прилипалы,
Вопрос один, я жду ответа?
И я дождусь, мне одиноко». –
«Вон там, на острове Буяне,
Есть замок. Он семи ветрами
С утра до ночи продуваем,
Семи морями омываем.
Там в башне, может быть, в подвале
Прикован цепью из тумана,
Слепой от лунного затменья,
Лохматый от болотной вони,
Живет разбойник много лет,
Не сам разбойник – только призрак.
Мой дед когда-то плавал рядом,
Он рассказал о том отцу,
Я от отца узнал и вспомнил;
Разбойник знает больше всех».
Слова усталого матроса
Принес я ночью капитану,
Он развернул корабль сразу,
И все бы было хорошо,
Но семь морей подняли волны,
«Полундра!» – только я услышал,
И потерял себя в воде.
6.
Не знаю, сколько дней тонули
Мои глаза, мои молитвы,
Не знаю, сколько раз спасался,
И снова уходил на дно.
Но вдруг ударился о камень,
Песок прилип к губам соленым,
И чем-то голос дал команду:
«Вставай. Иди. Ты снова жив».
«Зачем? Зачем я вижу землю,
Холмы, похожие на горы,
Холмы, похожие на шапки?
Их золотые купола
Покрыты золотом осенним
Из неба, листьев и закатов;
Есть листья желтые, есть бронза,
Есть медь и патина на ней.
Вода кругом, вода и камни,
Из голосов – пузырик рыбы,
Да шепот – шорох червяка.
И мне, уставшему и злому,
Насквозь пропитанному морем,
Придется выжить в пустоте.
А если тихо умереть,
А если с криками и стоном,
То для чего открыл глаза?
Открыл глаза и вспомнил Бога,
Последний раз. Но вспомнил сразу,
Каким прекрасным было время,
Когда я жил, а не хотел.
Принцесса – вот мое желанье!
Конечно, мог бы полюбить
Простую женщину. Что просто?
Когда работаешь на кухне,
Когда не носишь горностая,
И сто талантливых поэтов
Не пишут тысячи стихов?
Не просто быть, а не казаться,
И каждым утром просыпаться
Таким же, как и засыпал.
Принцесса – замок и корона,
Клыки огромного дракона,
И сундуки, где держат власть,
И мысль: только б не упасть!
Я упаду и что тогда?
Не станет розой лебеда,
Но роза может зарасти
Травой, что хочет зацвести.
Принцесса – женщина? Нет, нет!
Она мечта, а не скелет,
И ей нельзя вот так дышать,
От страха ночью задрожать,
Нельзя устать от суеты,
Разбить свой гений красоты,
И где-нибудь читать в тени,
И жить собой, чем живы мы».
7.
«Я думал также. День за днем,
За ночью ночь, за годом годы,
Я ждал особенных часов,
Когда Вселенная любви
Заполнит пустоту Вселенной,
И не останется угла,
И ни одной холодной точки –
Везде любовь заговорит
Лишь мне понятным языком,
Лишь мне известными словами,
Которых раньше я не знал,
Но знал: услышу их, услышу,
Она придет и скажет то,
Что будет означать «любимый»,
Не называя этих звуков,
Не повторяя эти слоги.
В ответ я песню сочиню,
Такую, что все песни мира
В нее войдут, в ней зацветут.
Не будут звуки повторяться,
Таких гармоний нет еще,
И в этой песне каждый день
Услышит новое, другое,
А в каждой ноте буду я,
Как часть её; мы станем счастьем,
Мы станем вечностью земной,
Потом и вечностью небесной».
8.
Разбойник долго говорил,
Я слушал мало, больше думал.
Я думал: «Где моя принцесса?».
Я думал: «Где его любовь?».
И вот когда проснулись звезды,
На танец пригласили ночь,
К нам подошла в обычном платье,
В косынке красной, босиком
Старушка – сказочно простая,
Каких я видел каждый день
В том городе, откуда плыл
На белой стройной бригантине.
Она спросила: «Как дела?»
И накормила белой рыбой,
Вина холодного дала,
Еще спросила: «Не могли бы
Вы рассказать о той земле,
Откуда плыли: есть там люди,
Какие птицы и цветы,
Дома, еда, какие боги,
И кто вы сам, зачем вы здесь,
Вы человек, вы зверь, вы призрак?».
9.
Я объяснил: «Ищу принцессу,
Мне двадцать зим, хочу любить,
Устал спокойно жить и плыть,
Ищу особенное место,
Где счастье есть, но нет людей,
Где тень от крыльев лебедей,
Где пахнет звездами и розой,
А дождь – прозрачный сок березы.
Хочу уснуть, хочу молчать,
С любимой женщиной молчать!
И в этой новой тишине
Найти, что нужно ей и мне».
10.
Старушка только улыбнулась,
Её обнял – нет, нет, не Призрак,
И не пират, и не разбойник,
А добрый старый человек.
Он так её к себе прижал,
Он так смотрел в глаза старухе,
Поправил волосы седые,
Цветы сорвал и подарил.
Без слов я понял: вот Принцесса!
Её давно любил Дракон,
Теперь влюблен в неё Разбойник;
Потом, когда увижу внуков,
Я тоже буду обнимать
Свою прекрасную Диану,
А может быть, Екатерину,
Марию, Ольгу, Александру –
И сколько есть еще имен.
Любая станет королевой,
Когда полвека рядом с ней
Её мужчина проведет:
Дракон, Разбойник или Гений.
Он будет крепко обнимать,
Читать стихи, не называя
Слова и слоги, в тишине,
А если надо – на войне;
С ним можно будет пережить
Любой длины любую жизнь;
И для него, и для неё
Наш Бог придумал бытие,
А для себя оставил свет,
Который видит лишь поэт.